слишком.
— Прибьет меня папка, — понуро опустился Саша на лавку, утирая слезы. — Вот как я домой без штангеток?
— Потерпи, — сказал я Саше. — Сегодня не говори ничего родителем. Вернем мы тебе штангетки.
— Как⁈
— Как тут и сказано, — я хлопнул пальцами по раскрытой бумажке. — Я пойду, куда они сказали. Да только не в одиночку. Кто готов мне с этим помочь, ребята?
* * *
На следующий день
Константин Викторович глянул на часы. Времени подходило девять утра. Он еще немного потоптался у закрытого кабинета председателя Машиностроителя, потом оперся спиной о противоположную стену коридора.
Поздоровавшись с прошедшим мимо знакомым тренером по волейболу, спросил, не видел ли тот председателя. Он не видел. Пришлось подождать еще немного.
Когда на лестнице зазвучали шаги, Константин Викторович отпрянул от стены, поправил свою олимпийку. Предательская пачка беломора выпала из кармана, и Константин Викторович кинулся ее подбирать. Когда поднялся, увидел, как на этаж зашел председатель. Звали его Михаилом Ефимовичем Крыловым.
Невысокий и щупловатый мужчина далеко за сорок, одетый в темные брюки и белую рубашку, приближался не один. У Константина Викторовича даже дыхание перехватило. Он занервничал, когда увидел, кто сопровождает председателя.
— Привет, Костя, — председатель пожал Константину Викторовичу руку.
— Здорова, Костя, — деланно добродушно поздоровался Петр Гришковец. — Миша, помнишь, я рассказывал тебе про Костиного воспитанника? Молодец парнишка.
— Помню. Сын Сережи Медведя. Неплохо выступил на первых своих соревнованиях. По-настоящему со штангой боролся.
«Со штангой, — подумалось Константину Викторовичу. — С какой штангой? С Гришковцом он боролся, а не со штангой».
— А ты чего тут, Костя? Меня, что ли, ждешь?
— Вас, Михаил Ефимыч. Дело у меня к вам.
— Какое? — Заинтересовался председатель.
— К-хм…
Константин Викторович неловко кашлянул, быстро глянул на Гришковца. Он наткнулся на холодный взгляд зампреда Машиностроителя. И даже несмотря на то, что Гришковец улыбался Константину Викторовичу, не менее холодными глаза его не становились.
— Ну, скажем так. Дело важное и срочное.
— Излагай, Костя. — Председатель пожал все еще крепкими плечами, — чего мнешься, будто пред партсобранием? Время у меня пока есть. Послушаю.
— Личное дело, — буркнул Константин Викторович.
— Как это личное? Ты кого-то стесняешься, что ли?
— Ну да, — разулыбался Гришковец. — Мы ж все тут свои, Костя. Чего стесняться?
— Давайте поговорим в вашем кабинете, Михаил Ефимыч.
Председатель переглянулся со своим зампредом.
— Ты, что ли, Петю стесняешься?
— Прошу вас. Дело у меня личное.
— Ну личное так личное. — Председатель вздохнул. — Петь, ты иди, я к тебе позже зайду.
Гришковец ухмыльнулся. Многозначительно посмотрел на Константина Викторовича своим холодным взглядом, который, впрочем, тут же потеплел.
— Да без проблем, Миш. Потом обсудим, что там по будущим соревнованиям. Давай.
Гришковец потоптал прочь, одарив Константина Викторовича хитроватым взглядом. Председатель отпер дверь, зашел в кабинет.
— Ну че ты, Витя, — позвал он. — Заходи. Что у тебя за вопрос?
* * *
Школьный автобус рокотал на стоянке. Детишки торопливо заскакивали внутрь, беспокоясь, что вот-вот он уедет без них.
— Витя, ну ты что? Едешь? — Подошел ко мне Глеб.
— Не, у меня еще тут дела, — сказал я, сидя на лавке в школьном дворе.
— Какой ты стал деловой, — хохотнул мальчик. — Ну как знаешь! Тогда, может, пойдешь вечером на пустырь? Мы с пацанами там будем в выбивного гонять.
— Не, Глеб. Не пойду.
— Почему же? — Глеб удивленно приподнял брови.
— Потому что у меня и вечером дела.
— Ну… Ну ладно. Ты в последние несколько месяцев, как взрослый какой-то стал. Все дела да дела. Ни в мяч тобой не погонять, ни в ножички.
Когда я услышал, как затрещал двигатель мотоцикла, то встал с лавки.
— Прости, Глеб. Мне бежать надо.
— Ну… Ну, давай! Потом увидимся!
— Ага! — Направившись за автобус, я махнул Глебу рукой.
Константин Викторович поставил мотоцикл под большой акацией. Когда я подошел к нему, тренер уже снял свой шлем.
— Ну что? Как все прошло с председателем? — тут же спросил я.
Константин Викторович поджал губы в нерешительности. Потом сказал:
— Плохо, Ваня, — грустно ответил Константин Викторович. — Очень плохо.
— Что он сказал? — Спросил я.
Константин Викторович вздохнул. Повесил шлем на руль своего Юпитера. Опустив взгляд к панели приборов, покачал головой.
— Он даже слушать меня не стал. Как только я заикнулся, что подозреваю Гришковца в подлоге, сразу сказал, что это глупости. Что ему не надо повторения скандала с твоим отцом, да и вообще — пока нет доказательств, он не станет слушать клевету на своего зама.
— Мы же и хотим представить ему прямые доказательства, — сказал я. — Что он увидел все своими глазами.
— Так, просто его не убедить, Володя, — Константин Викторович грустно вздохнул. — Зараза. А я даже Максиму до сих пор ничего не сказал. Это ж выходит, что он уже договорился с Гришковцом, а мы так и не смогли уболтать председателя…
— Максиму Валерьевичу теперь нельзя сдавать заднюю, — покачал я головой. — Иначе Гришковец что-то заподозрит.
— М-да… Я даже и не знаю, Володя, что теперь делать. Зря ты втянул нас в весь этот твой шпионский план. Сразу понятно было, что ничего не сработает.
— Не отчаивайтесь. Время еще есть. Мы что-нибудь придумаем, — сказал я, глядя в бугристое от осенних облаков небо.
— Что ты придумаешь, Вова? — Вздохнул Константин Викторович. — Что тут вообще можно придумать? Если меня председатель наш не послушал, тебя он даже и в серьез не воспримет. А, выходит, Максима мы подставили. Ему теперь не отвертеться.
— Константин Викторович, успокойтесь, пожалуйста. Давайте подумаем холодным умом. — Я залез в люльку мотоцикла, задумчиво тронул лицо. — Что нам нужно сделать? По сути, нужно, чтобы председатель просто оказался в нужный момент в кабинете Гришковца, верно?
— Верно. Но как ты его уговоришь?
— А не обязательно его уговаривать, — я хмыкнул. — Нам надо подгадать все так, чтобы и Гришковец, и председатель были в одно и то же время в конторе.
— Подгадать? — Нахмурил брови Константин Викторович.
— Да. Подгадать. А дальше уж мы найдем способ, как их свести.
