Был спор из-за дифференциала: ставить или нет. В итоге сошлись на том, что без него, конечно, хуже управляемость и выше износ шин, но, с другой стороны, они все же строят внедорожник, которому по шоссе не гонят, а наоборот, ездить по тем грязевым полосам, которые в России по осени называют дорогами. В итоге понадобится дополнительная фича, вроде отключения дифференциала. А какой смысл сначала ставить механизм, усложняющий и удорожающий машину, а потом ставить еще один, еще больше повышающий сложность и стоимость, для того, чтобы отключать первый?
Пузырев частенько заглядывал на фабрику, вспомнить хоть тот бой, который пришлось с ним выдержать, чтобы оставить за собой патент на полный привод. Хитрый Иван Петрович напомнил об обещании помочь ему патентами в обмен на двигатель и наотрез отказывался получать только лицензию на право использования. В итоге сошлись на лицензии, на поставках двигателей в необходимом количестве, и на проданном за бесценок патенте на зеркало заднего вида: Пузырева они почему-то очень понравилось.
Стоит сказать, что Пузырев не собирался сидеть стервятником у них на шее: совсем недавно он сообщил, что нашел человека, ученого, имеющего некоторое представление о теории двигателей внутреннего сгорания, и теперь связывается с ним, чтобы пригласить в Питер. Все-таки мощность двигателя нужно было улучшать.
* * *
– Как чего веселый? Жена закончила свое эпохальное произведение! Когда в редакцию понесешь?
– Никогда.
Руслан поднял брови и сел на подлокотник Аниного кресла:
– В смысле?
Юля подошла и села на второй подлокотник:
– Знаешь, Руслан… Я сначала подумала, что можно отнести стихи в редакцию, напечатать под своим именем, может быть даже прославиться… А потом подумала "А оно мне надо?". Если, предположим, я стану известной писательницей, то просто так на лаврах почивать не смогу, люди-то будут ждать, что я еще что-нибудь напишу. А я что, буду разводить руками и рассказывать про ушедшую музу? Звание писателя, это, знаешь, такой хомут, который литературному воришке и шею сломать может. А во-вторых…
Юля взглянула на дочку и продолжила. О смерти Чуковского Аня уже знала.
– Руслан, Корней погиб из-за нашего появления. Так что теперь переписать его стихи и выдать за свои… Все равно что ограбить покойника. Я не стану этого делать.
– Тогда что же ты собираешься делать вон с той стопкой бумаги?
– Да очень просто. Отнесу жене. Скажу, что ее муж тайком баловался поэзией… Пока еще не придумала. Пусть печатает от его имени. Пусть Корней Чуковский продолжает жить, хотя бы в стихах. И дети узнают его стихи, и Айболита, и Мойдодыра, и… и вообще… Это будут ЕГО стихи. Его, а не ловкой воровки чужого таланта.
* * *
Рациональность, подумал Руслан в который раз, это хорошо. Но и об этике забывать не стоит.
Он вспомнил свои сомнения насчет того, стоит ли помогать Российской Империи победить в Первой Мировой. Все-таки не самое идеальное государство…
Потом он понял. Он помогает выиграть не Императорской России, не государству, а просто России, той стране, которая, крути-не крути, его родина. В ней может быть самая разная власть, она может тебе не нравится, но страна остается ТВОЕЙ страной. Можно бороться против власти, раз уж она так тебя не устраивает, но нельзя из-за своей ненависти к власти позволить погибнуть стране. Это все равно, что попасть в 41-ый год и отказаться помочь стране только потому, что у власти – большевики и Сталин, который, по твоему мнению, кровавый тиран. Мол, пусть погибнут миллионы, но я не запачкаю рук, помогая диктатору.
Помогая выиграть Первую Мировую, он помогает не Николаю Второму, не дворянской верхушке, которая сидит слишком высоко, чтобы рассмотреть проблемы простых людей. Он помогает людям, тем, кто в другой реальности погиб под огнем пулеметов, был отравлен газами, разорван шрапнелью. Изобретатель не сгорит в броневике, футболист не будет застрелен в штыковой атаке, музыкант не упадет вместе с самолетом. Люди будут жить.
Руслан улыбнулся. Он внезапно понял иронию истории.
Если он в самом деле сможет повернуть течение времени так, что Первая Мировая будет выиграна, то этим подложит императору большущую свинью.
Да, война будет победоносно выиграна. И? Это решить те проблемы, которые существуют сейчас, в 1910-ом? Крестьяне получат землю? Рабочим повысят зарплаты, сократят рабочий день и перестанут смотреть на них, как на существ второго сорта? Купцы перестанут подделывать продукты, с улиц исчезнут проститутки, а солдатам можно будет ездить в трамвае и пить чай в буфете?
Не-ет, все останется по-прежнему. Победоносная война всегда, ВСЕГДА внушает власти мысль о том, что в стране "все нормально" и менять ничего не надо.
Армия устарела? Так мы же победили! И нужна Крымская война, чтобы начать реформу армии.
Крестьянам нужна свобода? Так мы же победили! И тогда "крестьяне, верный мой народ, да получат мзду свою от бога".
Нужны реформы? Зачем? Мы же ПОБЕДИЛИ!
Единственное исключение – Великая Отечественная, выигранная, но слишком дорогой ценой.
Станет что-то менять Николай Второй? Нет. Он и сейчас искренне верит, что в стране все хорошо, и тем более не станет сомневаться в этом в случае победы. А значит, революция все равно случится, рано или поздно, но случится. Слишком сильно прогнило все наверху. Даже если налетит волшебный ураган и унесет большевиков, эсеров и вообще всех революционеров, то очень скоро на их месте окажутся какие-нибудь "синие", "народосчастники", "эрэсы", которые будут продолжать дело "унесенных ветром". Потому что большевиков не с Марса сбросили и не в почтовом конверте прислали, они появились в России потому, что если очень долго плевать на людей, то среди них всегда найдется тот, кто соберет отряд и отправится сбрасывать этого плевуна. Самый главный виновник революции – сам император.
Тот, кто идет неправильным путем, тот придет в подвалы Ипатьевского дома, годом раньше или годом позже.
* * *
– …Руслан!
– А? Что?
– Муж мой любимый, ты сегодня веселый, но какой-то весь в себе. О чем задумался, детина?
– Да так… О судьбах России.
В дверь комнаты постучали.
– Руслан Аркадьевич – крикнула из-за двери Танюша, – К вам пришли!
Лазаревич вышел в гостиную, где его ожидал сосед, невысокий, коренастый адвокат Варсофоний Варфоломеевич – как он живет с такими именем-отчеством? – живший в квартире напротив.
– Руслан Аркадьевич, – подпрыгнул он ближе, – Ващ компаньон, господин Фрезе звонил на мой аппарат…
Да, телефоны были не у всех. Вот у Руслана не было.
