Пограничник. Том 2: Смертельный дозор - Артём Март

Потому противогаз приходилось слегка приподнимать от лица, чтобы вылить все это содержимое наружу. Если, конечно, на это было время. А чаще всего — не было.

Еще минут тридцать спустя, Таран построил всех нас у заставы. Сурово пошел вдоль строя. Потом стал перед нами. Гневное выражение, которое застыло на молодом лице начальника заставы, казалось совсем не свойственным парню двадцати пяти лет. А, может, так мне только показалось. Сквозь запотевшие линзы противогаза смотреть было сложно.

Таран просто тарашился на нас почти минуту и не говорил ни слова. Потом вдруг скомандовал:

— Застава, нале-во! За мной, шагом марш!

Он направился в распахнутые ворота заставы. Мы, усталые, стараясь хоть как-то сохранять шаг, последовали за ним. Во дворе он приказал вновь построиться.

— Застава! Равняйсь! Смирно! Кто бы ни вытворил то, что вытворил, — начал Таран перед строем, — надеюсь, он понимает, что по его злому умыслу не просто собачка «убежала». Что он не просто устроил случку суки с кобелем. Он вывел из строя бойцов, четвероногих пограничников, которые так же как и вы, отдают священный долг. Долг, по защите Государственной границы нашей Родины. Пусть злоумышленник молится, чтобы мы нашли Булата. Чтобы Пальма не попала в «щекотливое» положение.

Таран опустил строгий взгляд себе под ноги. Вздохнул. Потом вдруг выдал:

— Рядовой Семипалов! Выйти из строя! Ко мне!

Семипалов и бровью не повел. Он шагнул вперед как так и надо.

— Ты думал, Семипалов, что я не узнаю, кто это учудил? — Сказал Таран.

— Не могу знать, товарищ старший лейтенант, — отчеканил Семипалов.

— За мной, в канцелярию, шагом марш.

Таран направился в расположение, и облаченный в ОЗК и противогаз Семипалов последовал за ним. В строю тут же забубнили, но Таран обернулся и пресек это:

— Команды вольно не было!

Пограничники сразу притихли. Когда шеф с Семипаловым скрылись в здании расположения, кто-то все же тихо заговорил:

— Это он? Богдан сделал?

— Вот сукин сын!

— Зачем это он?

— Так его ж Пальма за жопу покусала.

— А Булата че выпустил?

Я только молчал, старался не замечать, как гудят ноги, а тело еле держится от изнеможения. Вася Уткин, стоявший рядом, тоже молчал. Стас, державший «Смирно», за моей спиной молчал вместе с нами.

— Разговорчики, — строго сказал замполит Строев, оставшийся смотреть за нами во дворе.

Семипалов был у Тарана недолго. Минут через пять он вышел, но уже без противогаза. Солдат пошатнулся, попытавшись сойти со ступеней, оперся о дверной косяк. Волосы его, мокрые от пота, прилипли ко лбу. Лицо искажала гримаса боли. Семипалов держался за живот. Все поняли, что Таран наградил его ударом под дых.

Семипалов с трудом спустился со сходней. Поковылял к строю. За ним вышел начзаставы, поправил шапку на голове.

— Быстрей, Семипалов, стать в строй, — подогнал он, и рядовой, превозмогая боль, ускорился, чтобы присоединиться к построенным бойцам.

— Значит так, — сказал Таран, вернувшись к строю и поправляя ремень, — если все это дело дойдет до начальства — плохо будет всем. Что там с Пальмой, мы еще посмотрим. А вот Булата нужно найти. В связи с этим слушай мои приказания: каждый, кто отправится в наряд с сегодняшнего дня, должен немедленно докладывать на заставу, если увидит на границе пса, хотя бы отдаленно напоминающего Булата.

Таран многозначительно помолчал. Вздохнул.

— Вольно. Разойтись, — скомандовал он и тут же направился в канцелярию.

— Ты что ж, падла, наделал⁈ — Услышал я приглушенные голоса, доносящиеся из сушилки.

— Чего они там? — Удивился Уткин, шедший вместе со мной в расположение, после чистки оружия.

— Жди здесь, — сказал я, — известно что.

Я пошел в дверь направо. Уткин, конечно, не послушался меня и прицепился следом. Когда я попытался открыть дверь сушилки, она оказалась закрыта.

— Э! — Крикнул я и постучал.

Дверь мне открыл Миша Глушко.

— А, это ты, Саша. Ну, проходи.

Мы с Уткиным вошли в небольшую комнатку. Тут набилось человек десять пограничников. Все стояли в тесноте, внимательно следили за тем, что происходило у дальней стены. Никто из парней даже не обернулся на нас с Васей.

— Отвечай! На кой черт ты это сделал⁈ — Кричал на Семипалова сержант Мартынов.

Их обоих я не видел за широкими спинами парней. Потому протиснулся дальше, туда, где чинили самосуд над Богданом. Когда я пробился к ним, увидел, что Семипалова приперли к стенке. Мартынов держал его за грудки. Богдан же виновато опустил глаза, боялся смотреть в лицо сержанта.

— Чего молчишь, падла⁈ — Зло рыкнул на него сержант. — А? Зачем Булата отпустил?

— Ну, — поддакнул кто-то, — на кой ляд?

— А если б он кого на заставе задрал?

— Да! У Булата ж крыша поехала! Если б кинулся?

Семипалов не спешил отвечать. Он только испуганно сутулился и жался к стене.

— А на черта ты подсадил к Пальме Радара⁈ — Не отступал Мартынов.

— А чего она кусается? — только и смог пробурчать Богдан. — Не место ей на границе! Пусть щенят рожает!

— Сучий сын… — гневно раздул ноздри Мартынов. — Я тебя щас так отделаю, что уже никогда кусаться не сможешь! Из-за тебя всю заставу почем зря почти два часа гоняли! Из-за одного тебя!

— А потом еще, из-за этого всего будут заставу трясти!

— Ну! А если особисты узнают⁈ Будет как в прошлом году!

— Узнают, обязательно узнают, если Пальма скотная сделается!

— Где этот сучек⁈ — Вдруг закричали от входных дверей.

Я обернулся. Злобный как черт Нарыв, только вернувшийся от шефа, быстро пошел к Семипалову и Мартынову. Пограничники расступались перед ним, видя искаженное настоящей яростью лицо инструктора.

Нарыв, красный как рак, с ходу кинулся к Богдану, схватил за одежду, отволок его от сержанта Мартынова.

— Ты, скотина, знаешь, что меня из-за тебя теперь посадить могут⁈ — Гневно заревел Нарыв, — тебя кто, суку такую, просил лезть к собакам⁈

Семипалов, прижатый к сапожным полкам, зло глянул на Нарыва.

— Надо было лучше свою псину воспитывать, товарищ Сержант! — Выпалил Богдан.

— Ах ты мразь… — зашипел Нарыв и схватил его за грудки, — щас я тебя разукрашу!

Он замахнулся на солдата. Семипалов испуганно закрылся руками. Я среагировал мгновенно: подскочил, одной рукой вцепился инструктору в предплечье. Все в сушилке ахнули.

— Слава,