Ознакомительная версия.
– Южноамериканцы рождаются усталыми.
Но и после повторного сигнала никто не появился. Беппе недовольно поморщился, но нажимать на кнопку третий раз не стал. Он достал пистолет и трижды пальнул в воздух, пули без рикошета застряли в потолке, ничуть не испортив покрытие.
На этот раз где-то наверху хлопнула дверь, и раздались взволнованные голоса. По лестнице спустились Виктор и Настя. Их красные лица, беспорядок в одежде и лихорадочные движения не оставляли сомнений в том, чем эта парочка только что занималась. Увидев нас, Витька побледнел, а Настя, наоборот, стала пунцовой.
К моему удивлению, Беппе пришел в ярость:
– Что ты себе позволяешь! – заорал он, размахивая пистолетом перед носом девушки. – Где охрана? Где обслуга? Ну ладно этот, – взмах в сторону моего друга, – но ты…
– Не стоит, право… – начал я заступаться за голубков, но события замелькали с калейдоскопической быстротой, и среди них не было место моему лепету.
Витька бросился на Беппе и схватил его за руку с пистолетом. Настя неожиданно подсекла меня и прижала к полу. Я слегка опешил и пропустил момент действовать. Засомневался на долю секунды, за что и поплатился. Когда симпатичная девушка давит тебя грудью немалого объема, поневоле включается древний автоматизм: сгрести и отыметь. Но у Насти были иные планы: она нажала пальцами мне под кадыком, и я утратил контроль над телом: мог только вертеть головой и хлопать глазами.
Витька и Беппе боролись, разбрасывая мебель. Беппе провел бросок через бедро, уселся Витьке на грудь и, глядя ему прямо в глаза, сказал:
– Бехиджи асану нефер![127]
И… Витьки не стало. Раздался хлопок, и Беппе повалился коленями на пол, а там, где лежал мой друг, ничего не осталось.
– Эй, Чирчу[128], немедленно отпусти господина и никогда не смей его обездвиживать! – прорычал Беппе, и уже мне: – Это был не ваш друг, беспокоиться не о чем. Это был сомбрэн.
– Но вдруг шальная пуля… – залепетала Настя, но Беппе прервал ее звучной пощечиной. Девушка покорно склонилась надо мной и нажала на затылок. Мне хотелось повторить процедуру для моей милой секретарши, но я сдержался.
– Где мой друг? – почти спокойно спросил я ее.
Она смотрела на меня широко распахнутыми голубыми глазами, которые наливались слезами, и, поджав губы, указала наверх.
– Чирчу, у тебя был оргазм? – вдруг не к месту спросил Беппе и, не дожидаясь ответа, побежал вверх по лестнице, одновременно связываясь с кем-то по сотовому телефону. – Немедленно все в дом, срочно вызови моих помощников, ситуация пять плюс, пусть тащат все необходимое, – кричал доктор в трубку.
Я бросился следом, оттолкнув опустившую голову Настю. На втором этаже Беппе вбежал в комнату с распахнутой дверью.
На просторной кровати лежал бледный Витька, прикрытый белой простыней. Его охранял еще один сомбрэн-близнец, похоже, я начал их отличать от людей.
– Бехеджи асану нефер! – развеял сомбрэна доктор и рывком обнажил моего незадачливого друга.
На Витьку было страшно смотреть: плечи багровели кровоподтеками, правая рука явно сломана, а гениталии были чудовищного размера, как у гнома из порномультиков.
– Да… Чирчу во всей красе, – сокрушенно вздохнул Беппе, приступив к осмотру инвалида сексуального фронта, – ее вагиной можно орехи колоть, а когда она достигает пика удовольствия, то ее рук и ног тоже стоит опасаться: не всякая слониха с ней сравнится в силе. Мы пятерых сотрудников потеряли как полноценных людей, пока разобрались. Будь ваш друг послабее сложением, последствия могли быть более тяжкие.
Когда доктор прикоснулся к Витькиному многострадальному достоинству, раненый застонал, но в себя так и не пришел.
– Так, член понятно чем деформирован, а яички? Ага, Чирчу, когда коленями его бедра сжала, то одно яичко в промежность попало, – разговаривал сам с собой Беппе, – правое плечо сломано, ведь она левша, левое целое – просто отек, больной в искусственной коме, вызванной воздействием на точку Карачун. Это правильно, спасает от болевого шока. Яички и член необходимо ампутировать, пока не началась гангрена.
Я вздрогнул и с ужасом уставился на Беппе. Он улыбнулся:
– Врачебная шутка, но с толикой горькой правды – одно яичко все-таки лучше удалить, остальные причиндалы спасем, будут как новые, даже лучше. Детей иметь сможет, если доживет и захочет.
В комнату бегом ворвались трое парней и девушка в белых халатах, с саквояжами и штативами в руках. Меня вежливо оттеснили к выходу. За считаные минуты спальня превратилась в операционную. Мощная рампа осветила постель, появились приборы и капельницы. Беппе огромным шприцом стал накачивать плечо Витьки каким-то раствором, да так, что оно увеличилось в несколько раз. Потом доктор выкрутил многострадальную конечность, что-то тошнотворно и оглушительно хрустнуло, и я понял, что с меня хватит, развернулся и ушел.
Внизу стояла Настя, или Чирчу, не знаю, как и называть это существо. Заметив, что я смотрю на нее, она низко опустила голову. Ясно, ожидает приговора. Ну что ж, получите и распишитесь.
– Во время нашего нахождения здесь и впредь, до выздоровления Виктора, я не желаю тебя видеть! Пусть он решает, как с тобой поступить! А до той поры я хочу, чтобы ты трудилась физически. Как, пусть Беппе решит. Думаю, это пойдет на пользу – дурь из головы выветрится.
– Спасибо, – пролепетала она и быстро удалилась.
Гостиная наполнилась людьми, все были заняты делом: что-то перетаскивали, устанавливали оборудование, сновали вверх и вниз по лестнице. Я посмотрел на это броуновское движение, заметил, как они меня почтительно оббегают, понял, что только мешаю. Своему другу сейчас я не могу помочь, даже морально, так что можно искупаться. Вдруг понадобится срочно сменить дислокацию, тогда и вовсе не придется пятки намочить.
Когда я вышел из дома, за мной тут же увязались четверо автоматчиков. Бдят молодцы, одобряю. Лучше перебдеть, чем недобдеть. На минуту задержавшись, я осмотрел дом-крепость снаружи. А ведь в нем не меньше десяти этажей. Странно, а со второго лестницы вверх не было, я точно помню. Еще одна загадка. В последнее время вокруг столько таинственного, что хочется чего-нибудь простого, не требующего напряжения ума – купание подходит идеально. Я показал своим спутникам плавательные движения и бросился вниз по лестнице, перепрыгивая через несколько ступеней зараз. На последнем пролете я стал сбрасывать с себя одежду и плюхнулся в соленую воду в чем мать родила. Море приняло меня, как родного, бережно подхватило и унесло по дорожке из бликов, прямо к солнцу. Я летел среди брызг, позабыв обо всем, пока мышцы не запросили пощады, но и тогда, за пределами своих возможностей, я плыл еще и еще, пока не смог пошевелить и пальцем. Полежал, подхваченный легким потоком, и, лениво пошевеливаясь, погреб к берегу. Оказалось, что я не один.
Ознакомительная версия.
