караванчиком в гараж. По-другому они никак не хотели с места двигаться. Ну не натравливать же Мухтарку, людей жалко — смотрят ведь.
Мужички совсем поникли, даже пиво не просили меня забрать и лещиков прихватить, что по наследству остались их ушлому собрату. Тот, поняв, что к нему претензий нет, и драгоценный напиток остается с ним, пить уже не торопился. Чинно сел на раскладной рыболовный стульчик, шелушил рыбку и щурился на солнышко, провожая взглядом уходящий вдаль соседнего гаражного ряда «невольничий караван».
— Отпирай, — приказал я Ильичу, снимая с него поводок, когда мы дошли до его гаража.
— Ключей нет, начальник, — повесил он голову и даже хотел честную слезу пустить, но выжать не смог.
Только зря морщился да жмурился.
— Где они?
— Профукал где-то… Чесслово!
Что-то они темнят, почему не хотят в гараж пускать? Можно, конечно, и здесь в тенечке переговорить, но это уже дело принципа.
Я поднял обломок кирпича и протянул Ильичу:
— Сбивай замок, все одно его теперь менять, раз ключи посеял. Бей, сказал!
Тот вздохнул, пожевал губу, помялся и вытащил из кармана связку ключей на замасленном до мазутного цвета шнурке. Стал отпирать.
— Ну вот, — подбодрил я. — Другое дело… Нехорошо советскую милицию обманывать. Она же вас стережет. Чой-то вы там такого в гараже прячете? А?
Как только навесной замок был скинут, я первым вошел в гараж. На расстеленной брезентухе стоял красавец телевизор «Сони». Большая редкость для нашего Зарыбинска. Можно сказать, штучный экземпляр. Сто пудов, еще и цветной. Выглядит почти как новый. Поверхность — черный перламутр, ни царапинки, ни пятнышка — мушки свадьбу не играли.
— Так это вы телек сп**дили⁈ — грозно обернулся я на гаражных бегунов, те лишь втянули головы, что черепашки. — А ну рассказывайте, как дело было…
— Прости, начальник… — шмыгнул носом Пистон и поскреб виновато щетину. — Мы идем, глядь, телек на лавочке стоит. И, главна-ча, ничейный. Представляешь? Ну, мы его это… И понесли, понесли… Сами не заметили, как в гараже очутились. Наваждение какое-то.
— Угу, — поддакнул Ильич. — Это все техника буржуйская виновата, я слышал, американцы туды специальный передатчик ставят, он советскими людьми управляет, волны его нас с толку и сбили.
— Во-первых, — нравоучительно проговорил я. — Телевизор не американский, а японский. А во-вторых — товарищи алкоголики, ваш поступок — уголовно-наказуемое деяние, кража называется. Люди переезжали, возле подъезда вещи расставили, — а рассказывал я так уверенно, потому что запомнил всё это по зачитанной на планерке ориентировке. — Он не просто на лавочке загорал. Там еще и ковры, и мебель была. Или скажете, не видели?
— Сдашь нас, начальник? Да? — погрустнели мужики. — Мы бы ни в жисть! Эх… Волны ж это… буржуйские… с панталыку сбили.
— Ну, если волны, — задумчиво и многозначительно проговорил я. — То, может, еще и можно что-то сделать. Попробую вам помочь.
— Помоги, а! Начальник! — взмолился Пистон. — Мне на зону никак нельзя! Любка, курва, ждать не будет! За ней глаз да глаз нужон! И Степан уже старый, кто за ним убирать будет и кормить? Ради Степана.
— Отец? — переспросил я.
— Пёс, — как на исповеди выдохнул тот.
Я покачал головой, как бы обдумывая ситуацию. А на самом деле — что там думать? Вы мне, красавцы, на крючке нужны!
— Ладно… Только отвечайте мне всю правду.
— Любкой клянусь! — Пистон еще и перекрестился.
— Вот это кто? — я показал им фотку, которую принес Эрик Робертович.
— Как кто? — озадачились мужички. — Он же с нами был тогда. Вот мы псину тянем, видишь, а вот он деру под шумок дает. Откуда фоторепортаж, начальник?
— От верблюда… Я знаю, что он с нами был, а конкретно — кто он и где живет?
— А я почем ведаю? — развел руками Пистон. — В скверике прибился. Подсел. Я думал, Ильича кентик.
— А я думал, твой кореш, — вытаращился на него Ильич.
— Погоди! — Пистон озадаченно чесал затылок. — Это что получается? Мы незнакомого хрена пивом поили? На халяву?
— Так, хватит. Сейчас сдам вас вместе с телеком в «02», и там, может, память у вас освежится?
— Ей-богу, начальник! — взмолился Пистон. — В первый и последний раз тогда видел этого очкарика.
— И я! — поддакнул Ильич. — Подсел к нам, слово за слово, и спросил, мол, подработать не хотите? И смотрит так, гад — с прищуром.
— А вы?
— А что мы… Не для того столько пожили, чтобы работать. Да и денежки тогда на кармане были. Отказались.
— А мне работать вообще нельзя, у меня вообще язва.
— Дальше что? — хмурился я. — Что говорил?
— Да ничего, потом ты пришел, начальник, сказал идти пса искать, ну мы и пошли.
— А что за работу он предлагал? — с надеждой спросил я.
— Да мы не стали интересоваться, сразу сказали, что вольные художники, и пивка ему налили. Хотели с него сигарет выудить, так он, зараза, некурящим оказался. Только пиво зря потратили. Эх…
Те искренне расстроились.
— Где его найти? — наседал я.
— Начальник, да мы в душе не чаем! Мы его тогда в первый и последний раз видели.
— Плохо… в общем, так. Такое задание вам будет. Район прочесать, Интеллигента этого найти. Войти с ним, по возможности, в доверительное пивопитие, мол, согласны на подработку. Выяснить, где живет. Если нужно, то проследить, а лучше — мне сообщить. Ясна задача?
— Так, может, мы его того?.. — Пистон прихлопнул ладонью о ладонь. — По кумполу — и к тебе притащим. В ту клетку собачью во дворике ментовки.
— Отставить по кумполу. Как бы он вас по кумполу не огрел. Он, паскуда тертая, не смотрите, что очки носит. Спугнете ещё. Просто проследите.
— Сделаем, — закивал Пистон. — Токма это… авансик бы нам, начальник.
Алкаш стал перебирать в воздухе пальцами, изображая шелест купюр. Нет, ну совсем берега потеряла синева.
— Авансиком вам будет освобождение от уголовной ответственности. Благо там дело еще не возбудили, тянут пока с этим. Телек я у вас забираю. И кстати… Заводите моцик уже, не на горбушке же мне его тащить.
* * *
— Саша, — на кадровичку я наткнулся в
