Тодзи махнул рукой кому-то из конвоиров и входная дверь открылась, командир же тем временем продолжил.
— Я исправлю это по ходу. Возможно, слишком поздно, но мы должны действовать по уставу. Тем более что сейчас прямое следование уставу отрезвит твои мозги.
В дверях раздался шум, и один из конвоиров повернул его стул так, чтобы Синдзи мог видеть вход в каюту командира.
— О, Синдзи!
Двое солдат держали руки на плечах Рей и Аски, руки обеих девушек были скованы, а на лицах Синдзи рассмотрел грязь и копоть. «Протезы», — подумал он и кивнул себе. Что-то мешало увериться в этой мысли, какие-то слова полковника, но он не смог их вспомнить, и засомневался в реальности этого смутного воспоминания. Он смотрел на Рей и чувствовал отголоски тепла, покой и уверенность, которые вселяла в него эта девушка. «Зачем они?» Лицо Аски, зло прищуренные глаза, глумливая полуулыбка, напружиненное — пусть даже скованное — тело — это все была жизнь. «Покой и жизнь. Кто это говорил?»
Из вязкой дымки выплыл голос Тодзи, монотонно заканчивавшего тираду:
— … соучастие, полное и осознанное, в убийстве боевых товарищей, а так же сопротивление при задержании. По совокупности — расстрел.
Пауза. Синдзи сразу понял, о ком идет речь, и терпеливо ждал самого себя, своей реакции.
И — ничего.
— Ну как, Икари, не вспомнил?
«Это он мне? Он что, надеется на меня этим надавить? Надеется, что я скажу больше, чем правду?» Хотелось улыбнуться, кривя истерзанные жаждой губы.
— Ну что же, — сказал Судзухара. — Ты, думаю, не веришь. Рассчитываешь на мою сентиментальность: общее прошлое, ты мой спаситель и прочие вещи. Мне и впрямь жаль всего этого…
Аска что-то громко сказала, и судя по звуку, ее ударили. Рей молчала.
— Устав есть устав, — неожиданно резко сказал Тодзи. — Иначе война становится безумием и игрой безумцев.
«Он их убьет, — понял Синдзи. — Даже не узнав от меня ничего. Просто потому, что это правильно. Это ведь правильно — и соучастие, и сопротивление…» Где-то тут крылась логическая ошибка, и он тщетно пытался понять где.
— Увести. Стоп. Расстрелять без противогазов. У старшего сержанта есть неприятная способность необъяснимо быстро оживать.
Лязгнула дверь, отрезая крик Аски. На кого она кричала — на Тодзи, на него, на судьбу? Синдзи искал ошибку, пытался понять, как так вышло: Акаги и Ставнийчук спасали Мисато-сан, а Кагитару мешал спасти ее. Кагитару убил Акаги. Он сам убил Кагитару. А на расстрел обрекли Ставнийчука и вот теперь — Аску и Рей.
«Это война».
Синдзи встал, прозревая.
«Передо мной — именно то, что я должен остановить».
Он бросил взгляд на стол, на котором поверх планов и карт лежал меч — его долг. Он оглянулся на дверь, за которой исчезли Аска и Рей.
«Нет противоречия. Они не костыли, не протезы — они помогли мне выжить и понять. Я должен создать другой мир. Мир, где спасителя не убьют, только потому что так написано в уставе. Вот она — моя судьба. Моя!»
Конвоиры, Судзухара, каюта, коридор — мир замер. Синдзи вздохнул: во всем теле царила слабость, такая, что можно умереть, подохнуть в дюйме от цели. Зато в голове было предельно ясно, все нужные мысли послушно строились в цепочки: «„Тип-01“ — рупор. „Тип-01“ — оружие. В „Типе-01“ сокрыта частичка меня».
Он закрыл глаза — и открыл их вновь.
Перед ним в густой мгле простерлась толстая змея — мощный корпус атомохода. «Плохо видно», — подумал Синдзи, и вспыхнули прожекторы, полосуя туман. Он осмотрел БМК и без труда нашел самого себя — другого себя, скрытого за толщей брони. Руки, отягощенные многотонными смертями, пошли вверх.
«Вперед, — решил Синдзи. — К судьбе».
Он вздрогнул, когда вокруг загрохотали выпущенные им самим снаряды. Подкалиберные боеприпасы рвали борта БМК, как бумагу. Капли, раскаленные добела, вмяли внутрь истерзанную броню и расплескали конвоиров, забрызгав всю каюту. Ворвался отравленный воздух пустошей, и острый запах раскаленного металла, вонь горелых внутренностей смешались с отравленным смрадом.
Синдзи осмотрелся — сначала глазами «Типа-01». Модуль БМК дымился и искрил, вокруг зашевелились танки, но все больше для того, чтобы убраться подальше от обезумевшей машины. «Хорошо».
В каюте становилось трудно дышать. Синдзи подошел к столу и увидел командира: раненный осколком, он пытался встать, опираясь на стул. Очень хотелось сказать что-то напоследок лейтенанту Тодзи, который горел когда-то под каплями раскаленного вольфрама, но говорить с командиром Судзухарой было не о чем. Задержав дыхание, Икари попытался взять меч, понял, что ему что-то мешает, и опустил глаза. Запястья были перехвачены стальными кольцами с цепью между ними. Синдзи поднял руки, и, глядя Тодзи в глаза, навел на самого себя один из десятков пулеметов «Типа-01». Сухо треснул единственный выстрел, и кожу рук опалило, в ладони впились крохотные капли металла, но цепи больше не существовало. Тодзи упал под стол.
Прикрепив меч к поясу, Синдзи вышел в коридор — в рев сирены, бег людей и крики. Он снял со стены респиратор и пошел к шлюзу, пытаясь не сталкиваться с беспорядочно мечущимися людьми. Бунт машины стал последним испытанием разума, и участники «Прорыва» его не прошли. Синдзи почувствовал жалость к сослуживцам, но тут вспышкой пришла мысль о том, что Рей и Аску уже могли вывести наружу.
Он ринулся вперед, не разбирая дороги, а его второе «я» зарыскало прожекторами в густой мгле.
«Где же вы?! Где?!»
Распахнулся шлюз, и Синдзи, стараясь не думать о танках, утюжащих землю вокруг, побежал в непроглядном киселе. «Тип-01», вставая на ноги с опор, высвечивал путь перед ним, рассекал туман по сторонам.
— ГДЕ ВЫ?!.
Впереди показалось темное пятно, и Синдзи побежал еще быстрее. Аска и Рей сидели на коленях, поддерживая друг друга. Обе девушки были без респираторов, и уже теряли сознание. Он сорвал с себя маску и упал на колени перед ними.
«Дыши…»
Маска накрыла лицо Аски — искривленное, обезображенное судорогой смерти от удушья.
«Дыши…»
Респиратор лег на посиневшее лицо Рей. «Она не очнется в этой атмосфере…»
Легкие орали, требуя воздуха, в нос начал сочится упрямый гной пустошей, дурманя разум и размывая поле зрения. Он видел, как на нем сошлись два прожектора ЕВЫ из трех уцелевших, он видел со стороны скульптуру отчаяния, и не мог поверить, что понял все так поздно, что позволил забрать их.
«Не помехи, нет — настоящая причина, по которой я хочу выполнить приказ».
Они умирали.
Синдзи опустил маску, обнял девушек за плечи и оглянулся. Позади оживал БМК, зажигались фары и прожекторы атомохода, взмыла ракета, собирая танки.
«Оживают…»
Разум плыл, а по лицу что-то текло, застилая глаза, так что пришлось смотреть только глазами машины. Ему почудился зовущий его голос — голос оттуда, от конвоя.
«Они оживают. Убили Аску и Рей и оживают…»
Со всех сторон к нему бросились иглы, и Синдзи не стало.
* * *
Майя бежала со всех ног, полагаясь на то, что мелькнувшая впереди спина — это и в самом деле он. Ей удалось стащить в суматохе два респиратора, и теперь непривычные к бегу по крошеву ноги сами несли ее вслед обезумевшему парню. Майя не думала ни о чем, даже о том, зачем бежит — просто бежала.
«Что тут думать… Если они… Если их… То он…».
Прерывистые мысли вторили ее дыханию, и Майя бежала, отметая прочь мысли о том, что взорвалось в каюте командира, почему тревога. Прямо перед ней метались протянувшиеся из мглы лучи прожекторов.
«Если они… Если их…»
В ушах бился дикий приказ Судзухары, в памяти всплывала вся дичь последних дней экспедиции — стрельба в рубке во время битвы с Ангелом, бойня у ракеты, якобы устроенная Синдзи, жесткие распоряжения нового командира…
«Синдзи, ты только не…»
Девушка остановилась, окаченная грохотом и лязгом летящего мимо танка. Сбитая с курса, она завертела головой: респиратор покрылся капельками изнутри, и видно было до ужаса мало. Впереди и немного в стороне показались какие-то тени, а потом на них упали столбы света. Майя вскрикнула и побежала, видя, как уже отчаявшийся парень обнимает задохнувшихся Аску и Рей.
