Джон, Пол и Джордж уставились на него.
– Как? – спросил Джон.
– Откуда?… – вторил Джордж.
– А вы как думали? – улыбнулся Сухотин. – Я его учением уже двадцать лет интересуюсь. С вашей поездки в Бангор. Но об этом позже, позже. Для таких разговоров атмосфера нужна особая и состояние подобающее. Вот я вам его и организую.
Они прошлись по пустому темному зданию, всех четверых немного покачивало. Сторож светил фонариком, «битлы» чертыхались, натыкаясь на огнетушители и урны.
По дороге Джон спросил у Джорджа:
– Если «дух „Битлз"» действительно русский, то, возможно, именно тут, на русской земле, мы можем без опаски обо всем поговорить?
– Я понял твою мысль, – кивнул Джордж. – Но проверять не советую. Может, как раз все наоборот, и именно тут, где наше сцепление с миром самое плотное, мы и можем получить по полной.
Добрались до котельной, Владимир включил свет. В очень теплом помещении было влажно и душно, попахивало навозом и дрожжами. Вдоль стен стояли деревянные ящики с землей, из них торчали шляпки грибов разного размера и окраски.
– Вот они, мои красавцы, – сказал Сухотин ласково. Он подошел к невзрачным грибам стойкими бархатистыми ножками и, что-то приговаривая, насобирал половину банки. – Возьмем сегодня вот эти – тройшлинг с малой активностью, так как я не знаю, как вы их переносите.
Джон и Джордж следили за его движениями с интересом пионеров-ботаников. Джону опять показалось, что он видит сон. Словно подслушав его мысли, Пол заметил:
– Мне в России сны вообще не снятся. Но тут и так всё – как сон.
В комнате Владимир опустил в банку ложку и залил грибы кипятком.
– Вы можете спросить, как совмещаются эти два понятия – русская идея и медитация? – вновь начал он разговор. – Отвечаю: они взаимно дополняют друг друга…
Он разлил отвар по кружкам, все отпили по паре глотков. Джон не почувствовал никакого вкуса, его рецепторы были убиты предыдущим пойлом. «Мне, наверное, должно быть стыдно», – подумал он.
– Но ведь это только сон, не так ли? – произнес он. – Вся наша жизнь – великий сон Майи, подтвердил Джордж.
Владимир продолжал говорить, но Джон не слушал.
«Полюбуйтесь-ка на нашего малыша Джорджа, – размышлял он дальше. – На нашего трезвенника. Это русский чифирь развязал его? Или в России ему можно то, чего нельзя больше нигде?»
Ему стало хорошо, и под монотонное бормотание вахтера он без удивления наблюдал, как фонарик на столе растянулся в черную змейку, обвил банку с отваром и повернул к нему треугольную головку. Головка улыбнулась, показав розовый раздвоенный язычок, потом повернулась к Полу. Тот нахмурился и вдруг стрельнул в змейку двумя небольшими синими молниями из глаз. Но промазал.
– Именно здесь вам суждено раскрыть весь свой кармический потенциал, – уловил Джон очередную фразу Владимира. Для убедительности тот похлопывал серыми потрепанными крыльями и кивал черным блестящим клювом с большими отверстиями ноздрей. – В России ваше соприкосновение с рычагами Вселенной наиболее тесное и ощутимое. Именно отсюда вы можете реально править миром.
Раздался скрип, дверь отворилась, и в комнату ворвался запыхавшийся Вилен Петрович Корнеев.
– Ага! – воскликнул он.
9
Корнеев опоздал. Ежась, притопывая и периодически без успеха звоня в дверь, он проторчал у входа в институт с полчаса. Наконец не выдержал, убежал домой и позвонил Колу-паеву.
Виктор Дмитриевич встревожился и поведал Вилену, что уже давным-давно проводил троицу на такси. Более того, ему с извинениями звонил Моисей Мучник. Они с Ринго посадили в самолет переводчицу, и сейчас барабанщик с разбитым сердцем мчится сквозь пургу в Академгородок, чтобы воссоединиться с друзьями.
Вилен Петрович посидел немного возле телефона и вдруг понял: «Накормил их своими мухоморами, мерзавец! Отключился, вот на звонки и не отвечает!» Ругая себя за то, что не сделал этого раньше, ученый пошарил на вешалке, нашел свой собственный ключ от входной двери института и поспешил обратно.
Миновав фойе, Вилен вбежал в сторожку и, подбоченясь, грозно воззрился на вахтера-филолога.
– Ага! – воскликнул он. – Ты почему не открываешь, черт тебя подери?! – Взгляд его упал на банку с мутной жидкостью. – Так я и думал! Ты уже совсем одурел?!
– Мой друг – Вилен Петрович, – представил «битлам» вновь прибывшего Сухотин, словно не слыша его гневных воплей. – Хороший, но громкий человек. Где пропадал, Виля? Заждались мы тебя.
Вилен сперва задохнулся от возмущения, потом махнул рукой, поздоровался с музыкантами, высказал свое восхищение и радость, отвесил другу-кандидату символический подзатыльник и велел сделать гостям крепкий растворимый кофе.
Джон отпивал густой и черный как смола сладкий напиток мелкими глотками, но чувствовал, что этим не обойтись. Действие псилоцибина оказалось сродни ЛСД. Стоило расслабиться, и все, ты опять в трипе.
Корнеев посмотрел на часы, потом на «битлов».
– Джентльмены готовы к эксперименту?
Владимир перевел вопрос «битлам», те согласно закивали.
– Лично я одной ногой уже в другом измерении, – плоско пошутил Джон. – Так что начинайте с меня.
– Я вас усажу вместе, – возразил Вилен.
– Эт-прально, – кивнул нетрезвый Сухотин, который кофе пить не стал, а вместо этого пару раз наклонялся и булькал чем-то в недрах стола. – «Битлз» есть одно философское целое.
– Без Ринго недокомплект, – заметил Джордж. Ученый-вахтер тяжело посмотрел на «битлов» и принялся их считать, загибая пальцы. Досчитал до шести и сбился, так как в этот миг прямо в сторожке оглушительно зазвенел звонок.
– Это Ринго! – подпрыгнув от неожиданности, догадался Корнеев.
– Ричи? – удивленно переглянулись «битлы», когда Сухотин привел облепленного снегом барабанщика.
Тот еле стоял на ногах от усталости. Что немудрено: он не получил ничего возбуждающего из того, что получили остальные, – ни алкоголя, ни чифиря, ни грибного отвара, ни – и это, возможно, самое главное – адреналина на концерте.
Ругаясь слабым голосом, Ринго рассказал, что Томск показался ему мегаполисом побольше долбаного Лос-Анджелеса: таксист вез его по городу сорок минут и содрал семьдесят рублей. Ринго прекрасно видел, что тот кружил по одним и тем же улицам, но спорить с негодяем не было ни сил, ни желания.
– Зато вы снова вместе! – воскликнул Вилен Петрович. – Двинули?
– Come together? – перевел Сухотин.
– Лично я никуда не пойду, – заявил Ринго, присел на топчан и уронил голову на плечо Джорджа.
– Но-но, я тебе не Полиночка, – напомнил гитарист барабанщику, но тот уже тихо похрапывал.
– Пусть спит, – сказал Джон. Галлюцинации окончательно рассеялись, и он уже снова видел мир в привычных формах. – Мы пока поговорим чуть-чуть. Вилен, вы согласны с мистером Колупаевым, что реальность имеет бесконечное число ответвлений? И не окажемся ли мы где-нибудь, где, например, дышат хлором?
– И я хочу спросить, – добавил Пол. – Мы побываем все в одном мире или каждый попадет в свой?
– Виктор Дмитриевич – прекрасный человек, но, как вы знаете, фантаст, – улыбнулся Корнеев. – И он любит красивые гипотезы. Однако, более вероятно, что достаточно стойкие миры появляются крайне редко и разница между ними может быть гигантской… Если ближайшая к нам «вилка» возникла во времена динозавров или еще того раньше, то, сами понимаете, этот мир будет совсем другим, далеким и чужим нам. А в бесконечные варианты я не верю. И вообще… Это всё теория, а придумать, как известно, можно всё что угодно. Мне нужны практические результаты. Давайте-ка не будем терять времени.
Они разбудили Ринго и, захватив Сухотина, пошли в лабораторию. Корнеев продолжал:
– Что касается второго вопроса – в один ли вы попадете мир… Понимаете, – ученый виновато пожал плечами, – пока что удачных экспериментов с людьми у меня вообще не было. Эзотерика утверждает, что астральное тело само выберет место и время проникновения… И это ответ на ваше, Джон, высказывание про хлор. Ваше физическое тело останется тут, так что вам ничего не грозит… В общем, давайте пробовать.
