— Оба должны быть в составе посольства. Император присутствует вроде как инкогнито, под видом капитана инженерной службы Петра Михайлова-второго, но об этом знают все. Ваш сын — тоже, он изображает из себя лейтенанта воздушного флота Манфреда фон Рихтгофена. Однако на линейном корабле "Петр Первый" их нет. Но это всего лишь значит, что они на одной из десятка яхточек, сопровождающих линкор. Кстати, принц действительно поднимался в воздух, об этом говорят достойные доверии свидетели. Кроме того, он награжден довольно редкой и почетной в России медалью — бронзовой звездой "аэронавт третьего класса".
Тут генерал оказался не слишком точен — эта медаль была не просто редкой, а вообще единственной. Фридрих получил ее за десятиминутный полет в качестве пассажира. Кроме того, в России имелись три аэронавта второго класса с серебряными звездами — Новицкий, Елизавета и Елена. Они летали по два раза. Золотыми же звездами аэронавтов первого класса обладали граф Глеб Уткин и кот Герой. Одному из них вскоре предстояло стать главнокомандующим российским Военно-Воздушным флотом.
Посольство въехало в Берлин через пять дней после прибытия в Штеттин. Оно преодолевало сто пятьдесят километров столь долго для того, чтобы его мог догнать император, и этого времени ему вполне хватило. Он даже успел побывать в гостях у коменданта Штеттинского замка, генерал-лейтенанта Кристиана Августа Ангальт-Цербстского, чем привел его в нешуточное изумление и чуть было не вверг в непосильные расходы, но один из приближенных русского царя выдал коменданту в порядке компенсации триста пятьдесят талеров. А вообще у генерал-лейтенанта сложилось странное впечатление после визита. Ему казалось, будто он был затеян только для того, чтобы царь мог познакомиться с его трехлетней дочерью, Софией Фредерикой. Это наводило на мысли о том, что молодой император уже присмотрел для нее какую-то достойную партию, и теперь оставалось только осторожно разузнать, какую именно. Впрочем, это не так уж и важно, ибо русские вельможи, как правило, очень богаты. Но, конечно, генералу все-таки хотелось узнать имя своего будущего зятя.
Однако это желание было неосуществимым, ибо того имени не знал и сам русский царь. Он просто хотел посмотреть на ту, что при иных условиях могла стать русской императрицей Екатериной Великой. Вряд ли теперь ей светит престол, однако в том, что это выдающаяся женщина, у Новицкого не было ни малейших сомнений. И, раз уж она один раз очень неплохо справилась с управлением всей Российской империей, то теперь почему не поручить ей заняться только Дальним востоком и Аляской? Для чего следовало подумать, за кого ее выдать замуж. Но это не горит, пусть невесте исполнится хотя бы лет пятнадцать.
С этими мыслями Новицкий пустился в путь до Берлина, который вместе ночевкой занял у него чуть более суток. Посольство он нагнал, когда оно уже въезжало в пригороды прусской столицы.
Первым делом император встретился с Елизаветой, гарцевавшей во главе длинной колонны, и сообщил ей, что никаких изменений в первоначальных планах нет.
— Петенька, а ты случаем не заболел? — с беспокойством в голосе осведомилась цесаревна, принюхиваясь. — Как-то раньше от тебя вроде керосином не пахло.
— Да нет, это меня на постоялом дворе клопы достали, вот и пришлось их им травить.
— И как, помогло?
— Вполне. Одни сразу разбежались, а те, кто не успел, потом сдохли. Но выспаться толком все равно не удалось.
Император не стал уточнять, что в значительной мере тому было виной его любопытство. Ведь до сих пор он ни разу не видел живого клопа! Лесные не в счет, это совсем другие насекомые. В хрущобе, где он жил в двадцать первом веке, водились только тараканы — правда, их было много. В Лефортовском же дворце клопов не было, и в Летнем тоже. И вот они нашлись на немецком постоялом дворе, но поймать хотя бы одного оказалось не так просто.
Надо сказать, что легендарный клоп, про которого Новицкий много читал, но смог увидеть только сейчас, разочаровал молодого царя. Какой-то он был мелкий и медлительный, а, посаженный на руку, даже не пытался кусаться, а явно хотел только одного — побыстрее удрать. Правда, вонял он как положено, то есть столь же противно, как и коньяк. Для истребления коего запаха Сергей и залил все углы в комнате керосином.
— Ой, как интересно! — всплеснула руками цесаревна. — Петя, ведь у меня на Тверской сии мерзкие твари тоже недавно появились! Прямо как есть всю искусали, кое-где до сих пор красные пятна не все сошли. Показать? Ну, раз не надо, тогда не выделишь ли на борьбу с ними немного этой чудодейственной жидкости — скажем, литр в месяц?
— Хорошо, выделю. Ты только не обижайся, я еще раз напомню — если начнешь продавать налево излишки, то половину денег — мне. И не вздумай, пожалуйста, уронить цену! Ниже ста пятидесяти рублей за шкалик не опускайся.
— Конечно, Петенька, я же не дура. Можно, я тебя в знак благодарности поцелую по-родственному?
— Можно, но только в процессе этого не забывай, что я уже скоро месяц как женат и изменять жене совершенно не собираюсь.
Так как день прибытия посольства выдался пасмурным, то король не отказал себе в удовольствии пройтись по Берлину — правда, на всякий случай надев плащ с капюшоном. Компанию его величеству составил генерал Докум, а вскоре к ним присоединился лейтенант Леман, сопровождавший наследника в Россию, а ныне вернувшийся на родину вместе с ним. Они, не привлекая внимания, вышли на Грюнштрассе, где для расположения русского посольства были выделены два дома. Там суетились люди, ими распоряжалась энергичная молодая дама — ее звонкие команды далеко разносились по тихой до прибытия русских улице.
— Лейтенант, почему она заявила этому почтенному господину, что имела интимные отношения с его матерью? — поинтересовался генерал, неплохо, но не в совершенстве знавший русский язык.
— Это непереводимое русское словосочетание, ваше высокопревосходительство. Им можно выразить все, что угодно. В данный момент при помощи него цесаревна выразила свое неудовольствие шталмейстеру за избыточные, по ее мнению, траты в дороге.
— Серьезная женщина, — одобрительно кивнул король, — и бережливая к тому же, что весьма похвально. Не знаете, куда она послала того офицерика, что кинулся прочь аж самым натуральным галопом?
Лейтенант, наклонившись к королевскому уху, вполголоса объяснил про адрес.
— Не в буквальном смысле, ваше величество, — счел нужным внести дополнительные пояснения Леман. — У русских принято посылать в данном направлении, когда они желают не только чтобы собеседник как можно быстрее их покинул, но и дать ему понять всю степень неуважения, к нему испытываемого.
