— Знаю, — кивнул Паскевич. — Ваши пули теперь у всей дивизии на вооружении и не только у нее. Было время сделать пулелейки.
— Нам бы еще штуцеров, ваше превосходительство! — поспешил я. — И пушек.
— А еще кавалерии полк! — хохотнул генерал. — Узнаю Руцкого. Всего ему и побольше.
— Так для дела, — не отстал я.
— Ладно, — сказал Паскевич, отсмеявшись. — Будут штуцера. Из Москвы Арсенал вывезти успели [68], оружия хватает. Дам бумагу к интендантам, отберете, сколько нужно. Штуцера, как знаю, есть — не спешат их брать. Новобранцу не вручишь, а опытных солдат мало — легли под Бородино, — он помрачнел. — Пушки тоже будут. Обещали батарею с артиллеристами и офицером, кстати, знакомым вашим. Они там, в Главном штабе, не знали, куда его приткнуть, а тут я случился и согласился взять. Очень необычные артиллеристы, — он улыбнулся.
Это что каверза? Ладно, спрашивать неудобно.
— Еще вопрос, капитан, — продолжил Паскевич. — Петь в Москве не разучились?
— Никак нет, ваше превосходительство! Только гитары нет — осталась у французов.
— Найдем! — махнул он рукой. — Хочу собрать вечером старших офицеров дивизии: поужинать, поговорить, вас, Платон Сергеевич, послушать. Вы у нас только из столицы, с государем, как слышал, виделись. Расскажете, а потом споете. Не возражаете?
— Никак нет.
— Ваше назначение командиром батальона утверждаю. Хотя, буду честен, хотел забрать к себе в штаб. Воюете вы отменно, вот бы вся дивизия так! — он вздохнул.
— Доволен? — спросил меня Семен, когда мы вышли от Паскевича.
— Да, — не стал скрывать я.
— Хороший у нас командир дивизии.
— Замечательный! — совершенно искренне согласился я. Паскевич — лучший генерал в Русской армии. Если бы не возраст — ему всего тридцать, и малый чин, был бы главнокомандующим, каким и станет в последующие годы. Будущий единственный в России полный кавалер орденов Святого Георгия и Владимира одновременно. Военачальник от бога, солдат бережет, к подчиненным относится по-отечески. Служить под его началом — удача.
— Любопытно, о каких таких необычных артиллеристах говорил генерал? — спросил Семен.
— Кажется, знаю, — ответил я, указывая рукой.
Семен повернул голову. По импровизированной улице лагеря двигалась колонна. Упряжки влекли пушки, зарядные ящики, крытые повозки, обочь которых шагали артиллеристы. Возглавлял эту процессию офицер на лошади, дымивший трубкой. Я его сразу узнал, как и он нас.
— Гутен абенд, майн херен! — поприветствовал нас фон Бок, а это был он, подъехав и спрыгнув на землю. — Рад видеть вас, герр Спешнев, и вас, герр Руцки. Сказать мне, этот изпа есть штап генерал Паскевич?
Последнюю фразу он произнес на ломанном русском.
— Здесь, герр капитан, — ответил я по-немецки. — Вы все же поступили на службу в русскую армию, фон Бок?
— Яволь! — кивнул немец. — Скажу больше: мне позволили набрать роту из пленных артиллеристов. Ваш гусар Давыдов захватил их под Москвой — вместе с пушками. Теперь у Вестфальского короля нет артиллерии, — фон Бок ухмыльнулся. — Я знаю этих людей, поговорил с ними, и они согласились служить России. Единственное условие, которое поставили: после победы над Бонапартом вернуться в Пруссию. Ваш главнокомандующий не возражал.
— Значит, они все пруссаки? — спросил я, показав на артиллеристов.
— Большинство, — уточнил фон Бок. — Вы дали мне добрый совет, герр Руцки. Я доволен. Нас хорошо кормят, обмундировали, выплатили жалованье. Служить направили в дивизию генерала Паскевича. Говорят, что он хороший командир. Простите, майн херен, но мне нужно доложить о прибытии.
Козырнув, фон Бок скрылся в дверях избы.
— У нас под началом будут немцы? — скривился Семен. — Удружил нам, Иван Федорович!
— Ничего, — сказал я. — Не такое видали.
— Пойдем? — предложил он.
— Не спеши, — покрутил я головой. — Могу ошибиться, но сейчас нас позовут обратно…
КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ
Благодарю за помощь в работе над этой книгой Михаила Бартош и Владислава Стрелкова, а также неравнодушных читателей. Ваши замечания и правки сделали ее лучше.
