Говорят, что полюбить человека — это значит даровать ему силу, способную уничтожить тебя, и вера в то, что он никогда не использует ее против тебя. Ветер… я не знаю, в какой момент отдала тебе эту власть, иногда мне кажется, будто бы я уже родилась с твоим образом в сердце.
Ты сделал меня сильной, показал, что такое настоящая любовь. Лишь рядом с тобой я чувствую себя живой и теперь просто не смогу жить без этого пьянящего чувства свободы, которое подарил мне мой Ветер.
Моя жизнь никогда не будет прежней: раз приблизившись к солнцу, уже не сможешь довольствоваться светом звезд.
Я не представляю своей жизни без тебя и решила, раз не смогла задеть твоей души, то хотя бы попробую спасти ее. Мне мучительно думать, что твоя бессмертная душа будет навечно в услужении духа Войны. Ты и так настрадался, с лихвой расплатившись за свои грехи, и достоин покоя. Я долго раздумывала над поступком Умилы и поняла, что это и есть настоящая любовь.
Любить человека так сильно, что ради его счастья готов пожертвовать собой — вот истинное чувство. Когда шаманка рассказала, что лишь добровольно отданная жизнь, как жертвоприношение, сможет освободить тебя от клятвы, я поняла, что это моя судьба.
Я не знаю, что ждет меня там, за чертой, но молю лишь об одном, пусть там будет ветрено, чтобы я всегда могла ощущать тебя в своих волосах…
Молитва:
Береги его, Господи, я не смогу сама,
мне на это не хватит ни мужества, ни ума,
лишь любовь моя дальняя — ладанка на груди…
береги его, ангелов горних не отводи.
и когда одиночество станет невмоготу,
отодвинь пустоту, как базальтовую плиту,
подскажи ему, Господи, женщину, строчку, свет —
пусть они будут рядом, я не ревную, нет.
если прошлое гонится — свора голодных псов,
дай укрыться ему, понадёжней задвинь засов,
если пропасть безвестная ждёт его на пути,
он, конечно, шагнёт, только ты его подхвати.
я отдам ему голос и сердце, ещё — крыло,
мне — спасибо тебе — в этой жизни и так везло
…но шепни мне, шепни, если это произошло:
он летает во сне, и в небе ему светло.
(С. Холодова)
* * *
Снег…
Так много снега. Куда ни глянь, до самого горизонта все белым бело…
Бейлик не помнил, как долго он уже в пути. После того, как своими руками предал тело Арии земле, время будто остановилось.
Он не чувствовал ни усталости, ни холода, даже щемящей боли в груди. Лишь одна пустота…
Воин покинул деревню язычников и направился на север, гнал коня, без устали двигаясь вперед, пока животное под ним не захрипело от усталости. Когда Лютый не смог двигаться дальше, Ветер без колебаний оставил его в первой попавшейся деревне и продолжил путь пешком.
Местность вокруг менялась, на смену осени пришла зима. Бейлик чувствовал, что истощен, что не только его тело, но и душа медленно угасает от терзавшей изнутри тоски и чувства вины.
Он не смог защитить Арию, вместо этого она спасла его, пожертвовав своей жизнью.
Бейлик не мог с этим смириться, у него оставалась последняя надежда, и прежде, чем умереть, он собирался попробовать вернуть любимую.
Расспросив местных, он с трудом отыскал небольшой дом, занесенный снегом под самую крышу. Протиснувшись к двери, воин открыл ее и шагнул внутрь.
— Кого там черти принесли? — послышался ворчливый голос Ледена, а через мгновение показался и сам старик. Смерив незваного гостя хмурым взглядом, он проскрипел:
— Заходи, коль пришел. Дверь закрывай, нечего хату выстуживать. — Ветер окинул взглядом скромное убранство комнаты, отмечая в каком запустении живет старик, и прикрыл дверь.
— Отвез, значит, внучку к матери?
— А чАго ей тут делать? Умений у нее ведовских как не было, так и нет. Видать последний я в нашем роде… — вздохнул Леден, пристально рассматривая Бейлика из-под седых бровей.
— А девчонка где? — воин отвел взгляд, и старик не стал больше расспрашивать, сразу сообразив.
— Померла, значит… Жаль, такая ладная была…
— Леден, я поэтому и пришел… помоги, вернуть ее. Возьми мою жизнь, но пусть она живет! — в голосе Ветра было столько отчаяния и мольбы. Он готов был упасть на колени и умолять старца выполнить его просьбу.
— Да ты чего, окаянный! Оттудова не возвращаются! Грех даже думать о таком. Я не смог твою душу от клейма смерти очистить, а о таком даже говорить не хочу. — Бейлик с силой ударил кулаком по столу.
— Ты — моя последняя надежда. Если уж ведун не сможет ничего сделать, то я пойду и сдохну на улице, как пес. Жизнь без нее не имеет смысла…
— Смирись, сынок. Она в лучшем мире… — воин вскочил и заметался по комнате, будто загнанный зверь.
— Она должна жить в этом мире! Ария умерла по моей вине… — торопливо достав склянку с зельем, которое сварила Умила, и алую ленту, воин выложил все это на стол и заговорил:
— Наши жизни связаны заклятием на крови. Ведьма сварила это зелье, и оно переплело наши судьбы, так она сказала…
— А енто та лента, о которой ты рассказывал? — старик опасливо покосился на алый кусок материи.
— Да. — Леден пожевал нижнюю губу, будто обдумывая что-то, а потом проговорил:
— Жди тут, попробую, может чего и получится… заклятия на крови они самые сильные.
Бейлик смотрел, как старик поднимается, берет склянку с зельем и, едва переставляя ноги, идет к выходу. Когда он скрылся за дверью, воин почувствовал, как в глубине души шевельнулась надежда.
Он прождал Ледена до глубокой ночи. Все это время Бейлик молил лишь об одном: чтобы старцу удалось уговорить духов, забрать его душу в обмен на жизнь Арии.
Ветер сидел в абсолютной темноте, полностью погруженный в свои мысли, когда услышал шаги Ледена. Дверь отворилась, и ведун появился на пороге, держа в руках деревянную плошку.
— Ты уверен, что готов пожертвовать собой, ради нее?
— Более чем. — старик улыбнулся в темноте, явно довольный ответом, и протянул Бейлику зелье.
— Тогда должно получиться. Пей. — воин обмотал вокруг ладони алую ленту, пропустив ее края сквозь пальцы, и взял протянутую плошку.
Глотнув мутную жидкость, Бейлик ощутил, как кровь застывает в его жилах. Перед глазами все поплыло.
Сердце замедлило свой бег. Он понял, что умирает…
Ощущая, как дыхание с трудом вырывается из его груди, Ветер почувствовал благодарность.
Старик не смог ничего сделать и, решив облегчить его страдания, принес ему яд.
Это была последняя мысль, промелькнувшая в его голове, прежде, чем сердце воина навсегда остановилось.
