В девяти деревнях не хватало рабочих рук — Сенат постановил, что, за счёт готского народа, деревням будут выделены, на время посевной, лошади и плуги.
Раньше проблемы деревни были проблемами деревни. Деревня могла рассчитывать на поддержку только окрестных деревень, но и то не всегда. Сейчас же мирскими делами всего их сообщества занимается Сенат, поэтому выходит, что все помогают всем. Не без накладок, не без сбоев, но даже со всеми недостатками Сенат показал, что он гораздо лучше, чем когда каждый сам за себя.
И все помнят, что придумал это Зевта, сын Байргана. Эйриху такой славы было не жалко, потому что он буквально чувствовал, что добьётся гораздо большего, чем учреждение Сената.
В целом, Эйриха устраивала нынешняя ситуация. Все заняты делом, посевная, а у него под началом почти пять тысяч воинов, лишь четверть которых экипирована бронями, но зато у всех нормальные топоры, щиты и копья. У гуннов должно быть примерно так же, за исключением того, что у них очень много всадников.
Пусть официально войском руководит отец, но так уж получилось, что Зевта вообще не умеет управлять отрядами крупнее пяти сотен воинов. И Эйрих понял, что отец откровенно напуган перспективой управления пятью тысячами.
А для Эйриха пять тысяч воинов — это какие-то жалкие полтумена, то есть задача детская, подготовительная.
— Где Наус? — огляделся Эйрих.
— Тут, — раздалось из-за спины.
Эйрих развернулся и увидел Нимана Науса, облачённого в кольчугу по колено и шлем с длинной бармицей. Вооружён Наус был топором и круглым щитом красного цвета — все готского изготовления.
— Сообщи всем, чтобы каждый был готов выдвинуться в поход в любой момент, — приказал Эйрих. — Гунны могут появиться когда угодно.
— Я передам всем, — ответил Ниман.
Никто в их полевом лагере не уверен в том, что встречать гуннов — это отличная идея. Гуннов ещё никто не побеждал, поэтому решение Эйриха, на которое он сподвиг своего отца, выглядело очень сомнительно. Да, он одолел отряд налётчиков гуннов, но это совсем не одно и то же, что их войско.
«Назад пути уже нет, мы либо победим, либо уже ничего не будет важно», — подумал Эйрих, направившись к костру.
Шатры они не ставили, но нарубили тонких брёвен и лапника, чтобы соорудить шалаши для ночёвки — их можно безболезненно бросить и отправиться в путь.
У готов очень плохо с бронёй, но зато всё хорошо со снабжением — провиант собирали со всех деревень, причём складировали в ближайших поселениях, чтобы было недолго везти.
Казалось бы, подумаешь, провиант — но Зевта даже не спрашивал ни о чём, возможно, он даже не задумывался о необходимости кормить такое большое количество воинов. Правда, Эйрих довольно рано взял это на себя, договорившись с Сенатом в общем, и с сенаторами в частности — общее дело сплачивало, поэтому следует ожидать поставки стрел и даже какой-то брони от некоторых деревень.
У костра сидел Зевта, пытающийся разобрать что-то в учебной табуле.
Виссарион, присутствующий здесь же, вызвался обучить отца латыни и латинской грамоте.
— Винтеро, — неуверенно произнёс Зевта.
— Vincere, господин, — поправил его Виссарион.
— А, да, точно! — хлопнул себя по колену первый консул готского народа, а затем увидел Эйриха. — Сын! Подходи, садись!
Рядом с ним сидела Эрелиева, которую пришлось взять в поход — она прошла испытание в дружину и теперь являлась полноправной девой щита. Зевте это не понравилось, потому что у него были другие планы на дочь, но он не мог публично запретить Эрелиеве участвовать в испытании, потому что древний закон гласит, что каждый гот может попытать удачу и поучаствовать в испытании. Каждый — это мужчина или женщина.
Сестре никто не мешал, но и не помогал, поэтому она продемонстрировала всё, что умела, особенно блеснув на навыках дистанционного боя — пять из пяти попаданий в мишень на дистанции сто шагов. Для начала это было неплохо.
В поединках она очень предусмотрительно вооружилась копьём и щитом, благодаря чему вышла в четвёрку лучших, пусть и проиграла последнюю схватку.
Потом она напилась в бражном доме, вместе с остальными дружинниками, после чего Эйрих был вынужден волочь её домой.
Теперь она дева меча и Эйрих выполняет обещание — она в походе.
Правда, на лошади ездить почти не умеет, но Эйрих не давал ей расслабиться и гонял на конные прогулки вокруг лагеря или поселения. Через три-четыре года она будет чувствовать себя в седле как на двух ногах, но сейчас её пределом является езда вне боя.
— Эйрих, выпей, — с усмешкой вручил ему кубок отец. — Твоё любимое разбавленное вино.
Разбавленное вино готы называли «женским» или «детским», но Эйриху было плевать, как оно называется. Он должен был что-то пить, а от сырой воды у него болит желудок, поэтому разбавленное вино было просто одним из меньших зол.
— Благодарю, — изобразил поклон Эйрих.
— Ты уверен, что нам не надо встречать их на переправе? — спросил Зевта.
— У них там повсюду разведчики, — покачал головой Эйрих. — Узнают, что мы рядом — переправятся позже и в другом месте. А нам надо истребить их, а не просто не дать переправиться.
— Отец, Эйрих никогда не рискует понапрасну, — поддержала брата Эрелиева.
— Хочу верить, — вздохнул Зевта. — Надеюсь, бог на нашей стороне.
— А на чьей же ещё? — удивлённо спросил Эйрих. — Гунны — язычники. Если бог на стороне язычников, то это не наш бог.
— Отец Григорий говорил, что гунны — это божья кара на неправедных христиан, — поделилась Эрелиева, принимая из рук Виссариона кубок с разбавленным вином. — Римляне прогневили Господа, поэтому он направил на них гуннов.
Эйрих, конечно, понимал, к чему ведёт отец Григорий, но против римлян гунны ещё не воевали. Да, они движутся в их направлении, но если они и страдают сейчас, то только из-за движения племён, оказавшихся на пути гуннов.
Объяснение появления гуннов божьим умыслом было очень удобным, но Эйрих считал, что просто время империй римлян подошло к концу и они обречены рухнуть. Остановить это нельзя, потому что готы — это не единственное племя, которое постепенно идёт на запад. Далеко не единственное.
Ещё «не билось» с заявлениями отца Григория то, что некое воинство гуннов, буквально несколько лет назад, помогало западным римлянам отражать нападение Радагайса, (2) за большие деньги, разумеется.
Радагайс был казнён, если верить слухам, пару лет назад, ровно после того, как его армию разбили под Флоренцией. Флавий Стилихон отлично сотрудничал с гуннским вождём, поэтому как-то не вяжутся заявления отца Григория о божьем наказании для римлян с этим самым сотрудничеством. Впрочем, простые селяне охотно слушали всё, что скажет священник и не подвергали всё это какому-либо сомнению. В этом-то и заключается вся прелесть духовной власти...
— Божью кару нельзя было бы нанизать на копьё или ранить стрелой, — Эйрих едва улыбнулся. — У гуннов течёт кровь, их можно убить. Они люди, пусть и выглядят не так, как мы.
И всё-таки, мысли об этом провальном вторжении Радагайса не давали ему покоя.
Кто такой Радагайс? Это вестгот, причём из тех, что остались за Дунаем, то есть под рукой гуннов.
Противоречивые слухи с севера твердят, что Радагайс начал сеять смуту среди квадов, гепидов, алеманнов, готов и вандалов, подговаривая всех сняться и уйти из-под руки гуннов дальше на юго-запад, чтобы там, подальше от кочевников, жить себе припеваючи. Эйрих понимал его, потому что сам делает то же самое, но вот у Радагайса не хватило ума хорошо всё продумать.
Римляне очень быстро узнали, что к ним движется огромное сборное племя, поэтому Флавий Стилихон выделил несколько легионов, а также отправил гонцов к гуннам, чтобы уговорить кочевников оказать поддержку в борьбе против их бывших подданных.
И гунны, пусть и за большие деньги, согласились поучаствовать в демонстративной казни предателей. Казнь состоялась под Флоренцией, которую так сильно хотел взять Радагайс.
