— Чудо, которое не смогли сотворить сами мои верные гулямы…
«А ведь ты мне явно намекаешь, араб?! Еще как. Зачем? В какие игры ты играешь? Хреново-то как. Будь на моем месте особист или опер, они бы мигом разобрались в этих хитросплетениях. Но я кто? Собровец, „красная шапочка“ — ломаю лбом кирпичи, пью все, что горит, и трахаю все, что шевелится… А что не неподвижно лежит, то расшевелю вначале… По крайней мере раньше, в той жизни… А тут сплошные интриги, Штирлица бы сюда консультантом. Но как болит голова!»
— Ты давно достоин носить золотые шпоры, Анджей!
Сотник поглаживал холодный булат клинка.
— Я их давно и ношу, Селим-эфенди…
— Но это шпоры и цепь не твои…
— У меня свои шпоры есть, только я их не надеваю…
Андрей отчаянно пытался выбраться из этой словесной паутины, но с каждой фразой чувствовал, что запутывается все больше и больше в словесных кружевах араба.
«Золотые шпоры? Он что, так намекает на мое положение в тевтонском ордене? Но я сказал ему, что там не служу? А вдруг он знает второго тевтона по имени? Твою мать, голова уже болит не от удара, а от этого словоблудия…»
— Почтеннейший? — Селим вежливо осведомился. — Может, если вам плохо, мы потом закончим нашу беседу?
— Н-нет, — Андрей не хотел продолжения, потому что сейчас можно было хоть как-то списать нестыковки и оговорки на контузию, — не стоит…
Сотник понимающе налил Андрею вина в золотой кубок и, поддерживая голову, помог выпить.
Внезапно Андрея осенила догадка:
«Обет! Рыцари зачастую давали самые различные обеты и строго их выполняли. Пусть даже никогда не снимать при людях шлем с головы или переходить мосты задом наперед!»
— Я в квесте, Селим-эфенди! Обет дал!
— Великое дело, почтеннейший, преклоняюсь пред тобою! — Селим чуть склонил голову и заговорил с сочувствием в голосе: — А твоя луноликая ханум плоха была. Совсем плоха — поход, кровь и ночная схватка. В Пешт ее увезли, лекарь там лечить будет. Хорошей женой тебе станет, любит тебя до беспамятства… Нет, нет — плохо не думай! В гареме не будет, она гостья! Вылечится и к тебе приедет. Ты же на Белой Горе будешь?
— Там я… Охраняю командора…
— Выполняй свой квест, достойный рыцарь. Ты честный воин, победил моих гулямов голыми руками! — Селим достал кожаный мешочек, глухо звякнувший, такой же увесистый, как прежний, и с поклоном протянул. Андрей поклонился, но деньги не взял.
— Ты неправильно меня понял, Анджей. Мои гулямы имели великолепное оружие, доспехи и коней. Ты их победил — это твой законный трофей. Здесь тысяча динаров — не везти же тебе тяжелый груз с собою, золото занимает намного меньше места. Да и своей ханум подарки сделаешь, она того стоит. Купцы пойдут, в Пешт передашь.
«Ты меня вербуешь, деньги даешь да намекаешь, что заложницу имеешь! Милица… А ведь Милица мне жизнь спасла. Если бы не она, то фон Нотбек меня бы убил… Придется брать деньги, нашему ордену они ох как пригодятся…»
Андрей помешкал немного и взял мешочек. Селим-эфенди улыбнулся и вздохнул, как показалось Никитину, с облегчением.
— Завтра мы уйдем от замка, делать нам здесь больше нечего. Возьми свои цепь и меч — ты достоин их носить дальше. Вот только мечу нужны совсем иные ножны…
«Ты на что намекаешь?»
— Кто ты такой на самом деле, знают рыцарь, руководящий охраной замка, и старый священник. Ведь так?
Селим внимательно посмотрел, словно ожег взглядом.
— Да… — осторожно ответил Андрей, не понимая, куда клонит араб. Вообще он уже многое из произнесенного пропустил мимо ушей, совершенно запутавшись в предположениях.
— Сожалею, но угры вчера стреляли по ним из луков, и сегодня на стенах их не видели. — Вот только в голосе Селима сожаления не слышалось. — И если они убиты, то до самого Белогорья никто не усомнится в том, что ты командор крестоносцев…
— Да, никто!
Глухо произнес Андрей, стиснув до боли зубы, но сохраняя улыбку на лице, будто он доволен произошедшим, и кое-как сдерживая бушевавшую внутри ярость. Еще теплилась надежда, что отец Павел и брат Вацлав лишь ранены или находятся долго в подземелье, как уже было.
— Раньше я бы сказал: альвакту мин захабин, время из золота, почтеннейший, но теперь нам торопиться некуда! Завтра утром мы уйдем отсюда до весны, а ты сядешь на лошадь и вернешься в замок. Ты командор, тебя никто не станет спрашивать, где ты был и почему вернулся. Ведь так?
— Да…
Андрей с трудом приподнялся, скривившись от боли. Эту гримасу заметил и Селим, вскочивший с подушек.
— Отдыхай, почтеннейший, тебе требуется много сил!
Поклонившись, он вышел из шатра. Закрыв аккуратно шелковый полог, он кивнул охранявшим выход гулямам и, скривившись, прошептал:
— Мы с тобой весной встретимся. Так что… Хотя… Нет, живой лев лучше десятка шакалов!
Тут Селим-эфенди хмыкнул, и по его губам скользнула лукавая улыбка. Араб тихо засмеялся:
— Особенно когда им управляет верблюд!