Одет я был в крестьянскую одежду, за поясом «вальтер», а за спиной худенький сидор. Такие парнишки часто по дорогам из села в село ходят на подработки, так что внимания они не привлекают. Сапоги разве что выбивались из образа, но в принципе, они могли быть.
Документы у меня были, аусвайс, но выдан он был в Брянске и отмечен там же. Документ настоящий, тоже трофей. Мы тогда банду националистов взяли, вырезали всех, вот и набрали бумаг. А трупы спрятали, притопили в болоте, как говорится, концы в воду.
С расстоянием я немного ошибся, до дороги было с полкилометра. Она была не особо сильно езженная, но колеи набиты были, последний след, как я определил, двухдневный, несколько немецких грузовиков прошло. Два «опеля» и, кажется, что-то из французских трофеев, а до них несколько бронетранспортеров проезжали.
Осмотревшись и запомнив это место, я поправил сидор и побежал по дороге в сторону аэродрома, изредка бросая взгляды на солнце, чтобы определять, в правильную ли сторону идет дорога. Петляла она, как бык нассал, но в принципе, шла в нужную сторону, смещаясь немного левее, чем мне надо. Ничего, дойду до опушки, а там сориентируюсь.
За все время пути мне так никто и не встретился, хотя однажды что-то мелькнуло, и я, вернувшись немного, присел, чтобы посмотреть на отпечатки подошв, что остались на влажной земле. Тут прошли семеро: трое в советских сапогах, двое в немецких, остальные в гражданской обуви. Даже по разнообразию следов можно было понять, что это партизаны, в крайнем случае полицаи. И те, и те носят все, что под руку подвернется, полицаям только форму выдают. Да и то не всем ее хватает. Но я склонялся все же в сторону партизан, полицаи в лес малыми группами соваться не любят, боятся.
— Утром прошли, — пробормотал я и, посмотрев сперва на одну обочину, потом на другую, повернулся и побежал дальше. Мне эти партизаны были не интересны, свои дела были, не менее важные.
Пробежав еще два километра, я заметил впереди просвет, да и редкое полесье вокруг намекало на близкую опушку, поэтому я замедлил скорость и перешел на шаг. Выйдя на опушку, я с интересом посмотрел, как взлетает «юнкерс» — транспортник, и, хмыкнув, вышел на открытую местность и двинулся вдоль опушки по дороге. Мне нужно было ответвление в сторону аэродрома. Оно было, но прошлось пройти еще три километра. Солнце намекало, что скоро окончательно скроется за горизонтом, так что я направился дальше.
Шагая по обочине, я с интересом осматривался. Вокруг буйствовало лето — зелень и природа во всем ее великолепии.
Мой прилет тут, похоже, зафиксирован не был, а если кто и заметил низко летевший самолет, то подумали, что он на здешний аэродром возвращается. На это я и рассчитывал. Так что никакой паники на дороге, встретил всего три грузовика, все ездили поодиночке, один раз мотоцикл пролетел, обрызгав меня водой из лужи, и попались двое конных полицаев. Эти единственные, кто меня остановил и проверил, но изучив аусвайс, спросили лишь, куда иду. Узнав, что в Киев к дяде, который работает в комендатуре, отпустили.
Убирая в карман документы, я наблюдал, как они неспешно удаляются. Остановили они меня прямо на небольшом каменном, еще дореволюционной постройки мосту, имевшем длину всего метров пятнадцать. Охраны не было, поэтому перегнувшись через каменные перила, я рассмотрел внизу у опор нашу «полуторку», что находилась кабиной в воде, а кузовом на крутом берегу. В кузове уже скопилась листва.
— Война войной, а обед по расписанию, — пробормотал я и, сойдя с моста, ушел в сторону и устроился на бережку. Достав банку с тушенкой и галеты, я принялся обедать — время уже подошло, да и желудок-проглот намекал на это.
Мое внимание привлек очередной гул авиационных моторов. К нужному мне аэродрому подлетал еще один самолет, но не «юнкерс», звук моторов не тот, да и силуэт был другой, однако тоже что-то транспортное. Мне кажется, это был трофей из Европы.
Быстро собравшись, я убрал остатки пищи в сидор и, умывшись в речке, поспешил к аэродрому. Был седьмой час, через пару часов стемнеет, а мне еще нужно было прикинуть и спланировать, как увести с аэродрома бочку с бензином. Немцы ведь тоже пользовались ими, не только наши. Бочки мне хватит заправиться и залить в канистры, даже шестьдесят литров останется. Надо подумать, где найти еще канистры, три хотя бы. У немцев все бочки одинаковые, по двести литров. Были бидоны и фляги, но для хранения горючего и перевозки немцы их не использовали, это не танкисты.
Аэродром окружала колючая проволока на столбах, но как оказалась, она была не везде. Или у немцев закончилась проволока, или стащили крестьяне. За воровство расстреливают, так что думаю, что просто закончилась, тем более столбов дальше не было.
Шагая по дороге вдоль ограды, я вдруг обнаружил, что довольно продолжительное время задумчиво разглядываю часового, который лениво прогуливался за нею. Это был полицай с винтовкой за плечом. План созрел мгновенно, слишком уж пропойным было у него лицо.
— Дяденька! — негромко окликнул я его тоненьким голоском, сорвав с головы кепку и нервно крутя ее в руках.
Покосившись на меня, тот осмотрелся и дернул головой, мол, что надо.
— Дяденька, а бензинчику самолетного можно у вас купить? Тятя послал, денежку дал, а нигде нет, сказал, ищи.
Тот заинтересованно поиграл бровями, с интересом рассматривая меня, и спросил негромко:
— Сколько надо?
— Бочку, — ухнул я и, увидев, как у того расширяются глаза, быстро добавил: — И две канистры еще можно.
Тот, немного придя в себя, задумался, явно что-то прикидывая. Наконец он пришел к какому-то выводу и сказал:
— Семьдесят немецких марок. Не оккупационных.
— Много, дяденька, — заныл я, еще сильнее крутя кепку, — у меня только сорок три марки.
— Ладно, тогда бочку без канистр.
— Спасибо, дяденька, — я даже подпрыгнул.
— У меня смена скоро заканчивается. Видишь там дальше кустарник у дороги?
— Да, дяденька, — мельком обернувшись, закивал я. Я мимо него проходил, так что место знал.
— Жди там. Туда все привезу.
— Хорошо, дяденька, — закивал я и, поклонившись ему — часовому это понравилось, сразу заулыбался, и вприпрыжку побежал к кустарнику.
Особо этому прощелыге я не верил, мог и кидок сделать, но такой шанс упускать не хотелось, вот я и разыграл деревенского дурачка. Посмотрим, я тоже особо платить не собирался, у меня карманы не резиновые, еще всю оккупированную Европу пересекать, деньги не раз понадобятся. Да, я уже планировал, как убраться с этой территории. Ждать непобедимую Красную Армию не хотелось, рано ли поздно все равно вычислят, да и жить в постоянной тревоге за себя и близких не хотелось, так что еще пребывая в карцере я решил искать другое гражданство. Хотя вроде я об этом говорил.
