В дверь вошла женщина. Высокая стройная, она одета в длинную, до пят, белую рубаху и черно-белый, вышитый передник. Прядь темных волос выбилась из-под платка цвета охры. Несмотря на обилие деталей, Квинт никак не мог разглядеть ее лицо: глаза внезапно начали слезиться. Женщина приблизилась, склонилась над Квинтом и произнесла:
— Эй, римлянин?
Почему-то мужским голосом.
— Эй, римлянин?
— Может его водой окатить? Чтобы очухался быстрее?
— Дурак, он же только что целиком в воде болтался.
— И то верно...
— Римлянин? Очнись. Чем ты его приложил, Аристид?
— Кулаком.
— Здоров ты врать. Его, как дубиной оглушили.
— Ага, барахтаюсь себе, тут под руку дубина подвернулась, видал, море ими кишит. Ну, значит, я ка-ак...
— Ладно, угомонись. Римлянин, очнись! Эй?!
— По щекам его, Эвдор, по щекам.
— Не переусердствуй. Он, поди, к Перевозчику в очередь уже пристроился.
— Римлянин?!
— Гляди-гляди, моргнул!
— Ага, живой, значит. Ну, радуйся, молодец! Хотя, ума не приложу, чему тут радоваться на твоем месте...
Лицо этого человека было настолько... добродушным (другого слова гудящий мозг префекта измыслить не смог), что Квинт на мгновение опешил. Промелькнула мысль, что его подобрали свои. Но прочие, хищно ухмыляющиеся рожи быстро расставили все по своим местам.
Север закашлялся.
— Радуйся, родной! Водички небось наглотался? — участливо поинтересовался "добродушный".
Квинт мотнул головой. Говорили по-гречески, на странном диалекте, протяжно, глотая некоторые звуки.
"Наверное, ионийский".
— Понимаешь меня?
Квинт кивнул и снова кашлянул, повернув лицо набок.
— Поднимите его, да наклоните, пусть проблюется.
— Я бы тоже проблевался, только сперва заглотил бы чего-нибудь, проросшего на Хиосе. У нас осталось еще?
— Заткнись, Аристид.
Севера рывком поставили на ноги, держа под руки, не церемонясь, толкнули вперед. Префекта действительно едва не вывернуло наизнанку. С трудом удержав рвотный позыв, он приподнял лицо и несколько раз глубоко вздохнул.
— Очухался? Ну и славно. Мы сейчас тебя немножко поспрашиваем, а потом зарежем. Договорились?
— Заче... зачем мне... говорить... если убьете... — прохрипел Север.
— Ты смотри, как по-нашему чешет! — восхитился один из пиратов.
Север обвел мутным взглядом окружившую его компанию. Разбойные, один другого краше. А этот... лыбится, как потерянного родственника встретил. Главарь.
— Логично, — заметил "добродушный", — но сам посуди, когда я буду тебе пальцы по кусочку резать, ты станешь вопить, чтоб я тебя скорее прикончил. А для этого придется ответить на некоторые вопросы.
— Не-а... Раньше сознание потеряю, — помотал головой Север.
"Добродушный" повернул голову к пирату, с которым Квинт боролся в воде.
— И ведь не поспоришь.
— Зачем он тебе, Эвдор? — спросил пират, державшийся поодаль.
Север обратил внимание, что тот несколько выделяется из компании разбойных. Все они были или мокрыми, окровавленными, или какими-то... помятыми, что ли. А этот — нет.
— А вот он сейчас тебе все расскажет, Дракил, ты и узнаешь.
— Братья, разуйте глаза! Мы по его милости полезли на судно с хорошей охраной, хотя все видели, что нас там ждет. И вот результат: потеряли нескольких товарищей, просрали добычу и еле ноги унесли, а он продолжает кормить нас загадками! Он же издевается над нами!
— Успокойся, Дракил, — сказал чернобородый пират, — у нас разуты глаза, и мы прекрасно видим, что издевается он над тобой. Потому что ты много верещишь не по делу.
Дракил, свирепо сверкнув глазами, демонстративно сплюнул и отвернулся. Все вновь обратились к Северу.
— Ну, так что нам с тобой делать, римлянин? Резать тебя или чего интереснее измыслить?
— Ты же еще вопроса не задал.
— И то верно! — расплылся в улыбке Эвдор, — а вот скажи мне, мил человек, а чего это такой нехилый римский эскорт путешествует на купце?
— Так море пиратами кишит, — усмехнулся Квинт, — не слыхал, что ли?
Один из державших его за руки головорезов хохотнул. Эвдор покосился на весельчака и заулыбался еще шире.
— Ты не поверишь, я их даже встречал. Страшные люди. Голову снимут — глазом не моргнут.
— Мне говорили, — процедил Квинт.
— Вот и славно. Если хочешь, чтобы голова и дальше на твоих плечах красиво смотрелась, объясни-ка мне причину вашей внезапной дружбы с "пурпурными".
— С кем?
— Не понимаешь? Это ж почти что пуны, ваши заклятые друзья-недобитки!
— Ну и что? Их, пунов, всяк норовит обидеть. Деньги платят — мы охраняем. Рим — за безопасное мореплавание и торговлю. Так сейчас каждый купец сопровождаться будет. Обидно, да?
— Вгеж, забака! — прогундосил один из пиратов.
— Я тебе не верю, — сказал "добродушный".
— А я — тебе. Ты вот все улыбаешься, но я знаю, что ты нехороший человек.
— Ты нам зубы не заговаривай, ублюдок! — рявкнул прямо в ухо, один из державших префекта за руки, — юродивым решил прикинуться?
Квинт поморщился, но промолчал.
— Время тянешь? — поинтересовался Эвдор, — пожить подольше хочется?
— Кому не хочется?
— Ну, так говори.
— Подзабыл я, о чем ты спрашивал?
— Огорчил ты меня, — разочарованно протянул Эвдор, враз посерьезнев.
Перед глазами Квинта блеснул нож.
— Какое выбираешь? Это?
Правого уха коснулось что-то неприятно острое.
— Или это?
Лезвие надрезало кожу под мочкой левого уха.
Квинт ничего не сказал. На скулах его играли желваки, мышцы напряглись, но это не оцепенение испуганной жертвы. В движении глаз римлянина ни намека на беспорядочные метания, растерянность. Эвдор понял, что членовредительство в данном случае бессмысленно. Ничего римлянин не скажет. Да и не нужно.
Один из пиратов, тот, который "верещал не по делу", задумчивость вожака интерпретировал по-своему:
— Что, Эвдор, растерял навыки? Дай его мне, я разговорю.
Пират, с которым Квинт боролся в воде, расхохотался, а вожак вздохнул.
— Я вижу, римлянин, ты не трус. Ты командир отряда. Вы шли на Кос. Может ты разведчик, возвращающийся в лагерь после вылазки? Но почему на финикийском судне? К тому же разведчик не стал бы интересоваться, где может быть теперь Лукулл. Значит, ты вовсе не человек Лукулла. Тогда чей? А если предположить, что ты из тех римлян, которые заперли Митридата в Пергаме, тогда все сходится. Отряд малый, похоже на эскорт вестника или посла. Своих кораблей нет. С финикийцами вы шли, поскольку ионийцы побоялись связываться с вами даже за деньги. Побоялись Митридата. Царь свиреп в гневе и еще не побежден. Пока не понятно, кто побеждает. И ты ехал, чтобы просить помощи у Лукулла.
