Поляки, помимо автоматов, взяли пистолеты. Мазур с сожалением покачал на ладони третий вальтер и сунул его в карман плаща.
– Одной рукой справишься? – мимоходом спросил он Качмарека.
– Не беспокойся, – ответил тот, ловко подхватывая автомат левой и пристраивая его на правую руку. – Так даже удобнее целиться.
– Берите больше патронов, – предупредил Ежи. – И поехали, матка боска.
Через двадцать минут они были где-то за площадью Бема, в хаотичном скоплении домов и домишек. Редкие фонари освещали узкие улицы, на дощатых тротуарах ни души. Дождь усилился и теперь лил как из ведра. Брусчатка тут лежала не везде, и порой машина попадала в рытвины, заполненные водой, поднимая фонтаны брызг. Но Ежи рулил уверенно, наверняка зная конечную цель.
Ею оказался одноэтажный дом на отшибе. Далее простирался пустырь, и лишь вдалеке виднелись огни Яновской улицы. Входная дверь делила дом надвое, справа и слева по два окна. Окна закрывали ставни, справа сквозь щели пробивался свет, мелькали тени, даже играл патефон. Саблину показалось – «Милый Августин». Жизнь там била ключом. Слева царила темнота, не раздавалось ни звука. Вокруг никого.
– Празднуют, – с ненавистью прошипел Качмарек. – Убили Стася и радуются. Сволочи!
– Внимание, господа, – оборвал товарища Мазур. – Леон, спрячь нервы. Разрешаю тебе попинать трупы поверженных врагов, но лишь по окончании дела. Итак, ни охраны, ни караульных не видно. Оуновцы беспечны, чувствуют себя здесь в полной безопасности. И наверняка сейчас пьют. Это нам на руку. В доме две квартиры. Внутри, соответственно, тамбур и два входа. Гуляют справа. Разбираемся с замком входной двери, входим. Мы с поручиком в правую хавиру, ты, Леон, караулишь левую. Там тоже могут быть боевики. Трудно представить, чтобы кто-то отказался от выпивки, но всяко может быть. Отдыхают или ещё что. Дальше по обстановке. Вопросы.
Вопросов возникла масса: если охранник всё же есть, то он сразу за дверью? Сколько внутри людей? Как вооружены? Нет ли посторонних? Саблин озвучил лишь один:
– А если у них там женщины? Ну местные проститутки, к примеру. Они-то ни в чём не виноваты…
– Я и говорю, по обстановке, – несколько нервно ответил Ежи. – Если на коленях оуновца будет сидеть дзюня, меня это не остановит. Значит, такая ей судьба. Ну, господа, покажем недоноскам – каково убивать благородных людей!
– С Богом, – смягчил пафос поляка Саблин.
Они покинули салон, стараясь не хлопать дверцами. Тёмными тенями в косых струях дождя просочились к входной двери. Саблин стал справа, поглядывая вокруг, Леон слева, нацелив автомат на дверь. Ежи поколдовал с замком и резко распахнул створку, отпрянув в сторону.
Он таки был – не часовой, но наблюдатель. Пьяненький, с вместительной бутылью в руках. В случае появления чужих наверняка должен подать знак. За спиной его, на площадке, горела тусклая лампочка, и человек выделялся тёмным контуром. Отличная мишень.
Страж только что приложился к бутыли, он ничего не успел понять, лишь рыгнул сивушным духом, как Леон снял его одной короткой очередью. Выстрелы, благодаря глушителю, звучали едва слышными хлопками, громче лязгал затвор да звенели стреляные гильзы по бетону ступеней. Тело отбросило вглубь тамбура, группа рванулась вперёд: первым Ежи, следом поручик и в завершение Качмарек.
И как всегда бывало в таких случаях, время для Саблина остановилось. Вот Мазур приставил ствол с глушителем к замку правой двери – очередь – летят обломки дерева, и вместо замка образуется дыра с кулак размером.
Сильный удар ногой – Ежи внутри – Саблин следом. Прихожая. Чья-то пьяная удивлённая рожа высовывается из комнаты. Мазур уходит вправо. Саблин берёт левее. Хлопает СТГ, и рожу сметает – только тёмные пятна на стене.
Вперёд!
Прихожую в два прыжка, и вот они в комнате. Человек пять у стола с выпивкой и закуской. Огонь из двух стволов! Люди валятся со стульев, летят осколки посуды и куски снеди. Кто-то суётся к лавке с наваленным оружием, но тут же падает ничком. Саблин видит, как вздрагивает тело под ударами пуль.
Из этой комнаты проход в следующую – оттуда начинают лупить из МП – над головой противно свистит и жужжит, но Ежи, пригнувшись, уходит ещё правее, к столу, а Саблин, согнувшись в три погибели, перезаряжает автомат и открывает ответный огонь.
К первому МП присоединяется второй, но противникам тесно в узком проходе, нет пространства для манёвра, потому стреляют в одну точку. Туда, где Саблина уже нет. А Ежи, подкравшись чуть ближе, с криком «Ложись!» бросает в проход гранату.
Саблин едва успевает выполнить команду. Оглушительный грохот. Поют осколки над головой. Комнату затягивает удушливый дым. Саблин, молниеносным броском преодолев кучу из тел и стульев, оказывается в проходе, падает вправо, чтоб противнику было труднее целиться, навскидку поливает из автомата дымную муть и неясные тени в ней. Как уцелела лампочка под потолком, уму непостижимо!
Кто-то кричит страшным голосом, на пределе слышимости, кто-то хрипит тяжко, предсмертно…
«Клац!» – затвор стал. Но сверху, с высоты человеческого роста, подключается автомат Мазура. Саблин судорожно меняет магазин.
Вдруг Ежи кричит: «Стоп!»
Отчётливо слышны выстрелы на площадке. Там один Леон.
Клубы дыма и пыли чуть редеют, становится ясно – в комнате живых не осталось.
Оба бросаются обратно, но в прихожую не войти, по стене, заляпанной кровью, бьют пули. Часто, как град по крыше.
Саблин ложится на пол, осторожно выглядывает. Качмарек залёг ногами к комнатам, вжимается за дверную притолоку и остервенело лупит из автомата по противоположной двери. Через неё отвечают столь же яростно, но в несколько стволов. Дверь еле держится, от неё откалываются крупные щепы и куски филёнки. Посередине образовалась крупная дыра.
Поручик достаёт гранату и, крикнув: «Леон, берегись!» – выбирает секундное затишье и бросает лимонку прямо в эту дыру. Взрыв! С грохотом летят на площадку щепа, куски штукатурки, чья-то оторванная кисть.
Леон, вжавшийся во время взрыва в пол так, что, кажется, стал не толще газетного листа, очумело трясёт головой. Всё же ему досталось ударной волной. Мимо ураганом проносится Ежи, врывается в хавиру, следом, не так быстро, ныряет в дым Качмарек.
Саблин оглядывается. Вон мёртвый Тарзан, очередь прошила грудь, а вот Лось, пуля в голове. Недавний соперник по рингу умер сразу, не мучаясь. Где-то недалеко, наверное, и Слон. Может, в следующей комнате, среди истерзанных взрывом и пулями тел, а может, в соседней хавире, среди таких же истерзанных.
Там, по соседству, вдруг грохнул выстрел. Тут же залопотал СТГ. Саблин бросился туда, у входа пригнулся, нырнул в тесную прихожую, с переворотом откатился в угол. Выглянул осторожно, шаря стволом. На полу сидел Мазур, уложив на колени голову Леона. Лицо Качмарека белее мела, грудь – прострелена. Слева, там, где сердце.
