Лагерь ликовал. Солдатам выставили вина и выплатили жалование за три месяца вперед. Сулла провел смотр легионов, награждая отличившихся. Вечером был устроен пир для старших командиров. Все важные разговоры отложили на следующий день.
– Я полагаю, Архелай совершенно уверен, что Митридат примет мои условия.
– Почему? – поинтересовался Лукулл, жадно внимавший рассказу проконсула о случившемся с армией за почти годичное отсутствие легата.
– Он уже начал выводить свои гарнизоны из городов, где они еще оставались, тем самым избавляя нас от ненужных хлопот.
Сулла облачился в тогу, чего с момента высадки в Греции делал не более десяти раз, и потягивал хиосское из позолоченного кубка, возлежа возле стола, заваленного отчетами. Походная обстановка надоела, хотелось ощутить себя в привычной, мирной атмосфере, поэтому доклады подчиненных Луций Корнелий выслушивал не в походной канцелярии, а здесь, в заднем отделении претория, своих личных покоях. Раб-массажист стоял за спиной и разминал плечи хозяина прямо через одежду.
Лукулл тоже ничем не напоминал подчиненного, отчитывающегося перед начальником: он пребывал в той же позе, с таким же кубком в руке.
– Значит, война окончена?
– Не думаю, – Сулла жестом отослал массажиста и поманил замершего в темном углу виночерпия, указав на свой почти пустой кубок, – царь вряд ли согласится. Мы загоняем его обратно в Понт. Это неприемлемо для Митридата.
– Почему ты так считаешь, Корнелий?
– Я изучал его. Расспрашивал пленных, из тех, кто обретался поближе к трону. Не такой он человек. Не смирится.
– Не смирится... – медленно, словно взвешивая эти слова на весах судьбы, протянул легат, – значит, война продолжится.
– Да, но теперь уже только весной. Все его войска здесь разбиты, новых морем не перебросить. Испортилась погода, да и мы теперь больше такого не позволим. Твоими стараниями, Луций, ты отлично справился, пью за твое здоровье, – Сулла поднял кубок.
Лукулл с достоинством кивнул и тоже отпил вина.
– Уже увиделся с Марком? – спросил Сулла.
– Мельком. Обнялись и тут же разбежались по делам.
– Успеете еще наговориться. Полагаю, ему не терпится услышать повесть о твоих подвигах из первых уст.
– Как ты оцениваешь его службу?
– Все Лукуллы рядом со мной – в первых рядах по доблести, Марк не исключение. Хоть он и зовется Теренцием Варроном, родная кровь говорит сама за себя[82]. Я назначил его квестором вместо тебя, и он прекрасно справляется со своими обязанностями.
– Приятно слышать. Собственно, я никогда не сомневался в его способностях.
– Твой брат далеко пойдет. Вот увидишь, он станет консулом. Так же, как и ты.
– Для этого надо еще вернуться в Рим и выгнать марианскую шваль поганой метлой.
– Выгоним, не сомневайся. Но прежде надо разобраться с одним делом в Азии.
– Ты сейчас о Фимбрии?
Сулла выпил еще.
– Да, о нем.
– Он предлагал мне союз. Если бы я согласился, мы могли бы захватить Митридата живым.
– К чему мне Митридат? Провести его по улицам Города в цепях во время триумфа, как Югурту?
– Почему нет?
– Если так, мне пришлось бы потратить втрое больше времени на улаживание всех азиатских дел. Как-то решать с Тиграном, который, несомненно, озлобился бы из-за казни своего тестя. Всю эту мелочь, недоцарьков, разводить по разным углам, чтобы не подрались и не путались под ногами. Живой Митридат, конечно же, опять поднимется, но думаю, сейчас его смерть принесла бы хлопот больше, чем выгоды. Если лев будет мертв, кто-то из шакалов непременно постарается занять его место. Митридат предсказуем. Я ему не доверяю и буду за ним пристально следить. Пусть снова выступит, более удобного способа закрепиться на Востоке, нам не сыскать. Пусть царь нарушает клятвы. Мы добьемся власти здесь чистыми руками. Остальные претенденты будут уверять нас в своей дружбе, а при первом же удобном случае пырнут ножом исподтишка.
– Следить можно и за ними.
– А вдруг преемник Митридата со всеми договорится? А Эвпатор – никогда. Слишком всем насолил. К тому же мы поимели бы в союзники человека, которого следует распять. Нет, ты все сделал правильно.
– Да, но что-то решать с Фимбрией все равно придется.
– Несомненно. Об этом мы еще поговорим.
Некоторое время они молчали, потягивая вино, затем Лукулл поинтересовался:
– Какие дальше у тебя планы, Корнелий? Будем стоять здесь до весны?
– Ну, уж нет. Легионам такой период безделья пойдет во вред. Есть для "мулов" дело.
– Какое?
Сулла отставил пустой кубок.
– Отличное вино, не хуже фалернского, – император поднялся с ложа, потер затекший локоть и мотнул головой, указывая виночерпию на выход, – пошел вон.
Раб убрался. Лукулл терпеливо ждал.
– При Херонее у Архелая был крупный отряд фракийцев, его возглавлял некий Дромихет. Весьма шустрый малый. В бою уцелел, многих своих сохранил и ушел. Отделился от Архелая. Я за ним не гнался, понтийцев хватало. Ну, ушел и ушел, наплевать.
Сулла потер виски, словно у него болела голова.
– Недавно пришло письмо от Гая Сентия.
– Он все еще наместник Македонии?
– Да, хотя я, признаться, удивлен, как ему до сих пор не свернули шею понтийцы, которые превратили Македонию в проходной двор, перегоняя через нее свои армии одну за другой. Ну, так вот, он пишет, что на провинцию напали варвары, если не ошибаюсь – дарданы...
– Дарданы?
– Да, фракийское племя. Или иллирийское, Орк их разберет. Пришли, дескать, "в силах тяжких и учинили разорение". Сентий отправил против них своего легата.
– Бруттия Суру?
– Да. Варвары его побили. Захватили и разграбили Гераклею-в-Линкестиде[83]. А предводительствует ими некий Дромихет. Вот я и думаю, что недобитка следует примерно наказать.
– Понятно. Какими силами ты собираешься выступить?
– Сам я не собираюсь. Пока. Пошлю два легиона, Базилла и Гортензия. Солдатам следует упражняться. Думаю провести некоторые перестановки среди трибунов и одним из них поставить Марка. В первый из легионов. Что скажешь? Все-таки квестор выше трибуна.
– Приветствую. Ему следует набираться опыта. Военную карьеру не сделаешь, просиживая в лагере на мешке с деньгами.
Между братьями всего три года разницы, но старший до сих пор опекал младшего так, словно тот был гораздо моложе своих лет.
– Так и поступим... Да, кстати, совсем забыл насчет твоего дела, тех фимбрианцев. Допрашивать их, думаю, уже не имеет смысла. Я не вытяну из них больше, чем они рассказали тебе.
