– Видишь ли, Лида, я давно хочу с тобой побеседовать. Можно?
Лидка повернула голову.
Ну конечно. Стеклянные двери лицея буквально облеплены были расплющенными носами. Как будто мухи на мед, как будто звонок на урок не звенел минуту назад.
– О чем?
Слова упали одновременно с ледышкой, которую Лидка выронила себе под ноги.
Депутат Зарудный улыбнулся. Густые с проседью волосы топорщились ежиком – депутат не боялся мороза и не носил шапки. Впрочем, в машине тепло и комфортно.
Не о чем с ним разговаривать. Инцидент давно «исперчен» (дурацкое словечко Рысюка)…
– Лида… Мне не хотелось бы, чтобы ты подумала, будто мой сын воспитан в обезьяннике. А ты, мне кажется, так и подумала. Я прав?
Весна выдалась затяжная. Улицы существовали на правах сточных канав. Все бранили городскую санитарную службу.
На станции скоростного было сыро, шелестели под ногами неубранные фантики, обрывки прозрачных кульков и листовки, теперь уже знакомые, примелькавшиеся листовки с фигуркой пылающего человека в правом нижнем углу. И желтолицый пожилой мужчина смотрел с них все так же остро и проницательно.
В подворотне компания парней чуть старше Лидки гоняла ногами пустую бутылку. Лидка плотнее прижала к себе сумку. В толчее ничего не стоит вытащить кошелек, а то и вовсе вырвать имущество из рук – Лидка сама знала мальчишек из двести пятой, промышлявших подобным образом. Правда, одного из них поймали и избили в милиции, и теперь он, говорят, не доживет до мрыги…
В центре было чище и спокойнее, но бронированные жалюзи на модных витринах оставались прикрытыми до половины. Вдоль тротуара бродил дворник с метлой, передник его сбоку оттопыривался, и очертания скрытого предмета очень походили на пистолетную рукоятку.
Консьерж-охранник был знакомый. Улыбнулся Лидке, поднял трубку со своего пульта:
– Клавдия Васильевна? К вам пришла Лида Сотова… Да. Хорошо. Поднимайся, – это уже Лидке.
Клавдия Васильевна была Славкиной матерью. Значит, депутата Зарудного нет дома… А Лидка рассчитывала его увидеть. Именно сегодня.
Двери открыл Славка.
– Привет.
– Привет, – отозвалась Лидка, втягивая запах зарудновской квартиры, неповторимый запах дерева, кожи и еще чего-то, чему не было названия.
– Проходи…
Их со Славкой отношения напоминали теперь трогательную детскую дружбу, как ее описывают в книгах. С тех пор как депутат Зарудный убедил Лидку в том, что она, Лидка, не столько сексуальный объект для Славы, сколько романтическая привязанность. В том, что единственная глупость простительна и нельзя сразу же ставить на человеке крест. В том, что ему, депутату, слишком важно душевное здоровье сына… И еще во множестве спорных вещей убедил ее депутат Зарудный, не сразу и не без труда, но все-таки убедил, потому что Лидка захотела быть убежденной… Депутату Зарудному случалось убеждать кое-кого покруче Лидки Сотовой. Где бы он был сейчас, если бы не умел убеждать.
В Славкиной комнате она выгрузила из сумки две кассеты в потрепанных обложках:
– Вот… Как договаривались.
– Спасибо, – сказал Славка.
В прежние времена он сказал бы: «Спасибо, Пигалица». Но теперь он не произносил Лидкиного прозвища. Никогда.
Славка включил телевизор, сунул в видик первую из Лидкиных кассет. Экран пошел полосами, потом прояснился. Любительская съемка, первое сентября в лицее, старшая группа перешла в третий класс, средняя – во второй, а вот младшая группа – первоклашки…
Кассете было почти девять лет. Кое-где лента осыпалась, но смотреть все равно было интересно. Детские мордашки, подумать только, Лидка, оказывается, забыла, как выглядят дети. Рысюк такой смешной, что невозможно сдержать улыбку. Вот дети-одноклассники… да и сама она, Лидка, не лучше. Пухлые щеки во все лицо и белый бант на макушке.
– А вот я, – сказал Зарудный, когда камера прошлась по лицам ребятишек из средней группы.
Лидка рассеянно кивнула:
– А я уже забыла об этих кассетах… Там еще день рождения есть, Новый год…
Смотреть на детей дольше двух минут оказалось противно. Как будто это не собственное Лидкино прошлое, а совершенно чужие, незнакомые, раздражающе глупые дети. Эти круглые щеки, короткие ноги, большие головы…
– Когда твой отец вернется? – спросила она, поглаживая диванный валик.
– Не знаю, – отозвался Славка после паузы. – Никогда не знаю… А что?
– Ничего, – Лидка вздохнула. – Знаешь, в сегодняшней «Деловой газете» большая статья про… этих… которые апокалипсис предсказали.
– Опять?! – насупился Славка. – Елки-палки, ты все еще считаешь? И сколько там осталось, семьдесят два дня?
– А ты откуда знаешь? – после паузы спросила Лидка. – Считал?
Славка смутился. Покраснел до ушей и разозлился, как блоха:
– Делать мне нечего, только вот дни считать!
– Но ведь считал, – сказала Лидка тихо.
Славка фыркнул:
– Только отцу не говори. Засмеет.
Галдели противные дети на экране. Славка откинулся на диване и поджал под себя ноги; Лидка смотрела на него, и ей не верилось, что вот этот самый парень сперва безумно ей нравился, потом пугал, потом вызывал отвращение. Почему-то его насмешки не задевают ее, его похвалы ей неинтересны… Он скажет: «Ты дура», – она и не почешется. Но вот если сказано будет: «Отец сочтет тебя дурой»…
Сейчас Славка пойдет на кухню и принесет кофе с мороженым. У Зарудных потрясающе вкусный кофе. И удобный кожаный диван. И отличный видик.
– Выключи, – она махнула рукой в сторону экрана, где водили хоровод семилетние Лидкины одноклассники. – Давай фильмец какой-нибудь новый… у тебя ведь есть?
– Конечно, – Славка воодушевился.
Интересно, а ведь сына депутат Зарудный тоже, наверное, убедил. Стоит, мол, сделать вид, будто ничего не произошло, – и скоро все в это поверят, а еще через некоторое время окажется, что и на самом деле ничего-ничегошеньки не случилось…
И теперь даже завучиха приветливо улыбается Лидке. Даже математичка все забыла. Даже техничка не хихикает вслед. Умный человек Славкин папаша, не был бы таким умным – не был бы советником…
Щелкнула, открываясь, входная дверь. Лидка встрепенулась. Так, без звонка и предупреждения, сюда приходит только хозяин дома.
Лидка поднялась:
– Надо, наверное, поздороваться?
Славка тоже встал:
– Погоди, я сейчас посмотрю. Может быть, он загруженный, тогда его не стоит трогать…
И вышел. Лидка снова плюхнулась на диван и вытянула ноги в мягких комнатных тапках.
Игра в детскую дружбу, игра, в которую она втянулась помимо своей воли, имела, кроме странностей, множество плюсов. И подобревшие лицейские грымзы не были самым жирным из них.
Самым жирным плюсом был Славкин отец. Если он приходил с работы раньше полуночи. И если приходил «не загруженный».
– Лидка! – позвал Славка из коридора, и уже по голосу она поняла, что просмотр фильма не состоится. – Все в порядке, батя вполне в себе, сейчас только выйдет из душа…
Лидка мельком глянула на себя в зеркало.
* * *
Об Андрее Игоревиче Зарудном ходило множество слухов, иногда скверных, иногда просто гадких. Лидка прекрасно понимала, что человек, находящийся при власти, не может обойтись без многочисленных недругов и врагов, гирляндой навешенных ему на шею.
Одна излишне смелая газета вынуждена была закрыться, после того как депутат Зарудный, упомянутый в одной из статеек, подал в суд и выиграл процесс «о защите чести и достоинства». Прочие обитатели бульваров так далеко не заходили, покусывали депутата как бы невзначай, исподтишка, и по первому же требованию печатали опровержение. Тем временем мощные проправительственные издания не жалели газетной площади под умные статьи Андрея Игоревича, раскованные интервью с ним и огромные фотографии тонкого волевого лица. Депутат Зарудный был в пике своей известности.
Или на подходах к пику.
Ведь говорят – и говорят все громче, что именно Зарудный станет следующим Президентом. Вот было бы здорово, у Лидки Сотовой – знакомый Президент!
Лидка сама себе не хотела признаваться, что короткое знакомство с выдающимся человеком льстит ей. Что только из-за этого она ведет игру с опостылевшим Славкой, смотрит видик на кожаном диване и пьет кофе с мороженым. Ради такого вот счастливого случая: депутат вернулся рано, не особенно «загружен», не прочь пообщаться с сыном… Ну и с гостьей сына, счастливо случившейся рядом.
Розовый после мытья, депутат был облачен в просторную домашнюю рубашку. Влажные волосы стояли торчком, как в тот морозный день, когда Лидка впервые заговорила с Андреем Игоревичем. Когда ждала упреков, завуалированных оскорблений, да пес знает чего ждала…
Подумать только! Если бы не та встреча, вполне возможно, она поперлась бы со Светкой в пригород и влипла бы в историю, в один из этих молодежных «витков», в котором если застукают – без разговоров берут на учет в психдиспансере и пичкают таблетками. Это сейчас. А тогда, зимой, про «витки» еще не знали.
