же!
Но нет, он появился, дай бог, через десять.
Хорошо хоть напитки были холодными, а посуда чистой. Открываю пиво, наливаю его в кружку, а потом с лёгким хлопком из бутылки вылетает пробка из-под шампанского.
Делаю пару глотков и понимаю, что жизнь налаживается.
— Итак, я слушаю, — обращаюсь я к Алле, — у тебя, кстати, странный выбор, — киваю я на шампанское.
— НУ почему, — лукаво улыбается она, — у меня есть повод. И кстати, нам бы второй фужер.
— Алла, хватить говорить загадками. Ты уже битых два часа ходишь вокруг да около. Что ночью случилось?
— Ну, скажем так, теперь ты, как порядочный человек, должен на мне жениться, — отвечает она, — и, кстати, ты сам мне это говорил вчера. Должна сказать, что ты наверняка хороший писатель. Таких проникновенных слов я давно не слышала. Когда мы поженимся и ты переедешь сюда, в Крым, надо будет обязательно познакомить тебя с Андреем Андреевичем Подшиваловым. Это художественный руководитель театра Имени Чехова, — объясняет она, — ты будешь писать для театра пьесы, в которых я буду блистать. Вот увидишь, мы ещё в Москву, а то и в Чехословакию с Болгарией на гастроли поедем. А потом кино! Одесская киностудия, или даже Ленфильм с Мосфильмом. Тем более что ты уже, считай, свой. С Высоцким вон знакомства водишь. Плюс, когда мы будем рутиться в этих кругах то будет проще объяснять наши с тобой доходы от основной деятельности, — улыбается она, — там лишними деньгами никого не удивишь.
От этих перспектив я чуть было не подавился пивом. Какая у меня шустрая помощница, однако. Или, скорее, уже не совсем помощница.
— Тихо, тихо, — отвечаю я, — горшочек не вари, — какой театр с кино и гастролями, Алла. Ты о чём. Ты так старательно увиливаешь от прямого ответа, что я спрошу в лоб. Мы с тобой переспали вчера?
— Да! — с вызовом говорит она, — и, между прочим, по твоей инициативе. Сама я до свадьбы ни-ни, хотела сохранить себя до брака, но ты был такой настойчивый! Неужели ничего не помнишь? Или только притворяешься теперь и решил в отказ пойти? А я-то думала, ты порядочный!
— А ты… предохранялась? — отвечаю я вопросом на вопрос и открываю ещё одну бутылку Жигулёвского.
— Ты что такое говоришь, я девушка порядочная! А ты думаешь, что возможно⁈ — хлопает она глазами, изображая наивность. — Тогда скажу сразу. Я не хочу выходить замуж с животом. Так что пока ещё мне впору платье, которое мне нравится, нужно уже думать о свадьбе. Я бы хотела сфотографироваться с тобой в Ласточкиной гнезде. Представь, какая мы будем пара!
— Так, что-то мне расхотелось есть, — говорю я и, достаю бумажник и кладу на стол деньги, — ты обедай, а я пойду прогуляюсь. Всё слишком быстро произошло. Мне надо переварить то что ты сказала. Мой номер у тебя есть, позвони мне завтра в гостиницу, будем решать, что нам делать дальше. А пока мне и правда нужно побыть одному.
А ещё почистить зубы, принять душ и переодеться. Рубашка-то, может, и чистая, а вот от пиджака пахнет так, как будто я всю ночь в окурках спал.
Так что, да, приведу себя в порядок, а потом уже подумаю, что мне теперь делать.
Выхожу из кафе, креветки в другой раз попробую, и ловлю машину. Очередная Волга как будто бы ждала меня, и через каких-то 10 минут я поднимаюсь на мой этаж в гостинице.
Подхожу к двери и понимаю, что она открыта
* * *
В этом, впрочем, нет ничего удивительного, это ведь не частная квартира, а гостиница. Может быть, горничная внутри полы подметает и постельное бельё меняет. В общем, сей факт меня нисколько не настораживает, тем более на фоне недавних душевных терзаний.
Только заглянув внутрь, я обнаруживаю не хрупкую девушку в кокетливой униформе, а какого-то смурного мужика. Миролюбивое сознание всё ещё пытается подкинуть мне объяснение. К примеру, вдруг это сантехник зашёл в отсутствие постояльца трубы починить или электрик розетки проверяет.
Но упрямые факты подсказывают, что сантехник не станет копаться в шкафу, выбрасывать на пол содержимое тумбочек и создавать прочий беспорядок. Другими словами, меня прямо сейчас самым наглым образом обворовывают.
Дверь скрипит, и мужик оборачивается, позволяя мне разглядеть себя лучше. Низкорослый, тщедушный, в серой потёртой куртке и блатном кепарике. Мелкие глазки, плоский нос с раздутыми ноздрями, во рту, раскрытым от удивления, блестит золотой зуб.
— Попался, — говорю, — ты какого хрена тут делаешь⁈
Я почти на две головы выше его и шире в плечах, и это видимое физическое превосходство играет со мной дурную шутку. Я этого типа не боюсь. Кажется, что я могу его поднять за шиворот и встряхнуть, как провинившегося щенка.
Вместо того чтобы испугаться, вор кидается ко мне. Блеснувшее лезвие ножа я замечаю в последний момент. Направляется оно прямо мне в бок, вероятно, в печень. Я не настолько хорошо знаю анатомию, чтобы с абсолютной точностью об этом судить.
Всё, что я успеваю сделать, это подставить на пути удара левую руку. В рукаве пиджака становится мокро и горячо.
Что было сил отбрасываю от себя нападающего. Он отлетает в сторону и спотыкается о журнальный столик, но нож из рук не выпускает.
Со странной чёткостью вижу его оружие — какая-то самодельная финка с наборной рукоятью. Судя по всему, вор умеет ей пользоваться.
Его замешательство даёт мне несколько секунд, но я трачу их совершенно бестолково.
Никаким единоборствам вроде бокса или какого-нибудь карате я не обучен. Мало того что все они не слишком полезны для ловкости пальцев, у меня ещё просто не было на это времени.
В прошлой жизни, проведённой в инвалидном кресле, я в принципе был лишён этой возможности.
А здесь до этого руки не доходили. Все проблемы, которые появлялись у меня после завершения периода подростковых драк на танцах, решались исключительно цивилизованным путём.
И сегодня, пожалуй,
