— Но почему она теперь у вас, у иноверцев?
— Потому что мы христиане, последователи Мессии. У нас с вами один Бог. Смотри.
Я показываю ему крестик, вслед за мной свой крестик достает и Тиллиус — в уме и сообразительности ему не откажешь. Пленник поднимает голову на солдата, стоящего за его спиной, но и у того на шее на тонком шнурке висит крестик — он ведь из центурии Фламия. Пока растерянный ессей приходит в себя от таких новостей, я предлагаю ему:
— Теперь, когда ты знаешь, что ни я, ни ты не можем соврать друг другу, давай поговорим честно. Мы готовы дать тебе свободу и отпустить на все четыре стороны. Но ты должен рассказать нам все, что знаешь про сегодняшнее нападение.
Пленник колеблется, потом все же решается:
— Правда, отпустите?
— Обещаем! Назови сначала свое имя.
Вопросительно смотрю на фрументария, тот нехотя кивает. Ценные сведения сейчас намного важнее одного рабского ошейника.
Помолчав, ессей по имени Авраам начинает рассказывать…
* * *
— Несколько дней назад в нашу деревню приехал важный левит из Храма.
— Какой левит…? — насторожился я.
— Ну… тот, который главный казначей у них.
— Ионафан, что ли? — сходу врубается Тиллиус.
Ессей кивает. Лицо фрументария тут же перестает быть расслабленным, он весь подбирается и становится похож на хищную куницу, увидевшую добычу. Переходит на латынь.
— Примас, значит, род бен Анна воду мутит…
— А что ты хотел? — усмехаюсь я — У людей такие финансовые потери!
— И не только финансовые. Пилат же их всех турнул из Храма, лишил власти в Иерусалиме.
Пленник терпеливо ждет, пока мы обменяемся своими догадками. Тиллиус дает ему знак продолжать.
— Ионафан велел послать кого-нибудь в лагерь зилотов и передать, что ему срочно нужно встретиться с Елизаром.
— Их лагерь расположен недалеко от вас? А почему он сам туда сразу не поехал?
— «Ревнители» прячутся в горах, до них нелегко добраться. Скалы, узкие и крутые горные тропы…. Поэтому в таких случаях мы просто посылаем кого-то из мальчишек до их ближайшего поста, а дальше они уже сами.
— Понятно. И что было дальше? — я незаметно почесался. Под лорикой нестерпимо зудело пропотевшее тело. Эх, когда еще опять доберусь до римских терм?! Хоть бы в речке сходить ополоснуться.
— Фарисей остановился в моем доме, пока ждал Елизара. Со мной почти не разговаривал, попросил только ему воды принести, чтобы освежиться после дороги, да перекусил немного. Но тем, что с собой привез.
— А чего ж так скромно?
Авраам запнулся и скосил глаза на скрижаль.
— …Мы ессеи вообще с фарисеями не очень ладим, живем замкнуто и стараемся держаться от них подальше. У нас …расхождения с ними в обычаях и вере.
Мы с Тиллиусом понятливо переглядываемся. Да уж… ессеи — это особая секта иудеев со своими особыми правилами, и первое из них — никому не сообщать догматы ессейского учения. Так что расспрашивать на эту тему Авраама бесполезно, он все равно промолчит. А мне в принципе и нет нужды спрашивать — читал я про них когда-то. Знаю, что не просто так ушли ессеи из шумных городов и поселились вдали от них закрытыми общинами, занимаясь земледелием и скотоводством. Строгие правила ессеев шли вразрез с тем, как вели себя фарисеи и саддукеи, нарушая заветы Торы. Наиболее близки им по духу, если только ученики Иоанна Крестителя и Христа, а со всеми остальными они даже в Храме не общаются. И что мне особенно нравится в догматах этих сектантов — так это отрицание рабства, неприятие жертвоприношений и презрение к незаконной прибыли. А еще терпимость к властям и отказ брать в руки оружие. Елизар ессеев явно пригнал сюда только для массовки, или уж скорее, как пушечное мясо. Толку в бою от них никакого.
— Что же было дальше?
— Потом явился Елизар со своими людьми. Мне они велели уйти, а с фарисеем о чем-то долго спорили и разговаривали. Когда жара немного спала, Ионафан сразу же отправился в обратный путь. Елизар дал ему двух своих людей.
— И ты не слышал, о чем они говорили?
Авраам замолкает, потом смущенно признается.
— Сам не слышал. Но знаю от одного из братьев, который нечаянно подслушал их разговор. Среди пленных зилотов, которых вы схватили в Храме, есть старший сын Елизара.
Опачки…! А вот это уже серьезный прокол фрументария — не знать, кто у тебя неделю в казематах дворца сидел. То-то Тиллиуса так сейчас перекосило…! Хотя понятно, конечно, что из пленных никто бы и под страхом смерти его не выдал. И сам Авраам не сказал бы. Если бы не скрижаль. Потому как первенец для иудея — это особый случай. Так вот она, пожалуй — главная причина безрассудного нападения зилотов. Ну, и богатая добыча, естественно.
— Ионафан обещал отдать Елизару часть храмового золота?
— Да. И все остальное, что они смогут здесь захватить. Особенно зилотов интересовали римские доспехи и оружие.
— Губа не дура…! — усмехаюсь я. Кто-то, похоже, серьезно готовится к восстанию, пополняя свой арсенал — Авраам, а вас-то как угораздило в это вляпаться? Ессеи же вроде оружия в руки не берут, не приемлют насилия и против властей никогда не выступают?
— Все так, римлянин. Но что ты сделаешь, когда зилоты грозят уничтожить твою общину и разрушить твои дома? Мы даже не успели отослать свою молодежь — отряд зилотов пришел за нами рано на рассвете.
— И много вас здесь?
— Со мной двенадцать.
Прямо как апостолов Христа… Ну, что же мне делать-то с этими праведниками? Почти свои. Рабства они точно не заслужили. Да, и скорее умрут, чем смирятся с ним. Придется уговорить легата Марона отпустить еще и их. А нет — так постараюсь их всех выкупить, когда придем в Кессарию, Тиллиус не откажет мне, поможет. Но сначала…
— Поклянись мне на скрижали, Авраам, что ни один из вас не убил и не ранил римского солдата. Тогда я попробую уговорить легата отпустить всех ессеев.
Рядом тяжело вздыхает
