— Виноват, товарищ генерал-лейтенант…
— Виноват! Да вижу что виноват! — генерал брезгливо зацепил пальцами наскоро отпечатанные на раздолбанной машинке бумажки — план оперативных мероприятий ни к черту не годится! Поди утром только и напечатали?
— Никак нет, товарищ генерал-лейтенант.
— Знаю я вас… В Вышке бы поучились… а то перед афганскими товарищами стыдно. Нормально работу организовать не можете, шарахаетесь по горам как ковбои. Кто в лес, кто по дрова. Вместо плана оперативных мероприятий — филькина грамота. И с таким подходом к делу вы намереваетесь добиться успеха! Сколько времени вам потребуется на приведение дел в порядок?
— Сутки, товарищ генерал-лейтенант…
— Добро. Этих суток мне хватит, чтобы проинспектировать состояние дел на границе. Как вернусь — чтобы откорректированный, согласованный с афганскими товарищами план лежал вот здесь на столе! Мать вашу!
Козел. Инспектор невзъ…нный!
— Есть, товарищ генерал-лейтенант…
— Все. Нечего тут лясы разводить. Что с вертолетами…
— Ожидают на аэродроме, товарищ генерал-лейтенант…
На выходе из бункера — генерал милостиво изволил проинспектировать состояние дел в тренировочном центре — к Беку подошел человек из его свиты. Невысокий, бородатый, темный лицом, в гражданском. Явно кто-то из республик бывшего СССР, скорее всего последний курс либо Высшей школы КГБ либо Дипломатической академии. Новый председатель КГБ предпочитал набирать именно таких, отдавая предпочтение либо выросшим на востоке русским, либо — полукровкам. С полукровками была отдельная история — в национальных республиках интернационализмом даже не пахло, бытовой национализм цвел пышным цветом, и чем лживее были слова с трибун — тем правдивее казались слова свежерожденной национальной интеллигенции. А они — были всегда об одном и том же: без русских, в национальном государстве будет лучше. Полукровки в этом случае были идеальным кадровым резервом: они с детства в детских садах познали вкус национализма, когда тебя бьют и унижают просто за то, какой ты есть и научились ненавидеть и национализм и националистов из своих народов. Это сейчас — ценнее всего, зараза уже расползлась. На Востоке, куда и предстояло устремить вектор своих интересов советской разведке на ближайшее десятилетие — два — они свои, им не предстоит переживать тяжелую адаптацию. К тому же — языки. В смешанных семьях нормой является то, что ребенок знает языки обоих родителей. Например, в смешанной таджико-узбекской семье ребенок знает и таджикский (а это почти фарси и афганский дари) и узбекский языки. Плюс русский, который обязателен в школе и один иностранный язык. Это либо английский, либо немецкий. Пусть и не до совершенства — но потом не с нуля начинать. А в тбилисских и бакинских кварталах — встречались дети, которые с детства знали по четыре, а то и пять языков — например русский, грузинский, армянский, иврит и английский. В Высшей школе КГБ обязательно учат еще один иностранный язык… и вот перед вами подготовленный разведчик — полиглот, знающий пять — шесть языков. Плюс — полукровки отлично понимали, что у себя на родине им ничего не светит, их всегда будут ненавидеть и только с советским государством, с Москвой, с работой на государство — может быть связано их будущее. С детства научившиеся таить и ненавидеть, быть чужими среди своих, знающие несколько языков и обладающие достаточной мотивацией — чем не идеальные разведчики?
— Товарищ Бексултанов — негромко сказал он — вам привет. От товарища Гасанова…
Бек согласно кивнул
— Как поживает товарищ Гасанов?
— Хорошо. Давайте, отойдем. Тут на полчаса, не меньше…
Они отошли к стоящему старому пакистанскому гусеничному бронетранспортеру, похожему на стальную коробку. Его восстановили и использовали теперь советские солдаты. Сейчас в его тени было удобно спрятаться.
— Товарищ Гасанов удовлетворен вашей работой — сказал молодой человек
— Вы кто? — напрямую спросил Бек
— Меня зовут Султан — протянул руку молодой — возможно, нам не раз еще предстоит работать вместе. Я привез вам кое-какую информацию. Скажем… в качестве помощи.
— А этого — Бек кивнул на уходящие спины… — вы тоже привезли сюда в качестве помощи.
Султан поморщился
— Перестаньте. Самый лучший способ избавиться от идиота — бросить его на передовую. Возможно, враг поможет вам в этом. Он просто отметится здесь и уедет, продолжайте делать то, что вы делали.
Бек с интересом посмотрел на своего визави.
— Ваше звание?
— А при чем здесь это? — обиделся Султан — лейтенанта присвоили. Я, между прочим, московскую школу[47] окончил…
Да…
Товарищ Бек и сам был не ангелом… и из дома бегал, и поджиги мастерил, и в студенчестве чудачил. Но в нем — с детства, с соплей было воспитано уважение к старшим. К любым старшим, к порядку. Не раз и не два ему и по ушам давали и по заднице, чтобы понял это, усвоил до печенки. А эти… Крайний цинизм, никаких авторитетов, уважения к старшим ни на грамм, к военному порядку — тем более. Генерал-лейтенанта цельного вот этот лейтенант — ни в грош не ставит. И ведь он не один такой.
И в то же время — мгновенная реакция, незашореное сознание, смелость и неординарность суждений и действий, мгновенное образование команд и распределение ролей в них, определенная честность.
И что лучше? Молодые да зубастые, которым сам черт не брат? Или убеленный сединами генерал, который порет чушь и знает об этом, но продолжает ее пороть? И те майоры — полковники, которые за ним в свите следуют?
— Я и не сомневаюсь. Что за информация?
Султан открыл кейс — как успел заметить Бек с встроенным механизмом самоуничтожения — вручил Беку толстый, опечатанный пакет.
— Что там?
— Спутниковые снимки. Приграничье и окрестности. Актуальные карты.
Подарок был царским.
— На словах есть что-то?
— Есть. Американцы проявляют активность в южном секторе. Отмечена активизация группы во главе с Таравой в Индийском океане. Нашим людям удалось достоверно установить факт прибытия на аэродром в Карачи трех тяжелых вертолетов морской авиации США. Ими — предположительно переброшена морская пехота США, эвакуационная команда численностью до усиленной роты.
— Сукины дети…
Бек совершенно не был уверен в тома, что Телятников не ушел южным путем. Но разорваться на две части тоже не мог.
— Кто работает по южному пути?
— Шпонькин. Генерал-лейтенант. Знаете его?
