Дергачев, — Почему в столовую не идёте?
Исходя из того, что к искрящему возбуждению двух сотен сотрудников подполковник отнёсся без должного удивления, равно, как и к оргазменно дышащей за своей спиной замше по политчасти, выходило так, что Захарченко его просветил. Значит, и мне прятаться уже не имеет смысла. И к второму выходу из ленкомнаты мне так же вряд ли удастся протиснуться незамеченным.
— Корнеев, ты чего там, как сирота мнёшься? Не стесняйся, сюда ближе подходи!
В моей голове само собой отметилось, что обращавшийся ко мне подпол смотрел через меня, как сквозь студенисто-прозрачную медузу. Будто не хотел меня видеть. Это было не очень хорошим признаком.
— Так я и есть сирота, товарищ полковник! — попытался я, закосив под горемычного безматка, разрядить напряженность ситуации. — Всеми гонимый и обездоленный!
— За мной иди, обездоленный! А вы все обедать, пока перерыв не закончился! — одним выдохом рыкнул Дергачев и, толкая перед собой, как баржу со щебнем грузную Дуньку, двинулся в сторону своего кабинета.
Делать было нечего и под сочувственными взглядами коллег-правоохранителей я шагнул следом. За отцом-командиром, и за замполит —, твою мать-перемать, -матерью.
Сзади, что-то горячо и сочувственно бормоча, ко мне пристроилась Лидия Андреевна.
— Ты Лида, к начальнику пока не заходи, я сам! — решительно отсёк я её намерения пойти со мной и открыть Дергачеву глаза на воровскую сущность его политической замши, — Поверь, иначе всё будет только хуже! Ты ведь не хочешь, чтобы мне было хуже?
Зуева отчаянно замотала головой и её распахнутые глаза предательски заблестели.
— Вот и хорошо! Ты не волнуйся, я как-нибудь отобьюсь. А ты пока иди к себе и ставь чайник, в столовую я уже не попаду! — я погладил начальницу по щеке и, развернувшись, поспешил, чтобы догнать удаляющихся по коридору командиров.
Приёмную шефа мы пересекли журавлиным клином и в трагичном молчании. Как возвращающийся с похорон знакомого орнитолога косяк полярных красно-лапчатых птиц. Под удивлённо-встревоженным взглядом дергачевской секретарши.
— Никого ко мне не пускать! — уже из проёма двери скомандовал ей суровый начальник.
— Закрой дверь, лейтенант! — распорядился он уже мне, усаживаясь за свой стол, — Обе закрой!
Я послушно и как можно плотнее притворил сначала тамбурную калитку, а потом и кабинетную.
— Рассказывайте, что за бардак вы в райотделе устроили? — подполковник решил не размениваться на раздельный опрос подчинённых, лишивших его царственного покоя в своих владениях, — Ваша версия, Евдокия Леонтьевна? — упёрся он в неё взглядом.
Сбиваясь с пятого на десятое и обходя неудобные острые углы, мадам Капитонова взялась излагать колбасно-зелено-гороховую историю. Из которой неуклонно вытекала руководящая и направляющая роль коммунистической партии. В заботливом обеспечении личного состава Октябрьского РОВД дефицитным по советским меркам кормом.
— Позвольте, Евдокия Леонтьевна, но с письмом на имя начальника городского Управления торговли ко мне подходила Зуева, а не вы! — непонимающе нахмурил и без того неприветливое лицо подполковник. — Зуеву ко мне из следствия! Быстро! — не раздумывая долго, бросил он в селектор, ткнув пальцем в нужную клавишу.
Н-да, не удалось таки обойтись без привлечения Лиды к колбасным разборкам. Плохо!
Присесть нам с Дуней строгий начальник так и не предложил. И потому мы с Капитоновой стояли, как два проштрафившихся холопа перед недовольным барином. Который, неприветливо глядя на нас, морщился, словно от приступа подагры.
— Разрешите, товарищ подполковник? — в приоткрывшейся двери показалась симпатичная и аккуратно причесанная голова Лидии Андреевны.
По тому, что в отличие от нас с Дусей, Зуевой сразу же было предложено присесть, я понял, насколько плохи наши с замполитшей дела. Копитонову такое поведение шефа тоже покоробило. Вслух своего недовольства она высказать не посмела, но лицом его, это самое недовольство, не пряча обиды, отыграла. Оставалось только догадываться, насколько для неё было это унизительно. Как школьнице, стоять вместе с рядовым следователем перед начальником РОВД. Да еще, будучи начальником политчасти того же РОВД. Когда какая-то заместительница всего лишь следственного начальника сидит вместе с шефом. Словно это она барыня, а не мадам Капитонова.
— Мы тут, Лидия Андреевна, пытаемся разобраться, из-за чего вся эта неразбериха с продуктовыми наборами приключилась. Вы не в курсе? Они же у нас в райотделе и раньше случались, заказы эти. Но всегда как-то без скандалов обходилось! В чем же дело? — теперь Дергачев уже пристально рассматривал не нас с Дусей, а Зуеву.
— Да вы сидите, сидите! — махнул он Лиде рукой, заметив, что та порывается вскочить. — Вы поведайте лучше, с чего всё началось и почему вы в этом процессе отошли в сторону? Ведь, если я не ошибаюсь, это же вы проявили инициативу и пришли ко мне с письмом в адрес ГОРТорга? И, насколько я помню, всё на ваших личных связях основано было? Или я ошибаюсь?
Тянуть дальше было нельзя. Не стоило подставлять Лиду с откровенным враньём начальнику РОВД. Она-то ради меня, поморщится, но соврёт. А вот Дергачев… Этот, похоже, закусился всерьёз и сейчас он крепко настроен размотать куриную эпопею до самого первородного яйца. Стало быть, он всё равно узнает, кто есть истинный зачинщик всей этой ливерной интриги. Не сейчас, так завтра. И тогда Зуевой будет плохо. Очень плохо!
— Разрешите, товарищ полковник, я всё вам объясню? — сдвинулся я на один шаг вперёд, — На самом деле всё обстоит несколько иначе. Лидия Андреевна в этой истории с продуктами принимала самое косвенное участие.
Дергачев не отрывая глаз, разглядывал меня, словно я был одет в форму немецко-фашистского захватчика, плотоядно обнимающего его дочь комсомолку. И будто видит он меня сейчас впервые в своей жизни. Именно такое у него было выражение лица.
— Ну надо же! — перекосившись, как от жутких печеночных колик, воскликнул он, — А кто тогда по-твоему в этой истории главный участник, лейтенант? Она? — не отводя от меня взгляда, подпол неуважительно ткнул пальцем в сторону своей политической заместительницы, — Или всё-таки это ты, Корнеев? Не томи, лейтенант! Рассказывай!
Лицо подполковника Дергачева приобрело малиновый оттенок и мне впервые за сегодняшний день стало по-настоящему стыдно. Не дай бог, если прямо сейчас этого не самого плохого мужика и начальника разобьёт инсульт! Или у него вдруг случится инфаркт.
— Мы, товарищ полковник! — в полный голос начал чистосердечно колоться я, чтобы максимально сократить время его пытки, — Мы с Евдокией Леонтьевной в этом деле основные фигуранты! Я виноват, что эти продукты доставал, а она, что их беззастенчиво п#здила! Сперла у личного состава вверенного вам РОВД, добытые мною в ТОРГе продукты. Килограммов тридцать полукопченой колбасы стырила и примерно столько же кур охлаждённых!
Договаривая последнюю фразу, я засомневался в правильности принятого решения. От моего чистосердечного признания относительно дунькиного крысятничества, ситуация только усугубилась. Лицо начальника стало набирать синюшного колора, который смешиваясь с прежней палитрой, встревожил меня еще больше.
— Лида, воды ему налей! — забыв начисто о приличиях, крикнул я Зуевой, сидящей почти рядом с подполковником.
И надо отдать ей должное, уже через какие-то секунды Дергачев, давясь, пил налитую из сифона жидкость. Постепенно цвет его лица приобретал сколь-нибудь нормальный человеческий оттенок. И блеск его глаз уже не был таким излишне кровожадным.
— Заткнись, недоносок! — злобное гадючье шипение проникло мне в уши сзади, со стороны затылка, — Уничтожу, сучонок! Замолчи, Корнеев, я прошу тебя!!
Не обращая внимания на мучения Дергачева, Дунька все еще надеялась и пыталась выправить ситуацию. И отбояриться от судьбы малой кровью. Курице уже отрубили голову, а она не сдаваясь, упрямо продолжала нарезать круги по двору.
— Иди, воруй, собака! — полуобернувшись, так же по-змеиному огрызнулся я на главного идеолога райотдела. И, не рискуя дождаться тычка авторучкой в ухо, на всякий случай, переместился на два шага вперёд.
— Чего вы там шепчетесь⁈ — напившийся воды и заметно оживший подполковник подозрительно смотрел в нашу с замполитихой сторону, — Под суд сволочей отдам! Обоих!
Спорить с руководством сейчас было не самое лучшее время, но и понапраслину терпеть тоже не хотелось.
— Меня не за что под суд, Василий Петрович, а вот гражданке Капитоновой на скамье подсудимых самое место!
В ответ, сзади в мой адрес зафонтанировал визгливый мат и обещания всего самого наихудшего.
Не менее получаса длилось бурное разбирательство в кабинете Дергачева. К нам троим, в процессе клеймения пережитков прошлого и родимых пятен царского режима в лице нечистой на руку Дуньки, чуть позже присоединился Захарченко. А затем и делегатки-парламентёрки от беспокойного сообщества милицейских женщин. В количестве трёх штук. Одной из которых была неугомонная Антонина. Увидев
