обычно подъезжали с Дворцовой.
В окнах, выходивших на Большой двор Зимнего, сияло лазурное почти весеннее небо.
Они спустились на первый этаж, и Саша, наконец понял, куда они идут: телеграфный коридор. Принцесса Свобода решила поздравить телеграммой? Тогда почему не передать её с лакеем?
На телеграфной станции ждали папа́ и мама́, а за ними стоял академик Якоби. Саша обнялся с родителями и пожал руку Борису Семеновичу.
— Я видел ваш вывод газовых законов из механики, Ваше Императорское Высочество, — сказал академик. — У Клаузиуса есть нечто похожее, но не настолько изящно!
— Спасибо! — поблагодарил Саша. — Без ошибок?
— Довольно грубо считать все скорости частиц одинаковыми, но это не ошибка, это именно приближение.
— Средние квадраты скоростей, — уточнил Саша.
— Я понял, — кивнул Борис Семенович. — Вам знакомы работы Клаузиуса?
— Я о нем много слышал, но у меня отвратительный немецкий.
Честно говоря, Саша слышал в школе только про второй закон термодинамики, который казался ему самоочевидным. Ну, естественно тепло переходит от горячего к холодному, если холодильника под рукой нет.
— Я вам пришлю, — пообещал Борис Семенович. — Прочитаете, когда ваши знания позволят.
— Мы не за этим собрались, Борис Семенович, — заметил царь.
— Папа́, можно мне академика на чай пригласить? — спросил Саша.
— Вечером? — уточнил царь.
— Прямо сейчас. После этого разговора.
— Да-а, — протянул царь.
Похоже, он не был готов к такому повороту, но решил не отказывать имениннику.
— Вы сможете ко мне зайти, Борис Семенович? — спросил Саша.
— Конечно! — улыбнулся академик. — С превеликим удовольствием!
Саша обернулся к Гогелю.
— Никсу надо позвать.
Григорий Федорович кивнул.
Не то, чтобы Саша считал, что от брата будет какой-то толк в ученой беседе, но Николай мог обидеться, что интересная встреча состоялась без него.
— А где Елена Павловна? — спросил Саша.
Папа́ и мама́ расступились, и за ними Саша увидел такой же аппарат с микрофоном и трубкой, какой Якоби уже демонстрировал еще летом во Дворце Коттедже.
Царь взял микрофон и сказал в него:
— Позови госпожу!
Видимо на том конце провода дежурил лакей.
— Саша здесь, Елена Павловна, — через некоторое время сказал папа́. — Даю ему трубку!
От последней фразы повеяло чем-то родным из 21-го века.
Саша приставил к уху трубку и услышал мадам Мишель. Впрочем, он скорее догадался, что это она, чем узнал голос. Звук был ужасный. Еще хуже, чем в первый раз.
Что именно ему пожелала Елена Павловна, он разобрал с трудом.
— Спасибо, Елена Павловна! — прокричал он. — Вы в Михайловском дворце?
— Да! — ответила Мадам Мишель.
И Саша вспомнил старый советский анекдот, где герой кричит в трубку, связываясь с соседним городом, а стоящий рядом иностранец интересуется, нельзя ли по телефону.
Но все окружающие, похоже, были в восторге.
— Трубку и микрофон надо объединить вместе, — сказал Саша. — Так будет удобнее. Есть листочек? Я набросаю.
— Потом, — улыбнулся папа́. — За чаем.
— Звук расплывается ужасно, — поморщился Саша. — Надо строить промежуточные станции, а то мы так с Варшавой не поговорим.
— Нам бы с Петергофом поговорить, — заметил папа́.
— С Петергофом еще нет телефонной линии? — спросил Саша.
— Только с Михайловским и Мраморным дворцом, — объяснил царь. — Костя очень просил.
Но дядя Костя был еще в плаванье, так что Саша ждал от него телеграммы или посылки, или того и другого вместе.
Саше хотелось ввернуть что-то типа: «Чем вы тут занимались полгода?»
Но он пожалел Якоби.
— Промежуточные станции? — переспросил академик.
— Да, для стабилизации и усиления сигнала. Я подумаю.
Честно говоря, Саша довольно плохо представлял себе, зачем нужна была девушка по имени Тома для связи с Парижем, и что именно эта Тома делала. Кажется, что-то переключала. Понятно, что коммутатор. Понятно, что штекеры. Понятно, что для соединения абонентов.
Но почему было недостаточно просто набрать номер? Внутри Москвы достаточно, а для связи с Парижем — нет.
Чай накрыли в комнатах великих князей. Саша попросил Гогеля поручить принести с кухни все самое лучшее, что приготовили для праздника и что подойдет к чаю.
Так что на столе появились булочки, пирожные и клубника со сливками. Видимо, из теплицы.
А в центре — сияющий самовар.
Саша сам налил чаю Никсе и Якоби.
— А что там с радио? — спросил Саша. — Не получается?
— Еще как получается, Ваше Императорское Высочество! — Якоби понизил голос. — Вы были совершенно правы относительно мощности источника, стоило только увеличить число гальванических элементов в батарее, и мы смогли передать сигнал из Коттеджа в Фермерский дворец.
— Не очень далеко, — заметил Саша.
— Это не все! — продолжил академик. — На следующий день мы смогли получить искру на крыше Большого дворца.
Саша сочувственно посмотрел на почти шестидесятилетнего Якоби.
— Мне помогает сын, — улыбнулся Борис Семенович. — Володя. Он недавно окончил Николаевское Инженерное училище. Сейчас служит в саперном батальоне, но работает со мной над вашими проектами с личного разрешения государя.
— Папа́, конечно, все засекретил? — вздохнул Саша.
— Только радио, на телефон будет привилегия. Думаю, уже летом.
— Не прошло и года, — заметил Саша. — Раньше не начнем производить?
— Разве что Симонс возьмется.
— Обойдемся. С Путиловым поговорю… Итак вы получили искру на крыше Петергофского дворца…
— Это не всё. Искра была слабая, но мы добавили еще несколько элементов в батарею. И приемник стал работать прекрасно. И тогда мы с Володей поставили антенну на крыше моего дома в Петербурге.
— И?
— Мы приняли сигнал!
— Браво! — воскликнул Саша. — А папа́ знает?
— Конечно.
— И только я узнаю последним!
— Я тоже считаю, что изобретатель должен знать, — тихо сказал Якоби. — Но государю известно о вашем отношении к секретности.
— Это не значит, что я все разболтаю, — заметил Саша.
— Саш, ты не прав, — сказал Никса. — Это изобретение действительно военное и дает армии огромные преимущества, это возможность переговоров невидимых для врага, которые невозможно не перехватить, не прервать.
— Ты давно знаешь про радио? — спросил Саша.
— Папа́ рассказывал.
— И ты Брут!
— Между прочим, почему-то знаю не от тебя.
— Так храню гостайну. Хотя это полный маразм.
— Саш, почему? — спросил Никса.
— Ну, во-первых, мы утратим приоритет. Потому что сейчас на всех питерских дворцах и некоторых казармах появятся непонятные железные штуки. Господин Сименс или еще какой-нибудь умный немец, англичанин или американец посмотрит на железки и смекнет, что это. А технология ненамного сложнее, чем у небесных фонариков. И через пару лет она будет не только у нас. И господа Сименс и Гальске уже успеют сделать лучше, пока мы только думаем, как бы сделать хоть как-то, но так, чтобы никто ничего не понял.
— Значит, приоритет тебя волнует, а не Россия, — поморщился брат.
— Я оговорился. Не «во-первых», в десятых. Понимаешь, некоторые вещи эффективно
