— Зачем призывать рода иные, коли и наших воинов хватит? — старик слегка покосился на сидящих рядом. — Мы своё войско выставим, возьмём на себя все тяжести и битвы великие приграничные, собьём заставы охранные, померимся силами с войсками бродячими. А остальные прочие пусть пребудут в благостном неведении. А уж когда вглубь Рутении за большой добычей двинемся, тогда и созовём воинства родовые. — Он замолчал, а Рахмед подумал: "Ох, и хитёр же ты, Ник-хи-та бек! Добычей лёгкой делиться не желаешь, знаешь, что нет никаких застав росских и что никаких воинств бродячих на границах не осталось, лишь деревни да поселения беззащитные!" — подумал, но промолчал. Ни к чему было заводить пустопорожнее.
— Два дня вам готовиться, на третий день выступим, — сказал Рахмед, жестом отпуская своих мудрецов — советников.
На третий день разномастное оркское воинство двинулось к границам росского государства.
Отряды орков ворвались в предгорную деревушку. Сталь обагрилась кровью. Немногочисленные мужчины, ошеломлённые внезапностью нападения, пали, даже не начав защищаться. Хохот радостно хватавших добычу орков разносился под низко опустившимися небесами.
— Ребятушки, деточки, вы же меня не убьёте? Вы же хорошие?! Деточки, — дрожащими губами пролепетала упавшая на колени старушка, — не надо, деточки, пожалуйста! — по изрезанному морщинами лицу потекли слёзы. И вдруг поняв, что гибель стала неизбежной: — Только не сжигайте, нельзя нам в огонь, деточки, нельзя! Тело в земле упокоиться должно, бог наш гневаться станет! Па-жа-лу-ста, ради…
— Ага, щас, — ухмыльнулся длиннобородый молодой орк Айдыр, сын самого Рахмеда. Тяжелая дубина, набирая скорость, со свистом рассекла промозглый, пахнущий сыростью воздух и рухнула вниз.
— Поджигай! В огонь…
— Жги их всех! — возглас потонул во всеобщем хохоте.
— Ж-ги… — пронеслось над темнеющими вершинами леса.
— Гос-по-ди! — истошно завопили на окраине посёлка, но господь отвернулся…
Пламя пылало под жалобно завывающим ветром, со стоном вырывалось из-под стропил и длинными жадными языками лизало по — ночному чёрное небо.
— Чтоб ни один не ушёл! Слышите, ни один! Нам не нужны призраки прошлого! В огонь! В пламя! Пусть они обратятся в пепел, а пепел развеется ветром. Пусть память о них померкнет под слоем чёрной сажи! — огромный, укутанный в медвежью шкуру, Айдыр потрясал топором, стоя на ещё тёплом трупе полураздетого крестьянина, грудь которого рассекала широкая рубленая рана, а на голове виднелся кровавый след от удара палицы. Левой рукой, ухватив за косу, он держал стоявшую на коленях девушку. Её бледное лицо заливала кровь, а по намытым в ней дорожкам безудержными потоками текли слёзы. Ладонь разжалась, и пленница упала в пыль дороги. Сын Рахмеда усмехнулся и впечатал каблук тяжёлого сапога в девичий позвоночник. Вскрик, выгнувшееся дугой тело, пальцы, срывая вмиг окрасившиеся в красное ногти, заскребли по каменистой земле.
— Айдыр! — окликнул его находившийся чуть в стороне и молча наблюдавший за происходящим высокий худой орк в укрывающем до пят балахоне. Не видимый для остальных орков, Караахмед предстал перед наследником халифа в образе его предка.
— Чего тебе? — недовольно отозвался Айдыр, продолжая истязать лежавшую у ног девушку.
— Подойди ко мне! — голос человека звучал повелительно. Орк недовольно поморщился, но противиться сказанному не посмел.
— Ну? — выдавил он, остановившись в шаге от скрывающего своё лицо чародея.
— Скажи отцу, пора уходить, скоро здесь будут воины государя.
— Подумаешь, мы — витязи гор, мы никого не боимся! Нет силы, способной совладать с нами!
— Оставь свои слова для глупого воинства и беги к своему отцу. Пусть поторопится. Они уже в лиге отсюда. Это говорю я, твой пращур.
Повелительно ткнув пальцем в грудь орка, Караахмед замолчал. И только тут Айдыр осознал, что не знает этого говорящего с ним старца. Он хотел у него что-то спросить, но тот уже исчез в облаке сиреневого дыма. Айдыр вздрогнул, от прежней уверенности на его лице не осталось и следа, по исказившимся чертам лица пробежала тень страха.
— Отец! — едва ли не бегом он бросился на поиски где-то затерявшегося среди воинов родителя. А чародей, появившись вновь, посмотрел вслед бегущему и слегка приподнял закрывающий часть лица балахон, открыв свету скрывавшуюся под ним усмешку. Войско государя было ещё далеко, но иногда стоило сбить спесь с расхрабрившихся в победах над крестьянами горцев. Караахмед, о существовании которого даже не подозревали вышедшие на тропу войны орки, протянул руку в сторону жалобно застонавшей девушки. Вспышка пламени, и на том месте, где она только что лежала, осталась лишь уносимая ветром горсть пепла. Ничто не должно было запомнить его присутствия. Чародей обвёл взглядом поднимающиеся ввысь клубы дыма, и лёгкая улыбка искривила его губы. Что ж, он своего добился. Теперь уже ничто не остановит возжелавших мести воинов государя. Пламя захлестнет оркские аулы и крепости, тысячи их лучших воинов полягут в битвах, кровь потечёт по камням мутным потоком, в котором так хорошо ловится золотая рыбка, особенно если знать, на что и как ловить. А он знал множество великолепных приманок…
Тем временем запыхавшийся Айдыр наконец-то нашёл распалённого кровавым действом родителя. Лицо вождя блестело пота и тёмных полос разбрызгавшейся по нему крови, а висевшая на его плечах медвежья шкура, мокрая от изрядно пролившейся на неё крови в багровом отсвете пожаров казалась медной.
— Отец! Наш великий предок явился мне в образе воина. Он слышит топот вражеских сотен, — левая рука Айдыра, державшая щит, поднялась на уровень плеча, указуя куда-то в сторону севера. — Армии подлого государя вторглись в наши земли.
— Что с того? Росские собаки не посмеют придти в наши горы! — Рахмед, верховный вождь высших орков, сердито взглянул на запыхавшегося от быстрой ходьбы сына.
— Они в лиге пути! — рука с тяжёлым топором взметнулась в сторону севера. — И позволь мне напомнить: мы уже давно ведём нашу праведную войну на равнине. У них было достаточно времени, чтобы собрать войско…
— Ты мне перечишь? — злобно пророкотал голос эмиреда.
— Нет, отец, я всего лишь…
— Молчи! — казалось, вождь к чему-то прислушался. Хотя, что можно было услышать среди криков и завывания вздымающихся к небу пожаров? — Хорошо, если ты боишься, мы уходим.
— Отец, я…
— Молчи! — Рахмед повернулся к сыну спиной, и медвежья шкура, сдвинувшись на бок, обнажила огромный бицепс на его правой руке, державшей окровавленный меч. — Уходим! — его голос вознёсся над равниной, перекрывая рёв пламени и грохот рушащихся стропил.
— Уходим! — пронеслось многоголосое эхо, и сотни обезумевших от кровавой бойни орков, взвалив на плечи тюки с награбленной добычей, поспешили на зов своего предводителя. Они торопились. Каждый знал: последнего из пришедших ждёт наказание. И хорошо, если вождь проявит милость и всего лишь лишит опоздавшего законной добычи, а не отрубит голову и не оставит тело на растерзание расплодившимся шакалам.
Но сегодня эмиред Рахмед был добр или просто не счёл нужным наказать опоздавшего, и через несколько минут его воинство ускоренным маршем двинулось на юг. За их спинами ветер разносил искры, раздувал и без того бушующее огненное море. А на самой окраине села, надрывая душу, сквозь рёв пламени рвался в зенит тоскливый плач обречённой на мучительную смерть собачонки, метавшейся на привязи подле всё сильнее разгорающейся избёнки своих хозяев.
…И горели дома росские, и кричали матери криком звериным, детей оплакивая, и заливались кровью пашни хлебные. И вздрогнула земля, и загремела гроза в небе, и пошло эхо по всей стране, и не смогли его величество гневу народному противиться, и собрали они войско великое и отправили на покорение оркской погани…
(из летописной книги Рутении).
— Ваше Величество, орки совсем обнаглели! Наши земли объяты пламенем, — Изенкранц склонил голову в почтительном поклоне.
— Но, — король вопросительно посмотрел на своего главного советника, — мы же заключили мирный договор с горными витязями. — На лице короля появилась растерянность. — Или не заключили?
— Да, Ваше Величество! Истинно так, заключили! — Изенкранц склонился ещё ниже.
— Тогда… тогда почему они не остановят вражеское нашествие? Мы же союзники!
— Они говорят, у них слишком мало сил, чтобы противостоять врагу, — советник склонился почти до самого пола, чтобы король, не дай бог, не увидел ухмылку, появившуюся на его лице. — Они потеряли слишком много воинов в недавней битве. Им необходимо пополнить силы.
— Но, — растерянность короля стала ещё сильнее. — Они же бились против нас, по договору они…
