За пятьдесят миль до Зунгулдака, шесть самых крупных и быстроходных судов шедших в средней колонне увеличили скорость и под охраной линейного крейсера и трех эсминцев стали уходить вперёд. Остальные суда так и продолжали свой путь, только немного сомкнув колонны. Эти самые ценные и быстроходные суда транспортного флота, должны были под покровом ночи, первыми прибыть в порт назначения, опережая основной караван на три часа. Это давало им шанс успеть выгрузится до подхода остальных и, не задерживаясь вновь уйти в Босфор. Так оно и вышло. Германо-турецкое командование на этот раз всё точно рассчитало. Эти шесть судов доставили большую часть войск - около шестнадцати тысяч - которые как только сошли на берег, быстро покинули порт. Даже не дожидаясь своего обоза и тяжелого вооружения, которые доставлялись на других судах каравана. Главное было доставить людей в целости, что и было выполнено.
Китицын предполагал догнать суда противника до темноты, но погода внесла свои коррективы. Ветер крепчал. Громадные волны опрокидывались на подводную лодку, бешено проносились по палубе и набрасывались на мостик, сбивая с ног людей, через полузакрытый люк вливались целые потоки внутрь. В такую погоду море неприветливое, злое; так и кажется, что будто в порыве какой-то страшной, неизведанной злобы оно готово разломить подводную лодку в щепы; но она только скрипит и, переваливаясь с борта на борт, или со стоном врезается острым форштевнем в набегающие волны. Все лишние уже давно спустились вниз. Наверху остались только Китицын, Мичман Краузе и два сигнальщика, одетые в дождевые куртки с капюшонами, такие же брюки на выпуск и высокие резиновые сапоги.
- Как внизу? -- спросил командир у высунувшегося из люка Маслова.
- Моторы работают отлично, но от сотрясения корпуса текут сальники на некоторых манометрах стёкла повылетали. Команда держится молодцом, пока укачалось только два человека.
-Нас сильно заливает, воду приходиться откачивать каждые полчаса.
-Передай, пусть потерпят ещё немного.
Из-за сильного волнения скорость почти сравнялась с судами каравана и подлодка очень медленно их догоняла. Китицын даже не предполагал, что караван уже уменьшился на несколько судов. Никто на подлодке не заметили, что несколько судов покинули караван и ушли в отрыв. На море опустилась ночь, и суда идущие в паре милях впереди подводной лодки были почти невидны. Только иногда в темноте, с какого-то отчаянно выгребавшего судна вырвется сноп искр из трубы, или на каком-то транспорте мигнёт огонёк. Китицын уже прикидывал, чтобы догнать караван, ему надо затратить на это не менее полутора часов. Так потом предстоит ещё и выйти в атаку, а чтобы попасти, придётся подойти почти вплотную, на два-три кабельтовых. А там возможно позади каравана идёт эсминец, или канонерка, и охраняет подходы с кормы.
-Михаил Александрович, а погодка-то подкачала, может прекратим преследование. А то я не представляю, как в этой темноте мы будем выходить в атаку - высказал своё мнение Краузе.
-Нам главное догнать, а там будем на ощупь стрелять.
-Но через пару часов может разыграться нешуточный шторм, и нам поневоле придётся погружаться. Сейчас и так не безопасно находится на верху, может смыть за борт или тут покалечит. Да и на борту уже все устали от такой качки, а лодка получила повреждения.
-Хорошо. Преследуем ещё час, если не приблизимся не на метр, то прогрузимся, дадим роздых экипажу, и займёмся ремонтом.
-Ваше благородие, судно по правому борту - воскликнул сигнальщик и рукой показывает направление.
Если бы не глазастый унтер-офицер Миронов, возможно подлодка так и проследовала дальше за караваном. До судна было примерно четыре-пять кабельтовых, но сейчас ночь и точного расстояние не определить. Было видно, что оно дрейфует, значит там случилась серьёзная поломка.
-Им этот шторм тоже непонраву, возможно поломка машины, но нам это только на руку - обрадовался мичман. Пока оно тут болтается одно, надо его топить.
-Да тут от силы пятьсот тонн, ну может семьсот. Мне что-то на него торпеды жалко.
-Да нет, тут будет побольше. Да какая нам разница, и пока оно без хода, быстрей топить надо.
-А может мы его артиллерией?
-Но на таком волнении артиллерией опасно действовать, лучше уж торпеду истратить - возразил Краузе. Да пока мы в темноте, да при такой качке по этому судну пристреляемся, могут турецкие корабли на подмогу подойти.
Но на это судно пришлось истратить не одну, а две торпеды. После пуска первой ничего не произошло, возможно, просто банально промахнулись в этой темноте, когда оба судна пляшут на волне. Возможно, просто технические неисправности, как это случается с отечественными торпедами. "Тюлень" ещё ближе подошёл к судну и почти с пистолетного расстояния выпустил вторую торпеду - через несколько секунд раздался взрыв в носовой части судна. Ночь озарилась яркой вспышкой, что все на верхней палубе ослепли на несколько секунд.
-Всё уходим. Быстро все в низ, и постарайтесь не затопить лодку, пока раком лезете. Через несколько минут и судно, и подлодка были уже под водой. Китицын принял решение отказаться от преследования и возвращаться в Севастополь. Время уже упущено, хотя и было потеряно минут двадцать на потопление этого судна, но бросаться вновь в погоню при таком волнении посчитали не реальным.
II
Броненосец "Пантелеймон" под флагом командующего Синопского отряда, контр-адмирала Каськова, а также "Евстафий" и "Иоанн Златоуст" шли к Зунгулдаку. Каськов рассчитывал с рассветом подойти к порту, и застать там все транспортные суда противника, и по возможности их уничтожить. Береговых батарей он не опасался, надеясь, что тремя броненосцами он их подавит, а самими транспортами займутся - крейсер "Прут" и пять его эсминцев, которые идут в охране его броненосцев. Опасался он только одного - встречи с самим "Гебеном". Хотя три броненосца, это тоже сила, адмирал в этом и не сомневался. Так как ещё в первый год войны, будучи капитаном первого ранга и командиром броненосца "Пантелеймон" - что сейчас является его флагманом - ему доводилось повстречаться с "Гебеном". Первая встреча Каськова с "Гебеном" состоялась 18 ноября 1914, но тогда пострелять его "Пантелеймону" не пришлось - "Гебен" получил несколько горячих подарков с "Евстафия" ретировался с места боя. В истории этот бой называют "Бой у мыса Сарыч". Вторая встреча произошла 10 мая 1915 года в двадцати милях от Босфора, и тут "Гебен" схлопотал от броненосцев, и одним из героев был именно "Пантелеймон". За этот бой, тогдашний командующий Эбергард, щедро наградили экипаж "Пантелеймона". Каськов стал кавалером Георгиевского оружия - золотой сабли с надписью "За храбрость", старший артиллерист линкора Мальчиковский - получил чин старшего лейтенанта и удостоился орденов Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом и Святого Станислава 2-й степени.Командующий флотом доложил в ставку, что команда "исполнила свой долг с заслуживающими полного одобрения стойкостью и мужеством", и отметил в приказе отличную стрельбу броненосца "Пантелеймон". Не обошли наградами и отличившихся в бою нижних чинов. Одним из награждённых был старший комендор "Пантелеймона" Андрей Жуков, получивший Георгиевский крест 4-й степени - как было написано в представлении на награду "В бою 27 апреля 1915 года с германо-турецким крейсером "Гебен" метким и удачным выстрелом нанес ему повреждение, после которого таковой быстро вышел из боя".
