Де Ре молча кивнул.
– Тогда, господа, все свободны! Поднимайте своих людей, мы с рассветом выступаем!
Получившие хоть какую-то определённость военачальники задвигались и с короткими поклонами в сторону Алансона и Жанны потянулись к выходу. Она тоже не стала задерживаться. Только благодарно кивнула де Ре и, придерживая раненную ногу, вышла. Алансон хотел было узнать, что барон шепнул Жанне, когда пришёл, но не успел. Де Ре выскочил вслед за ней так, словно за ним гнались.
– Вы забудьте, что я сказал вам утром, – почёсывая нос, с некоторым смущением, сказал оставшийся в шатре Монморанси. – Я имею в виду то, что её надо было вывезти перед войском любой ценой. Думаю, у Лесной башни, Жанна может ничего не опасаться – я стану первым, кто закроет её собой в случае чего.
– Вот уж нет, барон, – ответил Алансон. – Эту честь я не уступлю никому.
* * *
Рано утром, удивляя защитников города, собравшихся над воротами, французское воинство двинулось в обход. Им вслед полетели насмешки, улюлюканье и брань, а затем и стрелы. Отступающие солдаты хмуро оглядывались, отвечали ещё худшей бранью, но кое-кто и среди них уже начинал бормотать о том, что в святой праздник воевать не следовало.
Де Ре ехал мрачный. План Жанны, конечно, сулил надежду на успех. И, будучи опытным бойцом, маршал прекрасно понимал, что если они и могут прорвать оборону, то только так, как она предложила. Но интуиция того же самого опытного бойца заставляла тревожиться из-за каких-то дурных предчувствий, вместо того, чтобы испытывать обычный боевой азарт. После совещания у Алансона, когда де Ре почти бегом вернулся к себе в шатёр и взглянул на Клод, он увидел лицо человека, потерявшего всякую надежду.
– Ты знаешь, что она задумала? – спросил барон.
– Знаю, – бесстрастно прошелестело в ответ.
– И что ты думаешь? У неё получится?
– Не знаю. Может быть… Но, думаю, вам следует быть рядом – какое-то предательство обязательно свершится. Последнее время оно так близко, что я постоянно его ощущаю.
На мгновение де Ре лишился дара речи.
– И ты не попыталась её остановить?!
Клод посмотрела на него, и глаза её, кажется впервые в жизни, были полны гневом.
– Кто я такая, чтобы останавливать Жанну?! Я всего лишь обещала быть с ней до конца, потому что она просила об этом! А просила она потому что сомневалась, достаточно ли сильной окажется среди всех этих испытаний и хотела знать, что рядом есть хоть одно надёжное плечо! Вот и вся моя миссия. Никто не просил меня советовать Жанне, как ей поступать под Орлеаном и Патэ, и она делала то, что считала нужным. Сейчас она уверена, что надо сделать так. Пусть делает – не мешайте. Я могла советовать ей вернуться, когда был мир, могу предупредить об опасности, которую смутно чувствую. Но здесь сейчас война, а уж как воевать Жанна знает лучше многих…
Возразить де Ре было нечем. Однако, поднимая своих людей, среди всей этой, привычной для любого рыцаря суеты, он сам чувствовал себя так, словно забыл что-то очень важное, о чём впоследствии обязательно пожалеет. Клод он распорядился отправить с Сен-Дени, куда уже перебралась королевская свита и сам Шарль. Однако, наставляя своего лекаря, де Ре особенно упирал на то, чтобы круг общения девушки был как можно уже.
– Найди какую-нибудь сиделку. Лучше всего из Поршеронской общины – они, как мне говорили, не любопытны и не болтливы – чтобы умела готовить и могла помочь тебе с врачеванием, если вдруг что… Купи коня на всякий случай, и ухаживай за ним сам. Если возьмём Париж, я пришлю за вами надёжных людей. Не возьмём… Тогда сажай Клод на коня и вези к герцогине Анжуйской. Ты понял? Только к ней – больше никуда! Но даже там не ори на каждом углу кого привёз…
Свои слова он сопроводил щедро набитым кошельком. После этого, сделав ещё несколько распоряжений, барон отправился к герцогу Алансонскому, которому, довольно сухо сообщил, что Клод жива, и что против плана Жанны она ничего не имеет.
– Я так и знал! – воскликнул герцог. – Мы должны победить, маршал! Днём мне казалось, что всё пропало, что фортуна повернулась спиной из-за нашего самоуправства. Но не может же она благоволить этому трусу Шарлю, в самом деле! Пускай сидит, дожидается, когда ему принесут Париж, словно сваренное яйцо! Он уже достаточно себя показал, как никчёмный стратег, теперь лишь бы не мешался. Как только Жанна въедет в столицу, заткнётся столько продажных ртов при дворе, что мы сами услышим и святых, и ангелов!
Де Ре криво усмехнулся в ответ.
– Аминь, ваша светлость.
– Не сомневайся – так и будет!
Но де Ре почему-то сомневался. А когда к войску вышла Жанна, отражение своих сомнений он увидел и на её лице. Девушка была бледна и, по всему видно, слаба. Её ещё пытались приветствовать, как прежде, но теперь уже далеко не все. Нестройный разнобой голосов только усилил всеобщее угнетение. А потом войско двинулось в обход лениво, со скрипом, как рыцарь в повреждённых доспехах, которому во чтобы то ни стало нужно взять реванш на ристалище.
Первыми не поверили своим глазам разведчики, посланные вперёд. За ними замерли подошедшие передовые отряды. И все последующие, по мере приближения и узнавания, останавливались и смотрели вперёд со странным недоумением, до конца, наверное, ещё не понимая и, может быть даже надеясь, но по оцепенению остальных интуитивно чувствуя, что всё кончено.
Мост через Сену, на который возлагались такие надежды, горел.
Взошедшее солнце делало пламя белёсым и нестрашным, и почти незаметным на сложенных неподалёку брёвнах, которые начали заготавливать ночью для дополнительных переправ. Казалось, их ещё можно потушить! Но чёрный дым, поднимающийся над рекой, словно саван, затягивал не только окрестности, но и все надежды. Было ясно, что мост уже погиб. И даже если удастся погасить брёвна, и отыскать среди них несколько, пригодных для строительства, их всё равно будет мало, да и спасительное время уже безнадёжно упущено!
Выехавший чуть вперёд бледный Алансон повернулся к Жанне.
– Что будем делать?
Он явно был потерян, но сдаваться ещё не хотел. Совершенно не представляя, что тут можно предпринять, герцог свято верил, что Жанна найдёт решение…
– Я не знаю.
– Что?!
Он повернулся к девушке всем корпусом, заставляя захрипевшего коня повернуться следом.
– Я не знаю, – повторила Жанна.
– Вброд не перейти – ближайший забит кольями, – оповестил всех подъехавший Ла Ир. – Мои люди уже тушат брёвна, но, может, следует послать кого-нибудь потушить и…
В этот момент прогоревшая центральная часть моста обрушилась. Рыцари, собравшиеся возле Жанны и Алансона, вздрогнули, а их кони попятились.
– Уже не нужно, – мрачно констатировал Монморанси. – Теперь бы послать в Поршерон, чтобы разбирали всё дома, которые остались.
– Время будет совсем упущено, – жестким от сбывшихся предчувствий голосом сказал де Ре. – Но пытаться всё равно следует. Можно попробовать спасти то, что осталось от моста и починить его тем, что есть под рукой. Пожертвуем несколькими телегами… Победа того стоит, – добавил он не совсем уверенно.
Все посмотрели на Жанну. Девушка, словно завороженная, не отрывала глаз от горящего моста и, казалось, совсем не слушала того, что говорилось вокруг. Бледная, откровенно уставшая, она держалась в седле, превозмогая боль, природа которой вряд ли была только физической.
– Кто мог поджечь мост? – еле слышно спросила Жанна.
Потон де Ксентрайль озадаченно пожал плечами.
– Отчаяние иногда делает людей умными. Могли и парижане… Сообразили…
– Нет. Со вчера здесь были только наши люди, которые разбирали дома. Никаких вылазок из города не было, иначе нам бы сказали… Кто поджёг мост?
– Это сделано по моему приказу, Жанна, – раздался неподалёку спокойный голос. – Точнее, по приказу короля.
Все, включая и Жанну, медленно повернулись.
Прибывший с королевским воинством Гильом де Флави сидел на своём коне спокойно, сложив руки и поводья на луке седла. Но за ним, плотным полукольцом расположился целый отряд рыцарей охраны, многозначительно опирающихся на рукояти своих мечей.
– Его величество приказал мне, в случае поражения, не допускать продолжения военных действий любой ценой. А я, зная как мало здесь ценят королевское мнение, предпочёл действовать по своему усмотрению.
Де Ре еле успел преградить путь Ла Иру.
– Ах ты, гадина! – заорал тот, нащупывая рукой булаву на седле. – Я тебя сейчас вобью в этот берег, а твоими молодцами дострою мост!
– Молчи! – прошептал де Ре.
– Я на службе, сударь, и только поэтому не объявляю вам вызов, – хладнокровно заявил де Флави. – Но, если вы не замолчите, буду иметь основания подать на вас официальную жалобу.
– Тогда ты получишь вызов от меня! – наконец пришел в себя Алансон.
– Как будет угодно вашей светлости. Только хочу заметить, что вызов ваш в этом случае меня мало коснётся. Оскорблённым сочтёт себя король, приказ которого я всего лишь исполнил. А вы из без того уже вызвали недовольство его величества своим самоуправством. И, смею заметить, весьма оскорбительным…
