– Отвези их в Академгородок к НИИ оптики атмосферы. Знаешь, где он?
– Обижаешь, – скривился таксист.
– Если что, звони сюда, – показал писатель номер на листке. – Или сюда – мне, – показал он другой номер. – Они иностранцы, сами могут не сообразить.
– Добро, командир, – кивнул таксист, и машина рванула с места.
Виктор Дмитриевич постоял еще немного, глядя ей вслед, и двинулся домой, отпустив Нельму с поводка.
Доехали быстро. Остановившись перед зданием института, таксист написал на листочке с адресом число «25» и показал сидящему рядом Джону.
– Наш друг уже заплатил тебе! – возмутился Джон.
– А? Что? Не понимаю! С вас за ночной тариф причитается. Читать умеете? Еще двадцать пять рублей!
– Чего ему надо? – спросил Джордж, который продремал всю дорогу.
– Деньги вымогает, сукин сын. Nyet! – отрезал Джон и стал вылезать из машины.
– Я те покажу «нет», хиппарь недорезанный, ща-ас… – Рукой с наколкой водитель начал нашаривать что-то под сиденьем.
Раздался скрип шагов по снегу. В водительское окно постучала фигура в мохнатой шубе. Постучала стволом берданки.
– Эй, ну-ка открывай.
Водитель ругнулся и приоткрыл дверь.
– И что мы тут делаем, возле режимного объекта за полночь? – грозно поинтересовался сторож в ушанке и в тонких дорогих очках.
– Вот, не хотят платить за проезд, а с них еще четвертной! – пожаловался таксист. – И не понимают по-нашему ни хрена, а мне порожняком из Академа тащиться.
Сторож заглянул на заднее сиденье и присвистнул от удивления, потом перевел взгляд на панель приборов.
– А на счетчике-то восемь рублей или не по глазам? – спросил он водителя с насмешливой угрозой.
– Так это, тариф ночной, двойной!
Пол вынул из кармана пачку денег и сунул водителю под нос купюру с цифрой «десять». Троица выбралась из машины.
– Эх ты, олух необразованный, – сказал сторож таксисту. – Знал бы хоть, кого вез!
– За базаром следи, – запихивая деньги во внутренний карман, отозвался водитель. – Мне кого везти – до лампочки, хоть папу римского.
Он хлопнул дверцей, дал по газам и юзом выехал на дорогу. А сторож на хорошем английском поприветствовал:
– Ну, гости дорогие, господа Леннон, Маккартни и Харрисон, добро пожаловать в томский научный центр. Я уже все знаю – и про концерт ваш потрясающий, и что на барабанах наш паренек отличился, все только об этом и говорят. Вы, конечно, в гостиницу ехали, а этот уголовник вас завез черт-те куда? Ничего, я его номер запомнил. Кстати, меня зовут Владимир Саввович.
Джон, Пол и Джордж пожали сторожу руку. Леннон протянул листок с адресом и телефоном. Владимир приподнял очки, вчитываясь.
– Вот как! Так вы к Вилю нашему, то есть к Вилену Петровичу! Тогда – никакой ошибки. Еще раз добро пожаловать. У меня пока подождете, погреетесь.
Они вошли в здание, сторож запер дверь ключом из громадной связки и провел гостей вниз, в комнатушку в цокольном этаже. Тут были топчан, стол с электроплитой и два стула. В углу на табуретке покоился маленький телевизор, на стене перед столом висели график дежурств и календарь уходящего года с олимпийским мишкой в центре. На столе стояли стеклянная банка с кипятильником внутри и что-то закрытое чайной варежкой.
– А я тут чифирю помаленьку, – смущенно сказал Владимир. – Сменщик научил.
– Chifiroo? – не понял Джон.
– Чифирь – это очень крепкий чай, – пояснил Владимир. – Просто повергающий в уныние крепкий чай. Напиток заключенных, заменяет в тюрьмах спиртное.
– Опьяняет? – усомнился Джон.
– Скорее, взбадривает. – Сторож снял варежку. – Но и не без этого. Рискнете?
Он достал из тумбы стола четыре стакана и плеснул в каждый по глотку густой, черной как нефть, исходящей терпким паром жидкости. Поднял свой стакан.
– Макка, ты как? – посмотрел Джон на товарища.
Тот пожал плечами и взял стакан в руки. Джон последовал его примеру. Джордж помедлил. Джон, Пол и сторож, чокнувшись, выпили. Глаза у британцев полезли на лоб. Владимир поспешно протянул им по кусочку рафинада, и они судорожно сунули сахар в рот.
– Взбадривает? – уточнил Джордж.
– Мем-мым, – кивнул Пол.
– Очень, – перевел сторож.
– Ну, тогда… Мне бы надо. Джордж удар чифирем выдержал лучше товарищей.
– Четверть часа примерно надо подождать, пока эффект проявится, – сообщил Саввыч. – Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет.
Все уселись на топчан и немного посидели молча. Новичкам хватило и пяти минут.
– Вот скажи, Вальдемар… – Джон враз сильно опьянел, снял очки, стал их протирать, уронил на стол в лужу чифиря, опять нацепил на нос. – Вот живем мы на Земле, а зачем? – Он испытывал подъем и нездоровое возбуждение. Хотелось то ли обнять кого-нибудь, то ли набить ему же морду.
Пол захихикал, увидев возле календаря собственное черно-белое фото очень плохого качества, явно вырезанное из какого-то журнала.
Джордж переживал так называемое «парадоксальное действие», которое иногда оказывает этот суровый напиток. Понуро опустив голову, он немного посидел, а потом лег на топчан за спиной товарищей и поджал ноги.
– Ну, и вопросики у вас, Джон, – раздался голос сторожа из-под завесы дыма от невахтерской сигареты с фильтром. – Глубокие. За то и уважаем. Но ответу меня есть. Мы ведь тоже вопросы разные себе задаем. Смысл жизни человек устанавливает себе сам. Собственно, смысл жизни и цель жизни – одно и то же. Ну а кто цели себе не ставит, тот и живет бесцельно, бессмысленно.
Вахтер Сухотин разлил еще по глотку. Пол и Джон отпили. Джон помотал головой.
– Нет, ты меня не понял, – сказал он. – Я о глобальном, комосо… космогоническом… Для всего мира, человечества.
– Для мира? Ладно. – Владимир поудобнее уселся на табуретке. – Только давайте по порядку. С человеком разобрались, перейдем к нации, а потом уже и про все человечество можно.
– Валяй, – кивнул Джон.
Пол оторвал взгляд от стены с собственной физиономией десятилетней давности и тоже кивнул.
– Вы какой-то необычный сторож, – заметил он.
– Есть такое дело, – согласился тот. – Это у вас, на загнивающем Западе, высшее образование получают для карьеры, а у нас по-всякому бывает.
– Ну, так что там, про нации? – нетерпеливо перебил Джон.
– Да, давайте о важном. Если говорить о смысле существования целых народов, то начинать нужно с так называемой «национальной идеи».
– Вы в это верите? – посмотрел на него Пол с сомнением. – Что у целых народов есть какие-то общие идеи, не навязанные политиками?
– Конечно. Не могу говорить обо всех народах, я недостаточно компетентен для этого, но могу о русских, потому что живу здесь, и об американцах, потому что их идея четко сформулирована и всем известна. – Необычный вахтер подлил чифиря. – Вы ведь знаете, что такое «американская мечта»?
– Синдерелла, – пробормотал за спиной Джордж.
– Вот именно. Золушка. Будь ты хоть негр преклонных годов, если не дурак и будешь пахать, заработаешь и денег, и социальный статус. Всё. Но вот что интересно. – Владимир встал и начал расхаживать по комнате. – Американская мечта сформулирована, а вот о русской идее наши философы говорят уже лет сто и даже больше, а так ничего толком и не сказали. Но мы, филологи, способны дать ей четкую формулировку.
Джордж с трудом сел, прислонившись спиной к коврику.
– Начнем с Америки. Есть ли у американцев общепризнанная «книга всех времен и народов»? Есть такая. Это «Унесенные ветром» Маргарет Митчел. Не читали?
– Я кино смотрел, – вспомнил Пол. – Там еще актриса такая, миловидная…
– Вивьен Ли, – подсказал Джон.
– Я тоже видел, – кивнул Джордж.
– Отлично! Кино – не фонтан, прямо скажем, Станиславским там и не пахнет. Но сюжет выдержан. Итак, два главных героя – Скарлетт О'Хара и Рет Батлер. Он во время войны продает оружие противнику, а она, выходя за него замуж, торгует собой. Но оба они – на высоте социальной лестницы, оба добиваются того, чего жаждут, – благосостояния и статуса. И американцы души в них не чают, несмотря на то что оба эти персонажа, с нашей точки зрения, абсолютно безнравственны. Лги, обманывай, ступай по головам, но если ты добрался до верха – честь тебе и хвала. Именно потому американцы так и любят эту книгу, что оба ее главных героя являются яркими выразителями пресловутой «американской мечты»… Джон крякнул.
