в таких количествах и только потом действовать. Необычные обстоятельства. А все необычные обстоятельства должны быть разъяснены.
– Выяснили?
– Да. Ты изобрёл и построил фантастический прибор. Антиграв. Мы не могли пустить это открытие на самотёк.
– Мы – это кто?
– Отдел науки ЦК партии Узбекистана. И не только он.
– Славы и власти захотелось? Впрочем, неважно. Скажите вот что. Вы действительно выполнили бы своё обещание, в случае моего согласия передать вам все данные по антиграву?
Акил Ровшанович молчал. В кабинете было достаточно прохладно, кондиционер вполне справлялся с летней жарой, но по лицу партийного деятеля катились крупные капли пота.
– Отвечать, – приказал я.
– Нет, – с трудом произнёс он и повторил. – Нет. Есть мнение, что оставлять вас живыми и на свободе нельзя. Рано или поздно вся история могла всплыть и тогда…
– То есть, нас бы всех убили, так?
– Да, – подтвердил он. – Разумеется, выглядело бы всё, как несчастные случаи.
– Кто конкретно принял решение нас ликвидировать?
Пот уже тёк по лицу Акила Ровшановича ручьями.
– Отвечать!
– Я. Я принял.
– Кто ещё знал обо всём этом?
– Двое, кроме меня.
– Имена, фамилии, должности!
– Полковник Усманов Ибрагим Хикматович – начальник пятого экономического отдела КГБ Узбекистана. Это он послал за вами своих людей – Петрова и Боширова. Второй – Гаджиев Максут Юсуфович – заместитель начальника Ташкентского «Юверирторга». Его людей вы уничтожили в горах.
– Уголовников этих?
– Да. Это убийцы. Настоящие. Они на остром крючке у Максута сидели, любой его приказ выполняли беспрекословно.
– Кто еще?
– Только эти двое. Возможно, есть ещё люди, но ни у кого нет полной картины. Так – мелкие детали.
Я ненадолго задумался. Скорее всего, в ближайшее время мне потребуются деньги. Чем больше, тем лучше.
– В сейфе есть неучтённые деньги?
– Есть.
– Сколько?
– Сорок пять тысяч. Это часть денег за «левое» золото.
– Сейчас вы откроете сейф и отдадите их мне. Добровольно.
– Слушаюсь.
Он поднялся, вышел из-за стола, подошёл к сейфу, набрал код.
Деньги – десять пачек по двадцать пять рублей и семь по десять – лежали в обычной невзрачной сумке из синего кожзама с белой надписью «Спорт» на боку.
– Вот, пожалуйста, – он протянул мне сумку.
– Спасибо за откровенность и содействие, Акил Ровшанович, – сказал я, забирая сумку. – А теперь вы ляжете на диван…
Договорить я не успел.
Дверь распахнулась, и в кабинет, словно в замедленной съёмке, ворвались Шавкат и Рустам. Двое из ларца.
– Си-де-е – еть на-а-а ме-е-есте-е! – растянуто проквакал Шавкат, доставая пистолет.
Мгновенно доставая, как он думал, а на самом деле очень медленно.
Я уже был рядом и рубанул ему по горлу ребром ладони.
Не отвлекаясь, перетёк к Рустаму.
Обездвижить правую руку, которая уже почти достала оружие из подмышечной кобуры. Теперь три быстрых, сильных и точных удара по нервным узлам. Действительно быстрых.
Готово. Два тела на ковре, без сознания. Третье остолбенело за столом, медленно моргает, глядя прямо перед собой. Остолбенело-то остолбенело, а на тревожную кнопку как-то умудрился нажать, Акил Ровшанович? Силён, ничего не скажешь. То-то я думал, с чего бы тебе потеть так сильно…Сопротивлялся, значит.
– Серёжа, можно войти? – послышался спокойный голос от дверей. – И не надо нас убивать, пожалуйста. Мы на твоей стороне.
Я повернул голову. В дверях стоял товарищ капитан Петров собственной персоной. Без оружия. За его спиной маячил товарищ старший лейтенант Боширов.
– Одну минуту, товарищ капитан.
Я подошёл к Акилу Ровшановичу и произнёс:
– Вы устали. Вы очень устали. Сейчас вы ляжете на диван и будете спать, не просыпаясь… двадцать часов. Когда проснётесь, вы не будете помнить, что здесь произошло, а также забудете навсегда меня, Наташу, моих дедушку с бабушкой, товарища Кофмана Иосифа Давидовича, антиграв и всё, что с ним связано. Товарищ капитан, освободите диван, пожалуйста.
Шаги. Шорох.
– Готово, – услышал я голос капитана за спиной.
– Сейчас вы встаёте, идёте к дивану, ложитесь и засыпаете, – сказал я.
Акил Ровшанович поднялся, обогнул стол, перешагнул через тела своих телохранителей, улёгся на диван (гравилёт товарищ капитан переместил в угол на полу) и через секунду крепко спал.
– Что, правда будет спать двадцать часов подряд? – спросил капитан.
– Правда.
– Страшный ты человек, мальчик Серёжа. Были у нас определённые подозрения на твой счёт, но действительность оказалась ещё интереснее.
– Вы даже не подозреваете, насколько интереснее, – сказал я, разглядывая ауру капитана и старшего лейтенанта. Комитетчики не врали, они действительно были на нашей стороне. Даже сексуальная тяга товарища старлея к Наташе слегка поблекла. Положительная динамика налицо, так сказать.
– Ну что ж, – резюмировал капитан Петров. – Ты, вероятно, уже догадался, что мы слышали и записали весь разговор?
– Нет, – сказал я. – Каким образом?
– «Жучок» у тебя в планшете. Помнишь, я брал посмотреть?
– Удивили, – сказал я. – Браво.
– То ли ещё будет, – усмехнулся капитан. – Теперь у нас задача – вывезти вас с территории республики. Это будет потруднее, чем всё остальное. Но, думаю, мы справимся. А, как, считаешь, юный друг пограничника? – он хлопнул меня по плечу.
– Мы постараемся, – сказал я. – Мы очень постараемся.
Конец первой книги
Украшенная и раскрашенная самым причудливым образом грузовая машина афганцев.
Автомобиль ГАЗ-69
Ударить в лицо
Курил
Достал, утомил своим поведением
Недалекий человек
Игра, заключается в подбрасывании ногой свинцовой пластинки, прикреплённой к куску кожи с овечьей шерстью – «лянги».
Сделал
Данатаров, прекрати!
В десять раз.
Половина на половину (пер. с немецкого).
Виктор Чукарин – выдающийся советский гимнаст пятидесятых годов прошлого века.
Лёгкий для вратаря мяч
«Шалман против вокзала», «Школа политического воспитания», «Шампанское, пиво, водка» – забегаловка в Кушке у вокзала.
Пуштуны – один из иранских народов, населяющих Афганистан.
Жаргонное выражение 50-х – 60-х годов прошлого века, означает «обязательно», «сто процентов».
Колючая проволока.
Велосипеды
Верхняя часть спортивного костюма
Звездчатый многогранник с 20-ю гранями
Прибор для определения выдержки и размера диафрагмы при фото или киносъёмке на плёнку.
