причину, по которой попала сюда и только вздохнула.
Если она вернется сейчас на берег, то вероятность того, что ее могут захватить и отправить туда, куда им будет нужно, сильно увеличивается. Дал же ей кто-то дар видеть у людей их ограничения. И вот они добиваются этого знания. Да знание-то ведь опасное. Ладно если про себя знаешь ограничения, запреты, а если ты знаешь запреты своего врага. То ты все сделаешь, чтобы он нарушил эти запреты. Вот такие дела!
Второй день продолжалась пьянка. Вахтенный штурман, конечно, следил за курсом, но и он был изрядно пьян. В машинном отделении на вахте стояли опытные механики и мотористы. Распоряжение капитана. Он понимал, что пить будут все, но рассчитывал на опыт старых моряков.
Пьяная Вера, размазывая слезы жаловалась на свою жизнь, на бывшего мужа козла. Она сказала Томе, что той придется выбрать себе мужика на рейс. По-другому никак. Иначе нельзя. Такой закон. Возможно, она преувеличивала, но Тома все равно задумалась — как ей быть. Никого она не хотела. Вера сказала, что тогда за Тому будут биться мужики. Она захохотала, — как бараны будут за тебя биться.
Прошла неделя. Я уже ходил, немного прихрамывая. Внутренне готовился к тому, что придется отсюда уйти. Обдумывал, как я буду добираться до поселка, придется договариваться с деревенскими по поводу лодки.
Старик однажды зашел в избушку и сказал:
— Парень, не хотел я тебя здесь видеть. Но Хозяин решил. Так что ты остаешься. Правда ненадолго. Вот станет лед и уйдешь с деревенскими по льду. Они повезут товар на продажу и тебя захватят. А пока ты будешь отрабатывать свое проживание здесь.
— У меня есть деньги, — обиженно сказал я.
— Что твои деньги. Они здесь ничего не значат. Здесь только обмен. Или чем-то или делами, трудом, — старик немного разговорился.
— Ты что умеешь делать?
Я задумался. То, что я электромонтажник, здесь совсем не пригодится. У них в деревне не было электричества. Еще что? То, что спортивный, ну и что? Это не поможет, к примеру, на лошади ездить, или охотиться. Хотя кто его знает?
Старик видел, что я задумался, и сказал, вот что: ты будешь мне готовить лекарства. Я тебе скажу, что делать и ты начнешь.
Старик притащил мне камень с глубокой выемкой, дал пестик для растирания, положил рядом какую-то крупу и приказал растолочь. Я попробовал. Крупа было твердая и плохо поддавалась моим усилиям. Но все равно я продолжил. Мне надо было здесь остаться подольше, и я старался понравиться старику. Или по крайней мере быть ему нужным.
Приближалась осень, еще немного и листья облетят, станет голо и тихо. Лес будет готовиться к зиме, к долгому, долгому сну.
Старик, как всегда, ушел в лес. Я остался на хозяйстве. Все как обычно, но сегодня что-то тревожило меня. Беспокойство владело мной. Вроде бы все нормально, запасы на зиму делаются, все здоровы, но ощущение потери не оставляло меня.
Вокруг избушки начал летать поползень. Маленькая птичка чуть не атаковала меня. Если я шел за водой, она летела впереди меня и часто оглядывалась. Совсем как собака. Я принес воды, поставил в избе и вышел. Поползень тут как тут. Вьется над моей головой.
Старика долго не было. Обычно он приходил после обеда, и мы садились за стол. Я забеспокоился. Все-таки старый человек. Как бы чего не случилось. Я взял большой нож, похожий на мачете, крепкую суковатую палку и пошел в ту сторону, куда направился старик. Я примерно знал, где он может быть. Он должен был собирать траву на Змеином болотце. Один раз он меня брал туда. Там росла, как он говорил трава для лечения желудка и кишечника. Он заготавливал ее и потом лечил деревенских жителей.
Сразу же передо мной возник поползень. Он летел впереди, и как будто указывал дорогу. Я еще подумал, точно собака ведет меня.
Когда до болота оставалось километра полтора, оттуда донесся страшный крик. Я насторожился и замер. Птичка так и залетала вокруг. Дальше я двинулся очень осторожно. Не хватало на кого-то нарваться.
Больше криков не было. Я передвигался по тропе и поминутно останавливался и прислушивался. Пытался принюхиваться, но разве можно человеческий нюх сравнить со звериным.
Наверно от напряжения тела, и психики, я начал видеть картинки. Я коснулся сосенки у тропинки, и серия образов вспыхнула передо мной.
По тропе шли два человека. Мужчины с небольшими бородами, в оборванной одежде. Они все время оглядывались. В руках они держали дубины. Путь они держали в сторону болота, туда куда и ушел мой старик.
Я вытащил из ножен мачете, в другой руке у меня была палка. Я был относительно вооружен. Но что же у них? Тем более их двое. Ладно на месте определюсь. Все равно старика надо выручать. Но, по-моему, это не он кричал.
Поползень все тянул меня вперед. Он кричал и летал вокруг меня.
Я приближался к тому месту, откуда примерно доносился крик. Я удвоил осторожность, присел и так на полусогнутых передвигался.
Скоро должен был быть поворот и там ручеек, через него переброшены два бревнышка из сосны. Мостик и потом метров через пятьдесят начинается болото.
Я старался ступать бесшумно, но время от времени попадались мелкие сухие ветки, они и трещали под моими ногами. Никак я не мог научиться ходить бесшумно. Мне все время казалось, что получается очень медленно, когда смотришь куда ступать ногой.
Издалека я слышал, что кто-то возится у мостика. Кто-то пыхтит. Я сориентировался — ветер от мостика на меня, значит кто бы там ни был, он меня не должен учуять.
Вот и поворот. Я осторожно выглядываю из-за сосны и вижу медведя, того самого. Он переворачивает какие-то кучки тряпья и рычит при этом. Чуть поодаль лежит еще одна куча.
Что мне делать? Я понимаю, что произошла трагедия. Но с медведем я встречаться не хочу. Я стал ждать. И внутренне молил Бога, чтобы ветер не поменялся.
Птичка отстала от меня и сейчас кружилась около медведя. Тот переворачивал трупы, принюхивался и тащил их от ручья подальше. Поползень чуть не лез медведю в морду. Тот сначала отмахивался, потом заревел и встал на задние лапы. Мне показалось, что он меня заметил. Ничего я не успел сделать. Говорят, что мелькает перед концом у человека вся жизнь, но у меня ничего не мелькало.
Медведь отвернулся, опустился на четыре лапы, понюхал воздух и пошел влево от
