— Это полковник вам сказал? — спросил Саша, глядя в пол.
— Да при чем тут полковник! Что вы с ним, пардон, водку глушите, знает весь Кабул!
— Ваше высокоблагородие…
— Что «высокоблагородие»? Я десять лет уже высокоблагородие! И таких сопливых щенков, как вы, у меня перед глазами прошло знаете сколько?… Куда?… Сидеть! Тоже мне, нашел время и место шляхетский гонор показывать!
Поручик уселся на место, с которого только что вскочил. Щеки его пылали от стыда. Подумать только: его, боевого офицера, отчитывают, как мальчишку! Разве можно это терпеть? Да…
— Распрыгался тут! — продолжал полковник. — Нет тут вашего батюшки, Павла Георгиевича. Уж не посмотрел бы, думаю, на золотые погоны, спустил бы портки…
Грум- Гржимайло махнул рукой и тяжело обронил:
— Одним словом, в канцелярии корпуса уже готов приказ о вашем, поручик, переводе в Туркестан. Послужите где-нибудь в волчьем углу свое, намотаете на ус…
— Я могу идти? — деревянным голосом вставил Бежецкий, думая про себя: «Вот и вся твоя карьера. Вот и геройство…»
— Нет, — отрезал полковник. — Не можете. Знаю я вас, «вишенок»: пойдете на квартиру, пистолет к виску и бац — мозги на стену. Кисейные барышни, черт бы вас побрал. По идее, до отправки в Империю надо бы вас под замком подержать, да… В общем, так. Вам предоставляется случай все исправить.
— Ваше…
— Молчать! — прихлопнул ладонью-лопатой бумаги на столе полковник. — Слушать меня!
Он поднялся из-за стола и, прихрамывая, принялся прохаживаться взад-вперед по тесной комнате.
— Случилось чрезвычайное происшествие, — принялся он излагать монотонно, будто читая по бумажке. — На передовой пост строительства железной дороги совершено нападение. Скорее всего, туземцы, хотя возможны различные варианты вплоть до диверсионной группы англичан. Убито несколько рабочих, два инженера-путейца и до десятка конвойных. Раненых тоже достаточно. Но дело не в этом… Нападавшие увели с собой четырех пленных.
Грум- Гржимайло остановился напротив притихшего поручика и посмотрел ему в глаза тяжелым медвежьим взглядом.
— Трое — двое рабочих и инженер — найдены почти сразу. Изуродованы и убиты. Вполне в духе башибузуков Хамидулло.
— А четвертый? — спросил молодой человек, отлично понимая, что все, сказанное доселе, — вступление, не более.
— А четвертый исчез. И четвертый этот — чиновник железнодорожного министерства. Статский советник, между прочим. Да вы его знаете.
— Откуда?
— Да на рождественском балу он вас осадил, не помните? — сощурил глаз полковник. — Я вот лично хорошо запомнил.
Конечно же, Саша помнил эту безобразную сцену и все, что за ней последовало. Он опустил голову.
— Все бы ничего, поручик, — продолжал Грум-Гржимайло. — Но он ведь направлен сюда с инспекцией. В Санкт-Петербурге недовольны, что строительство необходимой Империи как воздух магистрали идет черепашьими темпами. И поэтому статский советник просто обязан был найти и представить там, — толстый полковничий палец указал в низкий потолок, — виновных в задержке. И что вместо этого?
Повисла пауза.
— Вместо этого мы, те, кто обязан беречь и защищать гражданских лиц здесь, в Афганистане, даем его утащить грязным туземцам… Короче. На поиски пропавшего чиновника отряжены все возможные в нашем положении силы. Дело опасное — из-за авантюры покойного шаха горы, и раньше-то неспокойные, превратились в разворошенный улей. Поэтому идут строго добровольцы. Что вы скажете, поручик?
— Я готов, — просто ответил Александр и поднялся на ноги.
Полковник долго смотрел на него, а потом отвел глаза.
— Я не сомневался. Но одного вас мало. Вы можете поручиться, что наберете пятерых добровольцев из своего взвода?
— Могу поручиться за весь взвод.
— Ну, — несколько смягчился полковник, — всего не нужно… Отберите пятерых. Радиста — обязательно. И чтобы не было семейных. Вы понимаете…
— Понимаю. Разрешите идти?
— Идите, поручик. Час вам на сборы, а потом — к капитану Михайлову. Будете в его команде.
И добавил вслед, когда дверь закрылась за Бежецким:
— Храни тебя Бог, поручик…
— Драгун? — прокричал капитан, когда Александр отрапортовал о прибытии в его распоряжение: винты, даже работающие вхолостую, не давали говорить обычным тоном.
— Улан! — ответил Саша, придерживая головной убор, сносимый ветром.
— Молодцом! Грузитесь в третью машину — там как раз осталось место на семерых. Ничего, в тесноте, да не в обиде!
— Кто седьмой?
— Ждем еще одного! Запаздывает, стервец! Пять минут, — офицер постучал ногтем по наручным часам. — И все — ждать я больше не могу. Семеро одного не ждут!
Группа Бежецкого уже привычно разместилась на дырчатых дюралевых скамейках по бортам вертолета, беззлобно переругиваясь и перешучиваясь с сидевшими там солдатами, среди которых было немало знакомых по «конопляным рейдам» и вообще, а он сам все стоял у проема люка. Он знал, что бойцы, конечно же, оставят командиру самое удобное место.
— Прапорщик Ламберт, — представился чернявый крепыш, весь квадратный от навешанной на него амуниции, спрыгивая на бетон рядом с Александром. — Вы с нами?
— Поручик Бежецкий, — ответил молодой человек, с неудовольствием отметив промелькнувшую на подвижном лице офицера улыбку: видимо, у худой славы, как говорят, в самом деле — длинные ноги. — Мои солдаты уже внутри.
— Закурите? — предложил прапорщик, несколько смущенный холодным тоном поручика, протягивая мятую пачку.
— Не курю, — отвернулся Саша.
— Как знаете… — вздохнул пехотинец, вынимая сигарету. — А я покурю. В воздухе не удастся… А кого ждем? — поинтересовался он, деликатно дымя в сторону: мог бы и не стараться — дым все равно тут же развеивало ветром от лениво вращающихся лопастей.
— Да вот, еще кто-то должен подойти, — пожал плечами поручик, уже жалея, что был чересчур резок с общительным офицером. — Мне капитан Михайлов говорил…
На краю поля затормозил автомобиль, и от него, спотыкаясь, гремя чем-то на ходу, к вертолетам кинулась несуразная фигура.
— Эт-то что еще за чудо? — Ламберт быстро, в две затяжки, докурил сигарету и растер каблуком окурок. — Неужели к нам?
Незнакомец действительно выглядел чудно: в сползающей на глаза каске, плохо подогнанном по фигуре, подпрыгивающем при каждом шаге бронежилете, автомат волочится прикладом по бетону…
— Кто таков? — окинул взглядом «пришельца» Михайлов, силясь распознать его чин.
