записями.
И едва прочитав первые две фамилии, я поскрипел зубами: что?
– Лубалиса-то куда? – я взглянул в глаза рукопашнику. – Он вообще не хочет учить маскировку, а уж с его говором путь в НКВД ему заказан.
– Он лучший по рукопашному и ножевому бою, к тому же невероятно мотивирован, я настаиваю на его включении в группу, причем в качестве старшего!
Было видно, что меня тут особо спрашивать не станут, но все же для коменданта я составлю свою характеристику, а уж там пусть решают. Как по мне, этого литовца надо было убить еще вчера, а лучше лет пять назад, пока был маленьким и в кровати писался. Естественно, я могу поддержать его кандидатуру, это даже хорошо, что он пойдет на задание, но прямо об этом заявлять я не стану, вдруг они специально его подсовывают, проверяя меня.
– Не спорю, от меня требуют рекомендации и замечания по существу, я их предоставлю, – спокойно ответил я.
– По остальным? – кивнул движением подбородка немец.
– Смущает Биленко, он хромает, плюс при штурмовой стрельбе начинает отставать, – делая эти замечания, я не открывал чего-то нового, это всем известный факт.
– Это да, согласен. Я его выбрал по его просьбе, если честно, он просится на дело с первого дня обучения. Если отбросить эти недостатки, он очень опасный соперник, к тому же ты сам как-то говорил, что с маскировкой он у тебя один из лучших.
– Верно, – я сделал вид, что задумался. – Хорошо, по Лукьянчуку и Колесову возражений нет, не самые лучшие, но вполне сильные ребята. Курт, спрошу тебя о Маслове и Стеценко, как у них с рукопашной? Радисты они хорошие, даже очень, я бы сказал, с маскировкой и стрелковкой на среднем уровне, но знания и желание учиться есть. А вот в схватке…
– Стеценко откровенно слабоват, – начал он перечислять все недостатки моих кандидатур на роли радистов. Я предложил самых сильных, у них у каждого уже выработан свой почерк, который хрен подделаешь, а скорость приема-передачи вообще атас. – Не любит бегать, оттого крайне невынослив, на десяти километрах всегда последний и пешком. Плохо плавает, если разозлится, то борется вполне неплохо, а вот стреляет нормально только из винтовки и целится очень долго. Ему бы в снайперы, если честно, усидчивость у него просто отличная, хотя это и понятно, радист же.
– Попробуем погонять его в оставшиеся дни, если заинтересуем выполнением задания, возможно, это поможет найти мотивацию?
– Попробуем, – согласился Курт Бушель, инструктор-рукопашник. – Маслов вроде неплох в бою, не выделяется, конечно, но я заметил, что ты его маскировкой увлек, в этом он ас.
– Именно, поэтому и спрашиваю о нем. Парень реально удивляет умением найти место и слиться с ним. Да и на ключе он почти не отстает от Стеценко.
– Со стрельбой… Ганс жаловался на него, никак не может работать быстро, у него с этим еще хуже, чем у Стеценко, может, это какая-то особенность радистов?
– Ну, не зря же мы с самого начала ведем наблюдение и подмечаем все особенности характеров наших учеников, так? Кто-то силен в бою на кулаках, а кто-то бегает хорошо, чтобы все и сразу, такого не бывает.
– А как же сам? – черт белобрысый, подначил все же, еще и смеется.
– А что я? Стреляю не так уж и хорошо, – начал я принижать свои возможности, нашли дурака, показывать вам все, что умею, да вы и половины моих умений не видели, дурачье! – Быстро не люблю работать, автомат не мое, винтовка плечо отбивает…
– Ну, с твоими отметками на шкуре это немудрено, наверняка наши коновалы что-нибудь плохо пришили, раз рука отнимается при стрельбе.
– Все может быть, – пожал я плечами.
Да, мне и правда винтовка причиняет неудобство, слишком много ранений было, тело давно не мальчишки, последствия сказываются. Но отработать без перерыва патронов двадцать я вполне смогу, причем прицельно. А вот с автоматом я полностью дурил инструкторов, показывая всем видом, что не успеваю быстро распознавать цели. Как и говорил выше, незачем показывать свои реальные возможности, я и на ринге с этим рукопашником Куртом не выкладывался. Мы ж с ним в спарринге были, а если бы я ставил цель его убить, то не все так однозначно, подловить его вполне себе можно, подлые приемы в бою никто не отменял.
– Не прибедняйся, Юра, у тебя подготовка отличная, главное, ты ее усвоил и успешно применял. А дырявая шкура… Что же, это война, так бывает.
– Да разве я спорю? – хмыкнул я.
– В общем и целом, думаю, мы выбрали верных людей.
– Об этом мы узнаем, лишь когда они выполнят задание, – развел я руками. – Можно год готовить людей к лесу, а их закинут в горы. Ты понимаешь, Курт, о чем я говорю? Взять хоть меня, готовили меня так же, к лесам, для борьбы с партизанами, а в городе я чувствовал себя голым, пришлось учиться на своих же ошибках, дорого оплачивая такой опыт. Командование приказывает нам дать лучших людей и гарантировать результат, а как? Мы ведь даже не знаем, где их будут использовать.
– Мне тоже ничего не сказали, – ответил Курт, кажется, не заподозрив моего истинного интереса, – но, судя по данным с фронтов, это или Белоруссия, или северная часть Украины. Там что-то намечается серьезное, русские явно сдерживают порыв своих войск, подтягивая тылы и наращивая группировку.
Я думаю, ударят где-то там, наше командование, по крайней мере, ждет наступления русских именно на Украине.
– Это подходит, просто я боялся, что ребят засунут туда, где они окажутся бесполезными и просто сдохнут, а задание так и останется невыполненным.
– Не переживай, материал пока есть, правда вот времени на его подготовку остается все меньше, уж слишком русские быстро продвигаются. Казалось, в прошлом году после Курска они будут долго собираться с силами, но их резервы оказались просто огромными, и за считаные месяцы они разом дошли до Львова. Как такое могло произойти? Где наши войска, Юра?
– Я не знаю, Курт, не моего уровня такие знания. Где-то ошиблись, вероятно, но, может быть, это локальные неудачи, все же на севере мы стоим крепко.
– Да, странно, конечно, что рывок удался их армии только на Украине, а вот у нас так мало сил, что не смогли ударом на юг помочь отступающим войскам. Прав был фюрер в сорок первом, если бы у Германии были такие людские резервы, мы давно завоевали бы весь мир! – Курт не пропагандировал речи Гитлера, а просто делился своими соображениями, с которыми нельзя было не согласиться.
Немец ушел, оставив меня со
