Ознакомительная версия.
– Я не понял, – нахмурился Даллес, – так Россия или СССР?
– Дорогой Аллен, – рассмеялся Адельсон. – Россия является ключевой составляющий аббревиатуры СССР, пусть она в ней и не упоминается. Поэтому когда мы говорим Россия – подразумеваем СССР, а когда говорим русский – подразумеваем любого жителя этой огромной страны.
– А нельзя ли вернуть «русский» доллар Америке? – после некоторой паузы спросил Даллес.
– Это примерно то же, что выдёргивать карту из основания «карточного домика», – пояснил Болдуин. – Одно неверное движение – и рухнет вся конструкция. При этом меньше всего пострадает как раз экономика России, и именно потому, что они предусмотрительно отжали в свою пользу только один доллар из четырёх, а не два или три: и контроль имеют, и риски минимальные. К тому же у них своя довольно устойчивая финансовая система, на которую мы имеем гораздо меньше влияния, чем они на нашу.
– Но ведь это ужасно, господа! – воскликнул потрясённый Даллес. – Надо же что-то делать.
– Самый верный путь – это заразить российскую экономику каким-нибудь зловредным вирусом: внутренним или внешним.
– А в качестве внешнего вируса может подойти война… – задумчиво произнёс Даллес.
– Совершенно верно! – кивнул Болдуин. – Только война разрушительная, когда бомбят твои города, заводы, когда гибнут тысячи, сотни тысяч жителей. А Россия пока ведёт войну, как и мы, на чужой территории.
– Только с меньшими затратами, – добавил Адельсон. – Вот если бы Япония напала не на Пёрл-Харбор, а на Владивосток…
Взгляды присутствующих невольно потянулись к Даллесу. Тот вынул трубку изо рта и раздражённо произнёс:
– Я тут ни при чём. Я в это время работал в Европе!
* * *
Виноградов и Адельсон прогуливались по предусмотрительно очищенной от опавшей листвы дорожке. Справа поблёскивала водная гладь, а в пределах видимости не было ни единой души, которая могла бы помешать беседе глав дипломатических ведомств. Это был тот редкий случай, когда Патриаршие пруды закрыты для посещения москвичами и гостями столицы, за исключением членов американской делегации, разумеется.
– Кстати, именно на этой скамье вели беседу Берлиоз и Бездомный, когда появился Воланд, – заметил Виноградов.
Несколькими минутами ранее, Адельсон, узнав, как называется место, где они гуляют, с похвалой отозвался о романе «Мастер и Маргарита», и выразил сожаление, что недавняя кончина автора лишила его возможности высказать своё суждение ему лично.
– Действительно? – Адельсон остановился. – Присядем?
– Почему нет? – улыбнулся Виноградов, и храбро опустился на скамью, нисколько не заботясь о чистоте своей одежды, поскольку был осведомлён о том, что все скамейки в парке тщательно протёрли как раз перед их появлением. Адельсон столь же храбро последовал его примеру, показав, что полностью доверяет русскому коллеге.
– О чём будем беседовать? – поинтересовался Виноградов. – Надеюсь, не об Иисусе Христе?
– А смысл? – улыбнулся Адельсон. – Я думаю, что в этом вопросе наши позиции сходятся достаточно близко?
– Настолько, что повода для дискуссии я не вижу, – подтвердил Виноградов.
– В таком случае, господин председатель, позвольте мне предложить вашему вниманию иную тему, где Соединённые Штаты тоже рассчитывают на понимание со стороны СССР.
– Я весь внимание, господин Государственный секретарь.
– Не стану ходить вокруг да около – так, кажется, говорят в России? – скажу прямо: нас интересуют крылатые ракеты корабельного базирования, разработанные под руководством Вернера фон Брауна в дальневосточном филиале вашего ракетного института.
«Браво, Николай Иванович! – восхитился Виноградов прозорливостью Ежова, который точно предсказал: тема крылатых ракет обязательно всплывёт в ходе переговоров. – Предупреждён – значит, вооружён, в том числе и ответом на эту просьбу».
– В таком случае, – сказал он, – и я не буду юлить, отвечу прямо: крылатые ракеты в обмен на наше участие в проекте «Манхэттен».
«А ваши «стратегические службы» нашему КГБ в подмётки не годятся, – с удовольствием думал Виноградов, глядя на растерянное лицо Адельсона. – Не ожидал, «вражина»? Знай теперь наших!»
А Адельсон действительно был потрясён. Дело в том, что проект создания атомной бомбы, получивший кодовой название «Манхэттенский проект», был ещё в стадии подготовки к запуску, и о нём даже в США знали лишь единицы. Время шло. Взгляд русского был цепок и насмешлив, а Адельсон никак не мог подобрать подходящих слов. Наконец, Госсекретарь произнёс:
– Не понимаю, о каком проекте вы говорите, господин председатель, но обещаю уточнить, после чего мы и вернёмся к этому вопросу.
– В таком случае и вопрос о крылатых ракетах тоже подождёт, тем более что в нашей с вами повестке дня есть и другие вопросы, требующие обсуждения.
– Только давайте будем говорить о них на ходу, – предложил Адельсон, вставая, – а то меня что-то слегка знобит…
Пообещал уточнить – а как это сделать, если здесь в Москве ему даже посоветоваться не с кем? Ни один из членов делегации к информации о проекте «Манхэттен» допущен не был. Пришлось Адельсону сказать Виноградову, что ответ на этот вопрос будет дан союзной стороне после возвращения американской делегации в Вашингтон.
* * *
– Что, сорвалась рыбка с крючка? – пряча улыбку в усы, подначил Сталин.
Виноградов неопределённо пожал плечами, но Ежов был категоричен:
– Не дождёшься, Иосиф Виссарионович! Просто для того, чтобы наша наживка сработала, требуется чтобы её заглотила рыбка покрупнее!
– Куда же крупнее? – удивился Сталин. – Сам президент США, что ли?
– Бери выше, – усмехнулся Ежов. – Нет, не настолько выше, не Господь Бог – всё высшее руководство США скопом!
Ежов ошибся лишь частично. Вскоре из США пришёл ответ: Предлагаем включить данный вопрос в повестку дня предстоящей в январе 1943 года в Тегеране конференции.
И жизнь, и слёзы, и любовь…– Петя, привет! – голос, что звучал теперь в телефонной трубке, принадлежал Александру.
– Привет, братишка! Говори, чего надо, а то у меня со временем не очень.
– С чего ты решил, что мне что-то надо? – изобразил удивление Александр.
– По голосу определил. Говори, не тяни.
– Ну, хорошо. Приехал Саша Седых, тот, из Новосибирска, помнишь, я тебе говорил?
Ознакомительная версия.
