— Ты получил то, что хотел. — произнес Царь вечером, пригласив Андрея к себе. — Испанские пищали да голландские кони. Разве не этого ты желал? А сверху еще и этот дар от персидского Царя. Но лицо кислое. Иной бы сиял, как начищенная монета.
— Я более чем доволен, — кивнул Андрей. — Теперь бы все это не потерять, но приумножить. Кобыл мало. Не один и не два года потребуется, чтобы увеличить поголовье этих славных коней. И даже не персов, а этих вот фризов.
— Ты ведь знаешь, что делать?
— Знаю. Но везде оказаться не могу. Нужны доверенные люди. Разумеющие то, что творят. А с ними беда. Мало. Очень мало.
— Ничем помочь не могу, — отрезал помрачневший Иоанн Васильевич. — Али не ведаешь, что мне самому они надобны как воздух?
— Знаю, Государь. И искренне не понимаю, как ты справляешься. И раньше то людей не хватало. А теперь еще и торговлишка эта вона какой большой видится. Тот же лес для персов нужно валить и как-то справлять вниз по Волге. По уму. Ежели же самосплавом, в плотах или еще как, то он испортится и станет стоить дешево. Надобно большие струги ставить и на них спускать. Не смоленные струги. Чтобы их и сами разбирать в Хаджи-Тархане, если не на деловой лес, то на дрова. И это только лес. А тут ведь и волоки надобно оснащать должным образом. Чтобы стругам легче и шустрее ходить было. И…
— Помолчи! — перебил его Царь, поморщившись словно от зубной боли. — Прошу. Помолчи. Мне и так тошно. А тут еще ты с советами. Сделаешь? Берись. А нет — то и говорить не о чем.
— Извини, Государь. Язык у меня длинный. Иной раз сам молотит что-то, будто тряпка на ветру.
— Тот-то же. А то туда же. Советчик… — произнес Царь, потирая виски. Видимо он и сам немало голову над этими вопросами ломал.
Он встал.
Прошелся.
— Так ты думаешь, плотами сплавлять не надо бревна?
— Не надо. Они сильно намокнут. А как их потом вытащат из воды, так и рассохнуться, растрескаются и испортятся. Оттого и цены будут малой. Кому эта трухлявая дрянь нужна? А лес ведь это твой. В пустую, получается, его переводить будут.
— А то купцы сего не ведают?
— Отчего же? Ведают. И себе дом он из такого дерева ставить не станут. Но то себе. А то твою волю выполнить. Им ведь особой пользы с торга деревом нет, пока мех хорошо идет. Так — возня одна. Вот на отвяжись и делать станут.
Иоанн Васильевич остро глянул на Андрея. Тот виновато пожал плечами и добавил:
— Ищи кому и что выгодно. Человек он тварь такая, что ленив и лишний раз палец о палец не ударит, если ему с того выгоды нет.
— А ежели казнь смертная за ослушание?
— Так это и есть выгода. Жить всяко приятнее смерти. Но страх притупляется. Чем дольше топор над шеей занесет, тем меньше его боятся…
Царь помолчал.
Посмотрел на огонек, что бодро горел в масляной лампе.
И, наконец, чуть пожевав губы, произнес:
— Ты не серчай на меня. Сам видишь — голова кругом. Мысли свои по торговлишке ты изложи. Но не сейчас. Я едва ли тебя услышу. Напиши их, как обычно ты любишь, разложив все по полочкам. И принеси. Дело-то доброе. Чую. Но ныне не до него. Спать надобно. Устал… очень устал…
[1] По персидский слон [ˈf̆il] — فیل, то есть, слуга воспринял это на привычный ему манер. В древнем русском языке звука «ф» нет. Все слова с этим звуком заимствованы или новояз, что было ярко заметно в простонародном говоре еще первой половины XX века. Для XVI века это еще ярче проявлялось вплоть до тотального исключения звука «ф» с заменой его на стандартный дифтонг типа «хв».
[2] Слон — это искаженное турецкое «аслан», то есть лев. Попало в Россию через Польшу, где было ошибочно воспринято и начало свое неверное бытование.
[3] Стволы отечественных аркебуз (пищалей) собирались из двух половинок с пробитой по центру канавкой — каналом ствола, которые соединяли кузнечной сваркой (2 шва). Это самый примитивный способ и наименее требовательный к квалификации. Стволы получаются толстые, тяжелые и малого калибра. Испанцы в это время уже перешли на другую технологию (просуществует как массовая до середины XIX века) — они на оправке выковывали полосу металла, собирая ее кузнечной сваркой на смыке кромок (1 шов).
[4] Успех кызылбаши, организованных во многом, схожим с поместной конницей образом, заключался в большем богатстве выделяемых поместий и доступом к добрым коням линейной породы. Из-за чего они выглядели как «помещики на максималках», восседая не только на нормальных конях, но и с добрым воинским снаряжением.
[5] Иран — это старинное самоназвание державы, известное с античных времен. Персами их называли только европейцы вслед за эллинами.
[6] Здесь цены приводились в рамках международного стандарта тех лет.
Глава 3
1556 год, 2 сентября, Коломна
С горем пополам завершив дела в Москве тульский воевода, граф Шатский и Триполитанский Андрей Прохоров сын отправился домой. В Тулу. И путь его лежал через Коломну. Тот замечательный город, с которым у него пока не клеились отношения. По той причине, что здесь проживали его достаточно многочисленные родичи как по отцу, так и по матери. И у них хватало вопросов к парню…
Главной проблемой в их отношениях были слухи.
Ведь население Московской Руси было твердо уверено в том, что Андрей — это не Андрей, а князь Всеслав. И в среде родичей имелись изрядные переживания по этому поводу. Из-за чего отношения их с парнем выстраивались ОЧЕНЬ сложно.
Встреча произошла на берегу Москвы-реки, куда родственники мужского пола вышли практически все. Ожидая гостя-дорогого, он ведь предупредил о своем визите. И выглядели они в известной степени хмуро.
— Доброго здравия, — произнес парень, подходя к дедам — старым соперникам, что ныне на удивление всем уже который год держались крепко вместе. Во всяком случае, в отношении «этого чудо-юдо».
— И тебе не хворать, — хмуро ответил отец отца. Материн же отец лишь кивнул.
— В дом пригласите?
— Отчего же не пригласить? — нехотя и со скрипом произнес все тот же.
Так и пошли.
Узнав о предстоящем визите, родичи подготовились. Поэтому стол накрыли прямо в подворье деда. Вот туда и повели.
— Ты по делу, али так — погостить? — все также хмуро поинтересовался дед. Теперь уже по матери который.
— По делу.
— Так говори.
— Вижу, вам мое присутствие не приятно.
— А чего нам радоваться? — повел бровью отец отца.
— А чего грустить?
…
Все промолчали, переглядываясь.
Андрей же, хмыкнул, поинтересовался.
— Так вы из-за слухов со мной знать не хотите?
— А если и так, то что?
— Как что? Глупо это.
— Чего это глупо?
— Тело сие от чьей крови пошло?
— Так…
— Кровь от крови. Плоть от плоти. А то, что душа иная. Так в чем беда? Душу все одно Господь создает. И вселяет ту, которую считает нужной в то тело, какое выберет. Или вы грешном деле удумали, будто при зачатии и тело, и душа от крови единой происходит? Да без божьего провидения?
…
Вновь тишина.
И вновь все стали переглядываться.
— Вижу, что подумали.
— Мы чужие, — коротко и емко резюмировал дед по отцу.
— Почему?
— Потому что ты нам чужой.
— То есть, ты считаешь, что моя кровь — не от твоей крови?
— Я этого не говорил.
— А что ты говорил? Я разве вас не привечаю как родичей? Я разве вам не помогал?
— Но ты…
— Что я? — перебил его Андрей. — Что тебе не нравится, старый хрен? Желаешь, чтобы я из-за твоего вздорного нрава отрекся от вас?
— Ну конечно… — едко процедил дед. — Теперь ты граф, в почете у Царя. Теперь мы тебе не нужны. Теперь тебе нужны другие родичи. Жаль только безродную бабенку в жены взял. А я еще думал — чего ты тогда брыкался? А вон оно что… Но ты не растерялся. Свою подстилку покойную в эту девицу запихнул чародейством. Не так ли?
— Ты говори, да не заговаривайся! — прорычал Андрей, побагровев. Все-таки какая-то адаптация к местным реалиям у него произошла. И реакции не все, но многие выработались. Посему на такое оскорбление он чуть было к сабле не потянулся. Едва совладал с собой. Тут ведь и его, и жену с говном смешали. И его прямо в колдовстве и некромантии обвинили. Хотя, конечно, понимания такого термина «некромантия» ни у кого из присутствующих не было, как и прочих. Просто дед молол языком, стараясь ударить по больнее, с опорой на слухи.