То, что они сейчас объединили племена — это не по-настоящему. Да, деревни подчиняются Зевте, но стоит начаться череде неудач, как деревни просто отколются от их союза, ведь отказаться от вождя можно в любой момент. Единственное, вождь может собрать верную дружину и объяснить старейшинам, насколько именно они были неправы, но силой оружия надолго никого удержать не получится.
«Нужно что-то вроде „империя“, (5) принимаемого и признаваемого всеми готами», — дошёл до интересной мысли Эйрих. — «Нужно разработать государственные правила, которым будут следовать все. Кроме меня».
И для этого прекрасно подходила должность диктатора. Пусть Сенат занимается жизнью племени в мирное время, которое может не наступить никогда, а вот в военное время у Эйриха, который уже видел себя в должности диктатора, будет абсолютная власть.
Власть можно получить и иначе, но повторять участь римлян ему не хотелось, поэтому он решил, что Сенату готского народа быть. Оставалось только решить, как уговорить отца...
Окрылённый перспективами и уже почти посчитавший, что нашёл рабочий рецепт обретения легитимной власти над всем племенем готов, Эйрих ускакал проверять посты.
/1 марта 408 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония/
В бражном доме сидело пятеро, в тишине и мрачной атмосфере полутьмы. Вождь Зевта, старейшина Торисмуд, отец Григорий, Эйрих и Иоанн Феомах, которого позвал Зевта. Эйрих не хотел, чтобы римлянин присутствовал при столь важной беседе, но отец настоял.
Похмелье после продолжительного праздника — это всегда тяжело. А слушать длинную речь Эйриха, который последнее время был полностью захвачен своей идеей, это нечто невыносимое. Поэтому все, кроме старейшины Торисмуда, которому нельзя много пить по здоровью, были вялы и угнетены.
— Звучит как детский лепет, — вдруг заявил Зевта. — Ты в своём уме, Эйрих?
— Да, Эйрих, ты в своём уме? — вторил ему отец Григорий.
Старейшина Торисмуд же задумчиво помалкивал. Как и Иоанн.
Последний вообще стал крайне задумчивым, потому что услышал в словах Эйриха кое-что знакомое.
— Чем вам не нравится моя идея? — спросил Эйрих.
— Хотя бы тем, что предки так не делали, — ответил Зевта. — Вожди и старейшины должны быть в каждой деревне, а ты предлагаешь сделать какой-то там общий совет старейшин, который будет сидеть в одном месте и что-то там решать!
— Да будут сидеть вожди и старейшины в каждой деревне! — воскликнул Эйрих. — Пусть люди сами назначают дополнительных старейшин, а тех, что есть сейчас — поселим в нашей деревне. Ещё построим дом старейшин, где будут проводиться заседания, определяющие жизнь всего племени. Так делали римляне, спроси Иоанна! Я вижу по глазам, что он понимает, о чём я говорю.
Зевта посмотрел на задумчивого римлянина.
— Ты понимаешь, о чём он говорит? — спросил вождь.
— Да, — ответил Иоанн Феомах. — Но римляне давно так не делают. Сейчас император решает, как именно и куда дальше двигаться империи, а Сенат — это так, сборище стариков...
— И к чему это привело римлян? — спросил его Эйрих.
— Ну... — Иоанн задумался.
Эйрих сразу понял, что Иоанн знает, к чему это привело римлян, но не хочет выставлять своё племя в неприглядном свете. Уж в Константинополе-то прекрасно знают, насколько сильны были римляне прошлого и насколько слабы они стали сейчас...
— Я всё ещё не понимаю, — недовольно произнёс Зевта. — Сын, ты говоришь странные вещи и я не буду принимать никаких решений, пока ты не объяснишь как человек, а не как начитавшийся римской бредятины тупица!
Эйриху стало ясно, что надо, как и всегда, говорить так, чтобы собеседнику сразу была видна его выгода. «Общаясь» больше с давно мёртвыми философами и учёными, Эйрих постепенно забывал, что его нынешними сородичами движут очень простые и понятные всеми мотивы. Возможно, это и называется цивилизацией — когда ты думаешь о чём-то большем, нежели набить карман или брюхо...
«А ведь раньше я был таким же», — констатировал Эйрих.
Возможно, ему не следовало так сильно увлекаться книгами, но сделанного не обратишь и уже поздно скорбеть и сетовать — он уже не может жить без книг и новых знаний, извлекаемых оттуда. Даже Марцеллин, со своим витиеватым языком изложения, теперь казался более понятным и терпимым в восприятии.
«Знания — это оружие», — подумал Эйрих.
— Не слышу объяснений, — произнёс Зевта.
— Буду говорить просто, — вздохнул Эйрих. — Сейчас мы в очень шатком положении. Да, у тебя есть власть над тридцатью шестью деревнями, но эта власть не очень крепка. Если вдруг вылезет какой-нибудь детина, вроде Альвомира, бросит тебе вызов — что будешь делать?
— Убью сукина сына, — уверенно заявил Зевта.
— Одного, второго, третьего, двадцатого — насколько тебя хватит? — поинтересовался Эйрих.
— На столько, насколько нужно, — ответил отец. — Ты что, хочешь бросить мне вызов, сопляк?
— Я не хочу бросать тебе вызов, отец, — вздохнул Эйрих. — Но не кажется ли тебе, что племенем остготов будет легче управлять, если к тебе не будет приходить по несколько претендентов каждый день?
— И как мне поможет сбор стариков в моей деревне? — спросил Зевта раздражённо.
Он точно раздумывал о том, что его положение очень неоднозначно. И он, вероятно, понимает, что Эйрих предлагает эти изменения не просто так. Но вот просто так принять настолько новое и непонятное? Это не так просто, как кажется.
— Так, что все деревни будут принимать нашу власть, — ответил Эйрих. — А тебя мы НАЗНАЧИМ вождём, как и всех остальных вождей в другие деревни.
— Просто вождём?! — возмутился Зевта. — Сейчас у меня в руках власть как у рейкса, а я должен отдать её старичью и довольствоваться вождеством? Эйрих, ты с коня не падал?!
— Верховным вождём, — поправил формулировку Эйрих. — Назначим тебя верховным вождём, хотя, на самом деле, твоя должность будет называться иначе.
— «Должность»? — не понял отец.
Эйрих сказал «магистрат», потому что не знал, как это называется на готском, потому что у них просто нет и не было ничего подобного.
— У нас нет такого слова, — пояснил Эйрих. — Но это значит что-то вроде титула герцога.
— А-а-а, теперь я понял, — кивнул Зевта. — Всё равно мне не нравится твоё предложение.
— Посмотрим, что ты скажешь после десятого убитого претендента... — тихо произнёс Эйрих.
— Не дерзи мне, Эйрих, — предупредил его Зевта. — Может, ты и взрослый дружинник, но я всё ещё твой отец, поэтому помни, что всё ещё могу всыпать тебе розг.
— Прости, отец, — обозначил поклон Эйрих.
— Но что-то в твоих словах заслуживает одобрения, — продолжил Зевта. — Но что скажет старейшина?
Старик Торисмуд дрогнул и будто вышел из прострации.
— Что? — спросил он.
— Что скажешь о том, что предлагает Эйрих, почтенный? — спросил Зевта.
Старейшина погладил седую бороду и оглядел всех присутствующих.
— Идея хорошая, — произнёс он. — Вижу большую пользу для готского народа.
— Какую пользу? — решил уточнить недовольный Зевта.
— Много хороших воинов гибнет при выборах вождей, — произнёс Торисмуд. — И нет единства среди нас, славных готов... Если старейшины будут думать о наших мирских делах сообща — пользы будет много. И тебе, Зевта, и остальным вождям тоже. Я достаточно стар, чтобы не считать юных заведомо глупыми, а старых заведомо мудрыми. В тебе, Зевта, говорит неприятие того, что это придумал не ты, а твой сын. Я бы, будь на твоём месте, гордился таким сыном, а не хулил его за хорошие идеи.
— А ты что скажешь, отец Григорий? — повернул голову к священнику Зевта.
— Я считаю, что от римлян исходит зло, — заговорил священник. — Они развращены, веруют в бога неправильно, предаются своей похоти и праздности, но... это не значит, что мы не должны брать у них что-то хорошее. Если это действительно хорошо для готского народа, то я сторонник этого, а если плохо — не найдёте этому более злостного врага.
