Ознакомительная версия.
– Медведь?
– Ага. Косолапый. Причем старинного рода… Ну да не о нем речь.
– А о ком? Или о чем?
– Об оборотнях, юноша, об оборотнях.
– И что ты хочешь мне о них рассказать? – поежился литвин. У него появились нехорошие предчувствия. Очень нехорошие. Да еще взгляды волчьи – янтарные, пристальные, немигающие – добавляли опаски. Невольно закрадывалась мысль: полно, да звери ли это?
– Не бойся, юноша, не бойся. Если бы мои друзья хотели тобой полакомиться…
– А я не боюсь! – перебил Вилкас.
– А вот врать мне не надо! Я же вижу. Конечно, ты не трус. Но здоровая опаска любому человеку присуща, если он, само собой, не полный дурак. Так что стыдиться не надо.
Парень смутился. Крыть нечем. Против такого довода трудно возразить. Он сумел только пробормотать:
– А я и не стыжусь…
– Вот и правильно, – согласился старик. – Не нужно стыдиться и не нужно бояться. Тем паче истинные оборотни никогда не злоумышляют против человека.
– Ну да?!
– Могу поклясться чем угодно. На твой выбор.
– Да не надо…
– Значит, ты мне веришь?
– Ну…
– Я тебя понимаю, юноша, понимаю. Если всю жизнь думал, что вода мокрая, а тебе вдруг является незнакомец и начинает рассказывать, что она сухая и колючая, трудно поверить. Правда?
– Трудно.
– А если подумать?
– О чем?
– О воде.
– А что о ней думать? Мокрая она. Это уж самая истинная истина и правдивая правда. К бабке не ходи.
– Да? – хитро прищурился Финн.
– Да.
– Протяни руку.
– Зачем?
– Не бойся, не откушу.
– Да я и не боюсь.
– Так протягивай!
– На!
Вилкас вытянул руку вперед.
– Не так. Ладонью вверх.
– Вот так сойдет?
– Сгодится.
Старик ловко зачерпнул полную горсть снега и высыпал его парню на ладонь.
– Сожми кулак.
Литвин тряхнул головой. Сморщился – все-таки шишка от удара дубиной давала еще себя знать. Отер руку о штанину.
– Я понял. Снег – это тоже вода. Он холодный, сухой и колючий. Особенно в мороз. Но снег тает и становится водой…
– А потом вода замерзает и становится снегом.
– Значит, правда и в том, и в другом?
– Истинно так, юноша, истинно так. А если сказать точнее, правда может быть разная. Кому какая больше нравится.
– Как это? – удивился Вилкас. – Разве может быть не одна правда?
– Может, юноша, может.
– Не верю…
– Не веришь? Ну хорошо. Представь: волк гонится за оленем.
– Ну…
– Не «нукай»… Лучше думай. Волку хочется жить. Значит, он должен догнать оленя и загрызть его. Так?
– Выходит, так, – пожал плечами парень.
– Но оленю тоже хочется жить. Поэтому он приложит все силы, чтобы от волка убежать. А если получится, и на рога поддеть. Прав олень?
– Прав, конечно.
– А волк?
– Волк?
– Да, волк. Ты не переспрашивай, ты себя на его месте представь.
Вилкас представил. Это было нетрудно, поскольку живот сводило от голода. Он сейчас, пожалуй, и сам за оленем погнался бы.
– Получается, что прав…
– То-то и оно. Вот и выходит, юноша, что правд бывает несколько. Иногда две, иногда больше. Одна бывает только истина.
– А в чем же истина?
– А истина в том, что каждому жить хочется. И волку, и оленю. И с нею не поспоришь. Верно, юноша?
– Верно, – кивнул парень. Что тут возразить? Жить хочется всем.
– Вот и получается, что я прав.
– Тогда, значит, может быть две правды: твоя и моя?
– Может. Конечно, может. Потому что я прожил очень много, а ты – только начинаешь. Ты видишь скорлупу ореха, а я – ядрышко. Не обиделся?
– Чего уж там обижаться… – Вилкас почесал затылок. – На правду не обижаются.
– Обижаются, юноша, еще как обижаются. Особенно если она отличается от твоей. Так обижаются, что за оружие берутся. Про крестовые походы слыхал?
Литвин кивнул.
– То-то же… Там тоже франки с сарацинами не могли определить, чья правда лучше.
– А чья лучше? – наивно округлил глаза Вилкас. Иногда, чтобы получить откровенные ответы, проще дурачком прикинуться, чем умные вопросы задавать.
– А ничья! – неожиданно развел руками Финн. – Вижу, ничегошеньки из моих слов ты не понял. Не за правду надо друг с дружкой драться, а вместе истину искать. Это тяжелее, само собой. Приходится думать, размышлять, а иногда и другого человека выслушать. Куда как проще слышать только себя и соратников. Меч в руку, ногу в стремя, шпоры дал и вперед! Ну да ладно… Отвлеклись мы тут с тобой. Я же не о том рассказать хотел.
Парень пожал плечами. Говори, мол, я слушаю.
И Финн продолжил прерванное объяснение.
Оказывается, в мире существовали так называемые истинные оборотни. Они жили испокон веков. У любого народа, живущего или некогда жившего на земле, есть свои легенды об оборотнях. У иудеев и вавилонян, у греков и латинян, у франков и германцев… Викинги, волки северных морей, рассказывают о воинах, способных надевать звериную шкуру. И в русских сказах тоже. Вспомнить хотя бы Вольгу Всеславьевича.
Как стал тут Вольга расти-матереть,
Похотелося Вольге много мудрости:
Щукой-рыбою ходить ему в глубоких морях,
Птицей-соколом летать ему под оболока,
Серым волком рыскать да по чистыим полям…[126]
А уж о литвинах и поляках и говорить нечего.
Ну, положим, это парень и сам знал. Как помнил и то, что не всегда в сказках, которые он слышал в детстве, вилколакосы и вилктаки были злыми чудовищами. Чаще они помогали витязям победить злых колдунов или обвести вокруг пальца глупого и жадного правителя. А это потому, сказал Финн, что речь там шла об истинных оборотнях. Они дружелюбны. Пользуются своими способностями только для добрых дел или просто для развлечения. Их мало, и все они знают друг друга. Давным-давно сговорились не причинять вреда людям. Старшие учат молодых, разыскивая их для этой цели по всему свету. Тут важно успеть, пока звериное начало не взяло верх над человеческим.
– Зачем? – удивился Вилкас. – Зачем вам это надо?
– Мало нас, – вздохнул старик, и литвин воспринял как должное это коротенькое «нас». – А людей много. Важно не озлобить их, не настроить против себя. Иначе люди уничтожат нас. И это будет их правда, юноша. Самая правдивая правда. Потому мы придерживаемся своей. Если кто-то из оборотней нарушает закон нашего общества – режет скот, нападает на людей, убивает их или хотя бы просто пугает, – мы разбираемся с ним по-свойски. И уж поверь мне на слово – не поздоровится отщепенцу. Ой как не поздоровится.
– Странно мне как-то…
– А что ж я тут поделаю, юноша, что?
– Если вы такие добрые… белые и пушистые… почему же тогда люди видят в вас порождение Сатаны? Ответь мне, почтенный Финн.
– А вот из-за того отребья, что иной раз рождается в нашем племени, и видят, – горько вздохнул старик. – Ты молод, но уже не ребенок. Должен понимать, что десяток добрых поступков не перевесят в молве человеческой одного злого. Ублюдка, который повадился убивать одиноких прохожих, будут помнить сто лет и передавать из уст в уста предание о кровожадном оборотне. А поступок котолака Бен Иегуды, который в год засухи потратил все свое состояние на хлеб для горожан его родного городка… Ты уж прости меня, юноша, не буду говорить какого… Или смерть рыцаря фон Гоффа, вступившего в схватку с целым семейством диких оборотней. Сколько жизней они спасли?
Ознакомительная версия.
