прямую не являются последствиями какого-либо расстройство, даже есть те, которые вообще не имеют отклонений, но для «вашего же благополучия», как утверждали люди, настаивавшие на их госпитализации, не только тем кому она требовалась, а также и их родственникам, «Постановлением суда -ского района было решено поселить (его/её) в учреждении специального назначения.». Так, спустя шесть лет, занялись все койки «Небуйной».
Первые впечатления о новом коллективе у Вячеслава Владимировича сложились неоднозначно. Получив новую одежду, фиолетово-серые пижамные штаны и рубашку, при этом сдав все имеющиеся у него вещи и пройдя процедуру анамнеза, завершившегося небольшим осмотром, после брождения по светлым, запутанным коридорам, слева от бывшего преподавателя, раскрылась неплотная межкомнатная дверь в его новую трёхгодовую обитель. Просторная комната в выдержанных пастельно-оранжевых тонах, с широкими пластиковыми окнами, плотным клеёнчатым полом и десятью железными кроватями с пёстрым постельным бельём в горошек, при первом взгляде на хаотичность расположения которых, не была уловима изначальная закономерность их расположения, утерянная за несколько лет. В комплекте с каждой имелась небольшая тумба с двумя ящиками. Концентрировались в комнате кровати и тумбы весьма неравномерно. У стены с двумя окнами, противоположной входу, располагались друг напротив друга две кровати: слева, плотно прижатая к углу, так что в оконный проем, находившийся над ней, могла поместиться человеческая голова, рядом с кроватью стояли две тумбы; справа, расставленная по первоначальному принципу, без постельного белья, ожидавшая Вячеслава Владимировича. Дальше, спускаясь по правой стене, кривились в диагональ на вход в комнату две параллельные друг другу кровати с также сдвинутыми тумбами; за ними, оставшиеся в той же плоскости, как и место Вячеслава Владимировича (параллельно окнам), стояла ещё пара кроватей, сближение расстояния между которыми, вызванное переездами соседских диагоналей, останавливали тумбы. У противоположной, левой стены, перпендикулярно входу разместились три кровати в боковом сопровождении ящиков, вытесненные завершающим композицию ложем в самом центре комнаты. Как и у центрального, у первого из левых, тумба отсутствовала.
К прибытию Вячеслава Владимировича, ровно в восемь, никто не спал. Внимание учёного привлёк высокий, плотно сложенный мужчина, лет тридцати девяти. Он сидел на тумбе, спиной к учёному, возле маленькой, худой, костлявой женщины, занимавшей кровать у окна, чьё развернувшееся к моноложившему мужчине лицо, Вячеслав Владимирович мог рассмотреть. Выглядевшая на тридцать восемь-девять лет, с короткими до плеч растрёпанными волосами, скуластыми щеками, больным цветом лица и насторожившемся с первой секунды появления бывшего преподавателя, приклеенным к нему быстрым взглядом. Казалось, что она не слушает говорящего, но тот продолжал свою мысль. Двое, упитанные мужички с дрожащим на плечах жиром, с диагональных кроватей, задорно сталкивали ладони друг друга. Четверо попарно беседовали, а один, рассматривая остальных, сидел на своём спальном месте.
Поздоровавшись, тем самым остановив течение времени в комнате, на этот раз приковав взгляды всех к себе, что длилось намного короче, чем предполагал Вячеслав Владимирович, хотя удивлённые глаза мужчины, сидевшего на тумбе, задержались в стороне новоприбывшего дольше, сначала упираясь в него, потом вдумчиво через физика, после чего сожители отвернулись от двери и вернулись к делам, остановленным таким на первый взгляд не вызывающим интерес событием. За Вячеславом Владимировичем зашёл врач, только что собиравший анамнез физика, и подбежавший мужчина, не похожий ни на доктора, ни на санитара. Он передал первому бумаги и остался позади него.
Врач уделял каждой больничной карте несколько минут для проведения опроса-осмотра, в несколько раз упрощённее того, которому был подвержен Вячеслав Владимирович, пока остальные, не замечая подходящей к ним очереди, беседовали друг с другом. Не уделив этого времени Вячеславу Владимировичу, доктор остановился в дверях.
– Напоминаю, что завтрак начнётся через час. Попрошу не опаздывать.
Не отвлекаясь на информацию, пациенты продолжили наполнять комнату тихим, доносящимся до учёного неразборчиво, гулом. Не изъявив желания примкнуть к одной из групп, Вячеслав Владимирович начал окутывать матрац простынёй и остальные вещи постельного комплекта яркой тканью.
За этим занятиям чутко наблюдали глаза лежавшей напротив него женщины.
– Клавдий, – шепнула она мужчине, сидевшему на тумбе, – ты его знаешь? Откуда? Знает? Который срок? Сходи, узнай.
– В безмолвии уходит. – величественно встав и поклонившись слушательнице,
ремаркировал мужчина.
С той же видимой надменностью подойдя к Вячеславу Владимировичу, произнёс:
– Приветствуем тебя, новоприбывший.
Ты в сердце нас, как друга, должен взять.
Нечасто к нам захаживает гость,
Но всё ж, спустя столь долгий час,
Ты здесь, и завершаешь круг.
Надолго ли останешься ты с нами?
– Официально – на три года. Но знаете, хочется пораньше. – заинтересованный театральным произношением, Вячеслав Владимирович развернулся к мужчине.
– Цели твои хоть и скромны, да многим отказали.
Я Клавдий – король славной Дании.
А ты, какого будешь класса?
Фамилия знакома ль нам твоя?
«Шекспировского братоубийцы мне точно в соседях не хватало. Кто же остальные?» – ещё больше заинтересовался Вячеслав Владимирович.
– Меня зовут Вячеслав… Мещанин, преподаватель.
– Смог ты нас удивить,
Причудливое выдумавши слово.
И всё же кто ты? Феодал?
– Обычный горожанин.
– Славно. И как же ты
Попал в нашу обитель?
– Ваше Величество привыкло к представлениям искуснее моего рассказа. – увернулся Вячеслав Владимирович
– О так скажи: мы жаждем это слышать. – настаивал Клавдий.
– Присаживайтесь. – уступая место на уже заправленной кровати, неохотно высказался Вячеслав Владимирович, приглашающе вытянув руки.
– Господа! С моего повеления,
Горожанин Вячеслав расскажет нам свою историю. – повернувшись к центру комнаты, громогласно, похрипывая, провозгласил Клавдий, после чего спустился на кровать.
Перешёптывания утихли, но на лицах некоторых проглядывало рвение вернуться к недосказанному разговору. Все уставились на учёного. Вячеслав Владимирович, хотя и понимал в каком обществе он находится, всё равно решил умолчать о бесценном изобретении, вследствие чего в историю вошла только главная часть – нападение на Леру. Что неоднозначно принялось слушателями. Мужчины с диагональных кроватей бормотали: «Прелюбодей. Охотник чистых дев. Покайся!». Женщина с кровати напротив продолжала настороженно следить за каждым движением рассказчика. Мужчину с крайней постели у двери, эта история рассмешила, а его соседи, на вид пенсионеры, качая головами, одновременно легли на кровати, закутавшись в халаты. Парень и девушка в другом углу безэмоционально продолжали смотреть на Вячеслава Владимировича.
– Какие помыслы преследовались тобой? – судейски спросил Клавдий.
– Я не хотел причинить ей вред, мне надо было просто поговорить с ней. – тоже он ответил и следователю, и на заседании суда.
– Поверим мы тебе,
Коль невозможно слышать речи девы.
На этом мы тебя оставим.
Представьтеся и вы ему. – обращаясь к присутствующим, приказал король, шаркая ногами по полу, возвращаясь к тумбе.
Увидев безразличие к своей персоне, не желая расстраивать Клавдия, и всё ещё из-за собственного интереса, уж очень его тянула к людям с другой структурой мысли, в крайности от теоретически стабильных формул, с которыми провёл больший жизненный период, Вячеслав Владимирович решил самостоятельно познакомиться с новыми лицами. Первыми оказались приятели с диагональных кроватей.
– Все мы дети Божьи… Хотя
