— И когда планируете начать?
— А вот как от маршала Жукова дивизион «катюш» получим дополнительно — так сразу и начнем.
Танкист согласно кивнул и вновь уставился на карту. После недолгих раздумий поднял голову и поинтересовался:
— А резервы они не подтянут? Не собьют ваших парней в воду?
— Атака будет по всему фронту. Реальных мест прорыва — помимо нашего — хватает. Так что выделенных нам сил хватить должно.
Лавриненко еще раз кивнул и предложил перейти к деталям.
Васильев, смотрящий на то, как в очередной раз решается его судьба, задумался. Сколько раз он был на острие ножа, на краю пропасти? Не счесть… еще в финскую он мог умереть неоднократно. И в советско-германскую, и в нынешнюю тоже. Но пока судьба его хранила. Почему, интересно? Сколько отличных парней уже ушло — из выпуска его училища в живых осталось процентов тридцать от силы.
Как там в песне? «Верю в тебя, в дорогую подругу мою. Эта вера от пули меня темной ночью хранила…» Да, семью завести так и не удосужился. Все некогда, да и не с кем… Разве что с ван Хеемстра теплые отношения. Одри вон пишет регулярно — даже чаще, чем сестра.
Вспомнив миниатюрную жительницу Арнема, Леонид улыбнулся.
Маленький цветочек, готовый превратиться в прекрасную розу, Одри одним своим появлением в мыслях советского офицера подняла ему настроение.
Девчонка же еще совсем. Но рядом с ней как-то забывалось об ужасах войны.
«Надо ей написать», — решил Васильев, краем уха слушая обсуждение планов форсирования Суэцкого канала.
До начала операции, получившей впоследствии у фронтовиков прозвище «Бойня на канале», оставалось чуть больше суток..
15 февраля 1947 года. Южная Америка, где-то в УругваеЗвездное небо, украшавшее ночь россыпями алмазов, безмолвно наблюдало, как расступался темный океан, выпускающий на поверхность тушу грузовой подводной лодки.
— Добрались! — Капитан немецкой субмарины, потомственный моряк Ульрих Нёгге, с удовлетворением смотрел на плохо различимый в темноте берег.
Это был далеко не первый конвой подводника, уже почти полгода участвующего в операции «Юг», целью которой была помощь Альверде со стороны Евразийского союза. Серия грузовых подводных лодок, спроектированных в Германии, строилась очень активно, что позволяло Объединенному Командованию постоянно наращивать грузопоток, все больше усиливая бразильского лидера.
До недавнего времени основным грузом «подводной Дороги Жизни» были радиолокационные станции и авиационные двигатели. Но с недавних пор в этот список добавились также и первые зенитные ракеты, ныне заменяемые в Европе их гораздо более совершенными потомками.
«Вассерфаль», «Рейнтохтер», «Шметтерлинг» — мало кто знает, что проекты первых зенитных управляемых ракет появились в Рейхе еще при Гитлере. И, в так и не случившейся истории, даже были подготовлены к серийному производству, хоть и не успели появиться на фронтах. Но теперь нацисты были побеждены с несопоставимо меньшими потерями, а оценка советским правительством возможностей ракет была гораздо, гораздо выше.
И теперь Евразийский союз уже массово ставил на боевое дежурство С-75 и Ф-5 — детища совместного труда инженеров, конструкторов и ученых двух, с недавних пор более чем дружеских, стран.
Сталин, поняв, что чудовищные бомбардировки СССР уже не грозят, хорошенько обдумал складывающуюся ситуацию и принял решение слегка увеличить помощь Альверде. Бек с таким решением согласился, прекрасно понимая, что чем больше самолетов Альянс потеряет над Бразилией, тем меньше бомб достанется на долю Германии и ее земель.
Но поставки ракет стали только лишь первым шагом — к ним были нужны люди, способные их обслуживать и эффективно пользоваться. При этом логичная мысль о «добровольцах» советским вождем оказалась отброшена практически сразу — СССР и сам нуждался в таких специалистах.
Нет, некоторое количество военспецов и инструкторов в ЮАФ все же отправилось. Но гораздо большее их количество — аргентинского и бразильского происхождения — отправилось через Атлантику в Союз. Учиться, учиться и еще раз учиться — как завещал великий Ленин, ага.
Три месяца несколько сотен «зенитчиков» без отдыха постигали не самую простую науку применения новых средств ПВО. Но, учитывая, что почти все из них имели родственников в разбомбленных городах южноамериканского побережья и были весьма упорны (уж кто-кто, а Альверде умел разбираться в людях — другие в фавелах не выживали и из фавел не выбирались), никто не жаловался.
И теперь последняя партия «ракетчиков» на резиновых лодках покидала царство герра Нёгге, отправляясь в ставшие уже родными джунгли, чтобы прекратить практически безнаказанные бомбардировки бразильских и аргентинских городов американскими ВВС.
— Рико, какого хрена мы тут делаем?
Тихий голос старого товарища выдернул Рикардо из легкой дремы.
— Ждем.
— Кого? — Ответ на этот вопрос майор Родригес и сам бы хотел знать. Все, что ему сообщили, так это встретить привезенных немецкой подлодкой людей и притащить в пункт «Альфа-10». Притащить, невзирая ни на что — погоду, американцев, апокалипсис.
Кто они такие, спецназовец не знал. Понятно, что кто-то непростой — но кто?
«Может, послы от Сталина или Бека? Но зачем такая секретность…» — мысли Родригеса были прерваны коротко мигнувшим над водой фонарем.
«Явились не запылились», — язвительно подумал майор, в свою очередь выдавая фонариком серию коротких сигналов.
Пятнадцать минут спустя на берегу Рикардо уже здоровался с лидером группы — тот, как ни странно, оказался офицером армии ЮАФ.
— Майор Рикардо Родригес, Первый Корпус Специальных Операций.
— Полковник Диего, ВВС.
«ВВС? Приемка самолетов от союзников, что ли? Но зачем такая секретность? Или евразийцы наконец решили поделиться реактивными самолетами?» — мысли спецназовца разбегались как тараканы.
— Я полагаю, мы можем выдвигаться? — полковник вопросительно посмотрел на Родригеса.
— Да, конечно. В паре километров отсюда у нас подготовлен транспорт. Скажите своим людям, чтобы двигались точно за нами, след в след. Местность заминирована.
— Хорошо.
И еще двадцать минут спустя группа из нескольких десятков человек начала движение сквозь густую растительность Южно-Американского континента…
21 февраля 1947 года. СССР, г. Будущее— «Мороз и солнце, день чудесный…» — глядя в окно, процитировал Пушкина Кравченко.
День и вправду выдался на удивление хорошим. Легкий морозец, усыпанные снегом ели и ни облачка на небе — хотелось гулять, а не сидеть в помещении, заваленном многочисленными документами, расчетами и чертежами. И именно этим, собственно, работающий без отдыха уже который год ученый и собирался заняться. Тем более что был весьма весомый повод.
