Ознакомительная версия.
– Да!
– Отлично, в обоих случаях это вам поможет, – продолжил наставление Беппе, – мы не успеваем углубиться в нюансы древнего искусства, поэтому попытаемся освоить азы. Даже мастеру Койсанат необходимо коснуться противника хотя бы слегка. Малейшее расстояние может исключить или исказить воздействие на организм. Самое простое средство защиты от Койсанат: нейтрализовать руки оппонента, например, ударом тяжелым предметом по пальцам или кистям. В старые времена инквизиция эффективно применяла перчатки святой Женевьевы. Но, согласитесь, в настоящее время будет крайне неполиткорректным надевать стальные предметы на любое лицо, а точнее, на конечности лица, показавшегося нам подозрительным. Поэтому вы должны следовать правилу дайме[134]. Абсолютно любой человек, который находится рядом с вами на расстоянии вытянутой руки, – реальный враг. В момент его приближения вы должны отрешиться и представить, что ваша кожа из стали, полностью, во всех точках собственного тела. Идеально, если вы создадите образ зеркальных доспехов. Лучше всего, если вы будете надевать такую одежду во всех случаях, когда вокруг вас люди. Причем, как вы совсем недавно могли убедиться, неважно, доверяете вы им или нет. Теперь перейдем к практике. Я сейчас воздействую на точку Тензо, или, по-русски, Посиди.
Беппе нарочито медленно протянул руку к моей шее. Я закрыл глаза и представил сверкающую статую, которая сидит в моем кресле. Доктор коснулся моей шеи. Как показалось, ничего не произошло.
– Теперь попробуйте встать, – предложил доктор.
Я попытался пошевелиться – безрезультатно. Доктор тут же нажал на мой затылок, и контроль над телом вернулся – я смог подняться, прошелся по комнате, с интересом рассматривая полотна китайского мастера. Представлять что-либо мне не хотелось. Ведь не только южноамериканцы рождаются усталыми, русские в чем-то на них очень похожи. Если сразу не получилось, обойдемся как-нибудь.
Беппе нахмурился:
– Мне не нравится ваш настрой, господин! Сосредоточьтесь, или я не поставлю и пфеннига на вашу безопасность.
Я расслабленно кивнул. Внезапно доктор шагнул ко мне и резко нажал большим пальцем посередине моего правого предплечья. Чудовищная боль пронзила руку и отдалась в печень, судорога заставила меня рухнуть на колени. Волна непроизвольных сокращений прокатилась по всему телу, мир вокруг утратил цвет. Во рту чувствовался вкус крови.
Беппе неторопливо протянул руку к левому предплечью и предупредил:
– Если я нажму на левую точку Пейнфулли[135], вы умрете, судорога охватит селезенку и сердце.
Боль терзала, но теперь мне страстно захотелось стать той сверкающей статуей, которую я себе вообразил несколько секунд назад. Кончики пальцев левой руки будто покрылись ртутью, сверкающая жидкость распространилась дальше, до локтя. Через минуту мое тело полностью покрылось броней. Беппе коснулся моей руки, но ничего не произошло. Я увидел, что он держит в руке гвоздь Карроха. Точно такой же торчал в моей правой руке. Я вытащил его, боль прекратилась, и, чтобы не иметь должников, вонзил орудие черной магии прямо в живот Беппе. Острие сломалось с легким звоном. Доктор одобрительно кивнул и… встал на колени.
– Господин, вы должны наказать меня, – умоляющим тоном захныкал Беппе, – я вел себя недопустимо.
Мне очень хотелось от души треснуть этого сладкоречивого садиста ногой прямо по лживой харе. Но я сдержался и шагнул к коленопреклоненному доктору, чтобы его поднять.
Беппе выбросил, буквально выстрелил, руку по направлению к моей ноге. В этот раз я не сплоховал, схватил его за кисть и резко выкрутил, ожидая услышать хруст, но мой преподаватель был полон сюрпризов: сложный кувырок – и, мы оказались лицом к лицу. Беппе улыбнулся и как ни в чем не бывало продолжил свои наставления:
– Что ж, с Койсанат на сегодня достаточно. Но зеркальный доспех должен быть на вас постоянно, скоро это войдет в привычку. Теперь перейдем к сомбрэнам, или теневикам, если по-русски. Сомбрэны должны создаваться только парами. Между творцом и его детищем неразрывная связь, причем энергия распределяется так же, как и тепло: от горячего к холодному. Только в одну сторону: от человека к сомбрэну, поэтому созданный становится все сильнее и самостоятельней. При создании двух теневиков этого не происходит. Получившийся треугольник возвращает большую часть энергии человеку, причем настоящие мастера способны настраивать второго сомбрэна как генератор и получать больше энергии, чем затрачивают на поддержание функционала фантомов. Сомбрэн всегда готов защищать своего создателя, его к этому понуждает чувство самосохранения, ведь их жизни связаны: сомбрэн без человека существовать не может. Поэтому Виктор Чирчу бросился на мой пистолет, когда ему показалось, что нашей общей знакомой грозит опасность. В полезности теневиков вы еще не раз убедитесь. А сейчас я поставил кресло особым образом, прошу вас.
Прежде чем присесть на предложенное место, я дождался, пока Беппе не отошел дальше чем на два шага и осмотрел само кресло. Не найдя ничего подозрительного, опустился на прохладную белую кожу. Прямо передо мной висело зеркало. Оно состояло из трех частей. Точно такое же находилось за моей спиной. Отражение комнаты дробилось, создавая иллюзию тоннеля, уходящего вперед и назад.
Ни меня, ни Беппе не было видно, только бесконечная анфилада пустых комнат с зеркалами и картинами на стенах. Этот лабиринт захватил меня и увлек сверканием амальгамы.
– Теперь вообразите себя стоящим в коридоре впереди и позади. Когда увидите результат, выведите обоих в комнату, представляя, как изменяется треугольник вашей с ними связи.
Сколько я ни всматривался, видел только комнату, повторенную бесконечное количество раз. Не знаю, сколько прошло времени, но настал момент, когда я уже не мог напряженно всматриваться в зеркальный коридор, и внимание мое рассеялось. Я стал разглядывать складки на оранжевом одеянии монаха, изображенного на картинах, и рассмотрел, что их количество уменьшается по мере удаления монаха от наблюдателя. Мое рассеянное зрение позволило мне увидеть все восемь картин. Внезапно я понял замысел мастера: монах не удаляется – он восходит. Вначале он близок к нам и так же грешен. Об этом говорят сто восемь[136] складок его одежды, он в начале пути. Затем, по мере удаления от нас, его несовершенства тают в последовательности, обратной геометрической прогрессии: шестьдесят четыре складки, тридцать две, шестнадцать, восемь, четыре, две и, наконец, очистившийся от грехов, совершенно мудрый, идущий исчезает из виду. Но его путь не окончен, он для нас непостижим…
Ознакомительная версия.
