я понять не могу. Главное я не могу ни понять, ни простить подобное предательство.
Надеюсь, ты уже понял, что я разрываю наши отношения и не выйду за тебя замуж. Не пиши мне и не звони. Моё решение окончательное. Тем более, твой друг, Павел Горчаков, который занял твоё место в престижной столичной школе, предложил мне дружбу. Место, которое готовили для тебя. После долгих размышлений я приняла его предложение.
Прощай, Егор.
Елизавета Юрьевна Баринова,
p.s. Кольцо останется у меня в качестве компенсации за разрушенную жизнь!
p.p.s. Желаю тебе одуматься и вернуться в нормальную жизнь!'
С такими родными и близкими и врагов-то никаких не надо. Предательство, ишь ты. Забывшись, я выругался себе под нос. Соседка, синеглазка покраснела и дёрнула плечом.
— Извините, — тут же покаялся я.
— Проблемы? — смущаясь, поинтересовалась девушка, косясь на мятую бумагу в моих руках.
— Невеста бросила, — машинально ответил я. — Да не переживайте вы так, — широко улыбнулся, увидев, как изменилось лицо девушки, глаза участливо заблестели. — Баба с возу, кобыле легче. Простите ещё раз, — теперь уже смутился я.
— Ничего. Вы не волнуйтесь, — посочувствовала соседка. — Ну, поссорились, с кем не бывает. Прощения попросите, она и отойдёт, — улыбнулась синеглазка.
— Не дай бог, — пробормотал я. — В смысле, ни к чему мне такое счастье. Невеста, она ведь что?
— Кто, — поправила девчушка.
— Кто — это когда человек, — ухмыльнулся я. — Моя человеком не была. Так… серединка на половинку. Невеста должна во всём поддерживать своего жениха. Впрочем, как и жених. А жена и вовсе следовать за мужем, как ниточка за иголочкой. А тут что? — я фыркнул, скомкал второе письмо и сунул в карман, чтобы при случае спустить в унитаз.
— Что? — полюбопытствовала синеглазка.
— А тут налицо двойные стандарты, — пожал я плечами.
— Двойные? Это как?
— Двойные, красавица, это когда на людях одно говоришь, а в письмах и на домашних кухнях совершенно другое, — уточнил я. — Вот как невеста моя бывшая. От таких, как она, стоит подальше держаться, чтобы не запачкаться. А уж постель с такими женщинами делить и вовсе последнее дело. Прирежут при случае с милой улыбкой — это в лучшем случае.
— А в худшем? — спросила покрасневшая как маков цвет синеглазка.
«Странно, чего это она?» — удивился я и тут же отругал себя за длинный язык: время другое, про постельные утехи вслух не говорили. Да и вообще, секса в Советском Союзе не было, по заверениям западных журналистов. Саныч, следить надо за языком, а то так недолго и угодить в места, не столь отдалённые за крамольные речи. Или в психушку.
— В худшем… Кстати, меня А. э-э-э… Егор зовут, а вас как? — я чуть не добавил «милое дитя», но вовремя прикусил язык. Телу моему годков двадцать четыре, двадцать пять от роду, какое уж тут дитя. Девчонка младше меня года на два-три, не больше. Ну не объяснять же ей, что в голове этого спортсмена, комсомольца и просто симпатичного советского парнишки теперь обитает старый дед, прекрасно знающий будущее.
— Меня Люба Светлова зовут. Очень приятно, — синеглазка протянула изящную ладошку.
Я сначала не понял зачем. Потом до меня дошло, и я со всей осторожностью пожал женские пальчики.
— Почему вы расстались? — Любочка явно намеревалась развести меня на разговор то ли из женского любопытства, то ли чтобы помочь симпатичному парню справиться с душевной драмой.
Ни драмы, ни трагедии я, понятное дело, не испытывал. Но разочаровывать женщину — последнее дело, поэтому я позволил себе ответить, додумывая на ходу детали.
— Не понравилось бывшей невесте моё решение. Я, видите ли, институт закончил. Вот, по распределению лечу к месту работы.
— Невесту в другое место направили? — догадалась Люба.
— Невеста дома осталась. И я должен был в столице нашей Родины трудиться, пользу приносить.
— И что же случилось? — тонкие брови синеглазки сошлись на переносице, девушка явно пыталась понять, что же произошло.
Я пожал плечами: а чёрт его знает, что там у них произошло. Одно понятно: Егорка мой из достаточно благополучной семейки, как и бывшая девушка Елизавета. И оба семейства желали парню только добра. Но, похоже, совершенно забыли поинтересоваться у сына и жениха, чего он сам от жизни хочет.
— Случилось, Любочка, то, что отказался я от сытой столичной жизни и престижного места в элитной школе, — смущённо улыбаясь, поведал я любопытной соседке. — И выбрал вместо этого деревенскую школу. Вот поэтому невеста меня и бросила. Не захотела стать… — я напряг память, вспоминая строки из письма неизвестной Лизы Бариновой. — Точнее, не захотела «влачить жалкое существование в роли супруги деревенского учителя». Во как, — хохотнул я.
— Не переживайте, — со всей серьёзностью, глядя на меня сочувственным взглядом, выдохнула синеглазка. — Может, она ещё одумается. Да и не на Крайний же Север вы летите. В Новосибирск. И вообще, пять лет назад нам звание присвоили, — похвасталась девчонка.
— Какое? — напрягая память, уточнил я.
— Мы теперь город-миллионник. У нас красиво, вам понравится. В том году построили библиотеку Академии наук…
— Это хорошо, Любочка. Только сомневаюсь я, что бывшую мою невесту устроит что-то кроме столицы. Да и не в сам Новосибирск я лечу, — остановил я синеглазку, которая явно намеревалась перечислить мне все достопримечательности Новосибирска.
— А куда? — длинные ресницы изумлённо захлопали, подчёркивая любопытство своей хозяйки.
— Лечу я в… э-э-э… — я нахмурился, пытаясь вспомнить название деревушки, в которую по распределению отправился Егор. — Слушай, ну вот не помню я название, хоть убей.
— Не переживайте так, — Любочка положила свои пальчики на мою ладонь, легонько сжала и тут же смущённо отдёрнула свою руку. — Ой, извините. Вы не переживайте так, — повторила синеглазка. — У нас и села хорошие, и города. И примут вас там хорошо. Люди у нас хорошие, добрые. Поддержат, помогут.
Девушка что-то негромко тараторила, рассказывала про людей, про Новосибирск, про достижения народного хозяйства, про то, что теперь она работает преподавателем в новом здании Доме детского творчества. Оказывается мы с ней коллеги.
И что колхозы в Новосибирской области на загляденье. Вот недавно очередной совхоз за успехи в развитии сельскохозяйственного производства Президиум Верховного Совета Советского Союза наградил орденом Ленина,
