План приняли, однако Скат вряд ли дожил бы до своих седин, если бы не предвидел некоторые возможные неприятные неожиданности, поэтому стал готовиться к бою задолго до Дардана, у самого входа в Геллеспонт. И не прогадал. Неоптолем из Дардана ушел. Тимофей сразу понял это, едва увидел, как прямо по курсу из-за мыса Лект появилась гемиолия критян. Она была послана в разведку и, судя по скорости ее возвращения (весла гемиолии пенили воду в темпе, явно не походном), наткнулась на что-то важное.
Выскочив на идущую широким фронтом эскадру, кормчий гемиолии быстро сориентировался и направил судно к флагманской пентере. Когда корабли сблизились на расстояние стадии, на обоих келевсты отдали команду сушить весла. Выждав еще немного, Тимофей сложил ладони рупором и прокричал:
— Что случилось?
— Множество кораблей! — ответили с гемиолии, — идут на юг!
— Понтийцы? — спросил трибун Постумий, стоявший на башне рядом с египетским навархом.
Вопрос был явно риторический и Тимофей не стал отвечать.
— Идут в боевом порядке?
— Вроде нет! Многие под парусами!
— В проливе под парусами? — спросил Постумий.
Триерарх Мелеагр, командир "Птолемаиды", присутствовавший здесь же, на башне, облизнул указательный палец, оценил ветер и кивнул.
— Вполне возможно, — подтвердил Тимофей, который безо всякого облизывания пальцев всей кожей чувствовал малейшие изменения в силе и направлении ветра, — десять стадий в самом узком месте, а тут, у входа, вдвое шире. Если они идут походной колонной... — наварх снова повернулся к разведчикам, — вас заметили?
Гемиолия подошла совсем близко к "Птолемаиде" и можно было не драть глотки.
— Не знаем, мы видели их издалека, и сразу же повернули назад.
— Возвращайтесь к своим.
На гемиолии опустили весла на воду и она, лихо развернувшись, понеслась на левый фланг, к пиратам Леохара. Тимофей повернулся к Постумию и Мелеагру.
— Готовиться к бою. Передать приказ на все корабли, только без шума. Твои римляне, Постумий, своими трубами способны мертвого разбудить и уж точно предупредят врага, даже если он в двадцати стадиях. Спускаемся.
На палубе к Тимофею подошел Лукулл.
— Неоптолем?
Наварх кивнул.
— Что ты намерен предпринять?
— Разбить его, — наварх вытянул руки в стороны и один из матросов принялся обворачивать его плотной тканью льняного панциря.
Доспех наварха даже не был усилен металлическими пластинками, тогда как легат задолго до появления противника облачился в кованный нагрудник, воспроизводящий гераклову мускулатуру.
На башне пентеры подняли гоплитский щит, выкрашенный в красный цвет.
— Эоситей, — позвал наварх безусого худощавого юношу в доспехах, гораздо более дорогих, чем его собственные, — спеши к Дамагору, передай ему, пусть уходит ближе к берегу, там его будет хуже видно. В бой вступит только по звуку трубы.
Юноша метнулся на корму, перелез через борт и исчез. Посыльная весельная эпактида, которую "Птолемаида" тянула на буксире, отцепившись от флагмана, заскользила к отряду Дамагора.
— Он узнает звук? — спросил Лукулл.
— Да, все оговорено заранее.
— Ты ставишь его в засаду?
Тимофей кивнул.
— На фоне берега его триеры увидят не сразу, они не имеют башен и низко сидят. Мы не будем огибать мыс. Пусть это сделает Неоптолем.
Повинуясь условным знакам, поднимаемым на шестах (мачты на всех кораблях давно убраны), триеры и пентеры союзников сближались, сбиваясь в довольно плотное построение.
— Ложимся в дрейф, Мелеагр, — сказал триерарху Тимофей, — течение нам благоприятствует.
— Каким образом? — поинтересовался Лукулл.
— В Геллеспонте поверхностное течение направлено из Пропонтиды в Эгейское море. Нас будет сносить назад.
— А если было бы иначе?
— Потащило бы вперед и к берегу. Укрываться за мысом стало бы сложнее. Враг увидел бы нас загодя и подготовился, убрал мачты, перестроился.
Лукулл только покачал головой, дивясь познаниям наварха.
Примерно через час, согласно показаниям клепсидры[94], над мысом заметили тонкую струйку дыма.
— Что это? — спросил Гай Постумий.
— Я думаю, мы обнаружены, — ответил Мелеагр.
— Как?
— Неоптолем может себе позволить разведку конным разъездом по берегу. Даже странно, что нас заметили только сейчас.
— Значит, внезапный удар теперь невозможен?
— Выходит так. Дальнейшее ожидание бессмысленно.
— Так же, как и засада Дамагора, — сказал Лукулл.
— Ну уж нет, — возразил Тимофей, — легат, сейчас все зависит от твоего авторитета. Нужно, чтобы твой человек немедленно отправился к Леохару и передал приказ идти в атаку. Я хочу, чтобы Псы ввязались в бой, быстро его проиграли и обратились в бегство.
— Притворное отступление?
— Да. Это рискованное предприятие и боюсь, Волк может приказ из моих уст проигнорировать.
— Понятно. Публий Ацилий, ты слышал слова наварха?
— Да, мой легат, — откликнулся один из трибунов в свите Лукулла.
— Поручаю исполнение тебе. И пойдешь в бой на корабле Леохара, как гарантия, что его не бросят на произвол судьбы.
— Так точно.
— Заставь Неоптолема обогнуть мыс... — сказал Тимофей.
— ...и проси за это любую награду, — закончил за него Лукулл.
* * *— Распределить их по разным кораблям, легат?
— Зачем? Думаешь, они могут представлять угрозу?
— Я бы не исключал этого. Два десятка человек, настроенных враждебно, в пылу битвы могут ударить нам в спину.
— Допустим, они смогут захватить корабль. И куда потом денутся?
— Я предлагаю не рисковать.
— Хорошо. Раздели их.
Узнав о решении Лукулла, Север усмехнулся:
— Осторожность никогда не повредит, Луций Лициний?
Вопрос не достиг ушей адресата, ибо легат не удосужился посетить марианцев лично. Приняв решение и отдав команду подчиненным, он сразу же выкинул из головы пленного трибуна и его людей. Север поинтересовался у Постумия, что тот думает о решении легата, но наткнулся на непроницаемую маску вместо живого лица. Трибун Гай решения командующего обсуждать не собирался. Истинный солдат. Итак, план Фимбрии полностью провалился. Что же теперь делать? Смириться и отдаться на волю судьбы? Что-то в последнее время все, к чему он прикасается, рассыпается в труху. Север не смог совладать с потоком эмоций, хлеставших через край.
— Вы — стадо упрямых баранов!
— Ты слишком много говоришь, марианец, — холодно ответил Постумий.
— Я римлянин! Такой же, как и ты. Мы должны сражаться против общего врага, а не друг, против друга!
— Вы, марианцы, все такие восторженные идиоты? Залили улицы Города кровью и при этом имеете наглость утверждать, что вы такие же римляне? Вы убили моего брата. Будь моя воля, я изрубил бы тебя на мелкие куски.
