коридоре, когда мои гаврики таранили громоздкий телек в кабинет следствия. — Тебя начальник ищет, зайди к нему срочно.
— Некогда, Мария Антиповна, чуть позже заскочу.
Я махнул рукой на работничков. Но та сделала предупреждающую гримаску.
— Злой что-то Петр Петрович. Получил бумаги из управления и коньячок заграничный пригубил. Ты бы зашел, а? А потом ко мне заскочи, расскажешь.
— Хорошо, вот только с телеком разберусь.
Ильич и Пистон занесли технику в кабинет. Простаковой на месте не было, Голенищев в гордом одиночестве стучал по клавишам пишущей машинки указательными пальцами.
— Так, мужики. Заносите сюда. Ставьте на стол, — распоряжался я. — Все, мужики. На выход, подождите меня в коридоре. Свободны пока.
— Это что? — таращился на телек следователь.
— Подарок Аглае Степановне.
— Что⁈ — дернулся Голенищев, а машинка звякнула кареткой.
— Да не кипишуй, Авдей Денисович, а скажи: материал по краже телевизора Вахонькина у кого?
— У Аглаи Степановны.
— Ну так и я о чём. А она где?
— На выезде…
— Вот, короче… Телек я нашел. Скажешь ей, чтобы оформила его, как там у вас принято. Преступников задержать не представилось возможным. Имущество вернете терпиле, поговорите с ним, чтобы от заявы отказался. Все одно глухарь нам ни к чему. Мы ему телек вернули, думаю, согласится.
— А что это ты раскомандовался? Не буду я ничего передавать!..
— Ладно… — чуть улыбнулся я. — Тогда я сам зайду попозже. К Аглае.
— Не надо… — насупился тот. — Так и быть, передам ей все.
— Вот и славно, Авдей Денисович, и сбрей уже эти дурацкие усишки. Ты с ними старше выглядишь. И глупее…
— Я и хочу старше, — еле слышно пробормотал он. — Что бы меня не считали пацаном.
— Перед Аглаей возрастишься?
— Не твое дело, Морозов! — вдруг снова ощетинился следак. — Не мешай работать!
И он снова уперся в печатную машинку, но промазал по клавишам. Тихо выругался в усы, вырвал из каретки листочек, смял его и бросил в мусорное ведро. Да-а-а, тут тебе нет кнопки «отменить».
Нервничает, ревнует… Не буду ему докучать, ему сама жизнь докучает.
Вышел в коридор, там мои бойцы переминались. Я еще раз их проинструктировал, пообещал за «голову» очкарика ведро пива и мешок подлещиков. Велел каждый полдень приходить ко мне в кабинет, вне зависимости от результата поисковых мероприятий. Те радостно согласились. Еще бы… Теперь они работают под прикрытием и ищут опаснейшего преступника, который подозревается в крупных валютных махинациях. Такую легенду я им скормил, про карманника ни слова не сказал. Хотел сказать до кучи, что Интеллигент еще и Кеннеди пришил, но, боюсь, не сработает — не знают они такого деятеля.
А сам пошел к начальнику. Постучал.
— Разрешите? — вошел, не дожидаясь ответа.
Ответа и не последовало, а сразу претензия:
— А! Морозов! Где тебя бесы носят⁈ Весь день тебя ищу!
— Работаем, Петр Петрович, — хмыкнул я и сел на стул, не дожидаясь приглашения.
— Опять собаку купал? Или кашу варил?
— Телевизор заграничной марки «Сони» я вернул. Похитителей отпустил, поставив их на оперативное взаимодействие. Они мне нужны, чтобы Интеллигента опознать.
— Ого… Телевизор нашел?.. — начальство сразу присмирело и передумало меня казнить.
— Да, но гавриков отпустил.
— Да хрен с ними, с гарвиками, — сразу схватился за трубку шеф и стал крутить диск. — Там отказной состряпаем, дело-то не возбуждено. Тянули, как могли… Алло! Митрофан Палыч! Здравствуй, дорогой! Нашли твой телевизор! Ага… да-да-да, можешь приезжать забирать.
Кулебякин зажал динамик трубки ладошкой и прошептал в мою сторону:
— Техника хоть целая?
— Мушка не дрюкалась, — ответил я как есть.
— Чего?
— Целый, конечно.
— Целый, конечно, — убрав ладонь, эхом повторил мои слова майор. — Ага… Все, жду, до встречи. Супруге привет!
Начальник удовлетворенно крякнул и положил трубку.
— Молодец, Морозов, важному человеку помог. Этот телевизор ему из-за границы привезли. Таких только два в городе, у Витьки и у Митрофана Палыча.
— Витька — это прокурор, — задумчиво проговорил я. — А кто такой Митрофан Палыч?
— Важный человек, Морозов, важный… Вот приедет, познакомлю тебя с ним. Ах да… чуть не забыл. Вот…
Майор протянул мне какую-ту отпечатанную писульку со штампиком главка. На самом деле областное УВД не носило приставку «главное», потому как область наша не была велика в размерах и по количеству горрайорганов в совокупности на главк не тянула. Но уж так принято было в Зарыбинске и в соседних районах — называть управление главком.
— Что это? — впился я взглядом в строчки, там что-то явно про меня говорилось.
— В главк тебя вызывают, — вздохнул майор, выудил из-под стола стакан и бутылку виски «Ред лейбл», плеснул без зазрения совести половину стакана, шумно выдохнул и заглотил жидкость без всякой закуски. Взял с тумбочки фуражку, шумно занюхал.
— Зачем?
— На внеочередную аттестацию, ядрён пистон.
— Это еще почему? Я же проходил недавно. При переводе. Расписывался еще за нее у Марии Антиповны.
— Аттестация-то внеочередная… — он тяжко вздохнул и выговорил: — Должность твою сокращают…
— Не понял… Как это — сокращают⁈
— А вот так, Морозов. Сам охренел, ядрёна сивуха! Эх… Чую, это они под меня копают… Через моих лучших сотрудников! — воздел Кулебякин палец кверху.
Кулебякин нахмурился, посмотрел в окно невидящим взглядом, а потом хлопнул по столу кулаком:
— А хрен им! Не уйду на пенсию! И ты оставайся, найдем тебе место в дорнадзоре. Не отдам тебя в область… У нас Казарян — единственный инспектор госавтоинспекции. Нам еще единица положена, все выбить никак не могу. Дожмем область, внесем в штатку изменения, и будешь с палочкой, а не с собакой. Как тебе?
— Не хочу быть гаишником, — замотал я головой, — мне кинологом неплохо. И кому вообще надо сокращать мою должность? И кому надо вас на пенсию подталкивать?
Если только Кулебякина не паранойя одолела, с годами в этом кабинете. Но это всё-таки вряд ли — может, он и с прибабахом, но не упырь.
— Если бы знал, Саша, своими бы руками удавил! — Кулебякин по-богатырски, по-муромски вздернул к потолку кулаки, будто с Соловьем собрался биться прямо в кабинете.
А потом снова вдруг осунулся. Сник, усы в грустную подкову обернулись.
