к двери и включил свет в комнате.
Девушка уже совсем убрала руки с лица. Теперь её взор был направлен на меня и глаз она не сводила. Только что её больше всего привлекло, непонятно. Мужской голый торс, мои белые «семейки» в красный горошек или то, что выпирало в них?
— Я не хотела его сдавать, поскольку очень люблю. Если бы сказала, что он ко мне приставал, то папа бы его побил. Проблемы у него тогда на работе возникли, а я этого не хочу.
Ну да, а Родина пожалуйста! Его не жалко.
— Так, Алёнка, шоколадная девчонка, колеса в воздух и в коридор. Тебе в соседнюю комнату.
Главной задачей сейчас было её выпроводить поскорее. Ждать, пока она исповедуется мне полностью, я не стал, и потянул девочку к двери.
— Я не специально. Мне Марк сказал, что он здесь живёт.
— Здесь я живу, дорогая. Мне в прошлый раз из-за твоего молчания влетело. Не нужны мне больше проблемы с твоим пап… — не закончил я фразу, поскольку в комнату пришёл ещё один посетитель. — Папдец, — выдохнул я, увидев кто стоит на пороге.
Надо отметить, что от удара Буянова, который и оказался моим гостем, дверь распахнулась со страшной силой, чуть не слетев с петель. Хлопнула она в стену так, что посыпалась побелка с потолка.
Иван Гаврилович явно не готовился выдвигаться за своей дочкой. Стоял он перед нами в одной белой майке с пятном на лямке, кальсонах и рыбацких сапогах. Похоже, другой обуви не нашлось под рукой.
— Я так и знал! — взревел Буянов, смахивая с себя белую крошку побелки, которая слегка посыпалась на него.
— Товарищ подполковник, вот сейчас я вам клянусь, что это не то, о чем вы подумали, — вышел я в своём откровенном виде из-за спины Алёны.
— Ага, я и вижу, что ты не ждал мою дочь здесь, — указал он своим пальцем на мои трусы.
— Так… я, вообще-то, в своей комнате, Иван Гаврилович, — попытался я объясниться.
— Вот здесь тебя и замурую, Родин, — сказал Буянов и двинулся на меня.
— Папа, успокойся, — кинулась к нему девушка.
— Ты чем думаешь, дочь? Он к тебе приставал, а ты теперь с ним… ну…, — искал Гаврилович подходящий синоним слову «переспала», щелкая пальцами и высматривая подсказку на потолке. — Родин как это назвать на вашем молодёжном языке?
— Спишь с ним. По-другому никак, — сказал я.
— Вот и я так хотел…, — согласился сначала Буянов, но потом снова вскипел. — Так вы чё, спите в месте?! — вновь взревел он, и выкинул левый боковой в мою сторону. Ушёл я от этого удара легко.
Сейчас только криков не хватало. Сбежится вся общага, а завтра вся часть будет говорить, что у Родина в комнате притон.
— Папа, во-первых, я большая, а во-вторых, я с ним не сплю, — в деловом тоне заявила ему Алёнка, подбирая с пола куртку. — И мама прекрасно знает с кем у меня отношения.
Тут комэска вообще поник. У него начали подкашиваться ноги, и он попятился назад. В последний момент я подхватил его, чтобы тот не совершил вынужденную посадку на деревянный пол.
— 211я комната, что за балаган?! Родин, который час? Девок водишь? — кричала вахтёрша, которая прибежала наводить порядки с высоко поднятой вверх шваброй. — Я только в туалет отошла, а ты уже устраиваешь мне тут беспорядки. Я на тебя управу найду… ой! — воскликнула она, увидев Гавриловича, и выронила швабру.
— Васильевна, доброй ночи, — поздоровался Буянов и уверенно выпрямился.
— Ой, Ванечка! Ты как это здесь? — спросила вахтёрша, махая от волнения руками.
— Васильевна, давай завтра поговорим. Ты ничего не видела, — медленно подошёл к ней Буянов.
— Ванюша, — тоненьким голосом произнесла вахтёрша, будто сына родного увидела через многие годы. — Ты опять за старое? И Анька не смогла тебя на путь истинный наставить? — чуть уже не плача, говорила она.
— Ой, да нормально всё. Спокойной ночи, — сказал Буянов, захлопнув дверь перед носом Васильевны.
Хлопнул Иван Гаврилович снова «от души». Белый пепел посыпался на него ещё более обильными хлопьями.
— Вспомнила, бабуля, как мы тут в лейтенантские годы…, — начал Буянов, но тут же остановился, поймав заинтересованный взгляд Алёны. — Ну, это вам не надо знать. Теперь вопрос — что за ерунда тут происходит?
Алёна дала признательные показания, что она перепутала двери, а в гости она шла к другому человеку.
— К Барсову, значит. Теперь понятно. Как ты могла перепутать комнаты? Я ж чуть не убил Родина… кстати, лейтенант, надень на себя что-нибудь, а то моя дочь поглядывает на тебя. И плевать мне, что ты у себя дома.
Гаврилович начинает потихоньку снижать градус кипения, так что я решил не подкидывать дровишек в костёр спора.
Пока я одевался, семейка Буяновых продолжала выяснять отношения. Сон, после таких приключений, стал одолевать меня не так сильно, но спать надо уже ложиться, чтобы завтра быть готовым к полётам.
— А чего тогда, твой Марк не заступился за тебя? — спросил Гаврилович.
— Так…, — замешкалась Алёна, посмотрев на меня.
— Я оказался на месте и отогнал этого мудилу, — вступил в разговор я, делая ударение на слове «мудила». — Но сам я особо ничего не помню.
— А потом на меня упал. Пьяный же был, верно? — спросила у меня Алёна, на что я утвердительно кивнул.
По лицу комэски было видно, как он обрабатывал информацию в голове. И почему я решил не говорить о Марке в эту минуту? Перевёл бы на него стрелки, да и пускай выкручивается сердцеед. Но лучше я сам ему объясню и очень «жёстко».
Возможно, и впрямь любит эта дурочка своего Барсова, а вот его чувства, похоже, не совсем взаимны.
— Товарищ подполковник, вы извините, но я спать хотел лечь. Вы можете семейные обсуждения перенести к себе домой? — тихо спросил я.
— Да, согласен. Завтра полёты к тому же, — сказал он, и семейство Буяновых вышло за порог.
Прикладываясь на кровать, я слышал, как в соседней комнате продолжалось небольшое застолье. Несколько секунд я боролся с желанием поспать или пойти и поговорить с Мариком по душам. И всё же не сдержался, подскочив с кровати.
Постучавшись в дверь комнаты,
