«Ничего тут странного нет!», – объяснил внутренний голос, любящий поразмышлять на досуге. – «Просто на лицо – разные походные принципы. Первый из них гласит: – «Короткие переходы и короткие остановки!». А второй, наоборот, поучительно утверждает: – «Длинные переходы и длинные же привалы!». Судя по сегодняшней конкретной ситуации, второй принцип гораздо более верный и действенный. Оно и понятно: каждая последующая остановка на отдых всегда по факту оказывается длиннее, чем предыдущая…».
Йохансен и Егор по перекидному мосту перебрались через широкую расщелину, рядом с тем местом, где шведский гренадёр, неожиданно сошедший с ума, и охотник, благородно бросившийся ему на помощь, сорвались в бездну.
«Да, тернист и скорбен путь – за сокровищами земными!», – пафосно высказался легкомысленный внутренний голос.
Второй привал они сделали, уже перевалив через Чилкутский перевал, отойдя на полмили вниз по склону от ритуальной площадки атабасков. На этом переходе Егор почти не отставал от здоровяка Йохансена, чем и гордился.
«Не стоит, братец, надуваться мыльным пузырём!», – посоветовал ему хладнокровный внутренний голос. – «У шведа-то груза – в общем объёме – будет поболе! Килограмм так на десять-двенадцать…».
На месте второго привала тоже имелся высокий и крепкий навес, под которым были сложены сухие дрова и толстые берёзовые чурки, игравшие в походной жизни роль мебели.
– Вы очень предусмотрительны, капитан! – сбросив свою ношу на землю и слегка отдышавшись, одобрил Егор: – И мосты – через реку и пропасть – построены, ещё вот эти высокие навесы…
– Что есть, то есть! – криво улыбнулся Йохансен. – Предусмотрительность – отличительная черта всего нашего семейства!
«Предусмотрительность может победить – только ещё более предусмотрительная предусмотрительность!», – тут же заявил предусмотрительный до нельзя внутренний голос. – «Прикажете теперь ждать, пока эта усатая и наглая морда определится, кто он таков из себя: подлый враг или надёжный друг? Дудки! Пусть беспечные дурачки маются глупыми и долгими ожиданиями! Есть ли у вас план, мистер Фикс? Да, ладно, не обижайся, братец! Я же знаю, что план у вас с Александрой Ивановной имеется. Вполне даже дельный и реалистичный…».
Отдохнув и плотно перекусив, они снова тронулись в путь.
– Это последний переход на сегодня! – сообщил Йохансен. – Часа за два с половиной мы дойдём до палаток и приготовим ужин на всю честную компанию. Ну, что, сэр командор, готовы? Тогда – форверст! Как вы любите выражаться…
Завершающая треть маршрута далась Егору непросто. Уже через час он начал заметно отставать и постепенно полностью потерял шведа из вида.
«А всё эта дурацкая лучковая пила! – принялся ныть смертельно усталый внутренний голос. – «Оставь ты её, братец, вон под тем кустом, гдё уже лежит чугунная печная дверца, брошенная кем-то ранее. Не хочешь расставаться с пилой? Тогда избавься от этих тяжеленных топоров! Ну, хотя бы от одного…».
Естественно, Егор ничего из груза не бросил на тропе, а просто сделал незапланированную остановку, присев на подходящий камень и прислонив вещмешок к вертикальной скале. Немного отдышавшись, обтерев пот с лица и глотнув кипятка с ромом, он решил продолжить маршрут.
«Куда ты так торопишься, братец?! – взмолился беспомощный внутренний голос. – «Посиди ещё минуты три-четыре, наберись сил! Ну, пожалуйста…».
Понимая, что эти три-четыре минуты могут незаметно превратиться в десять-двенадцать, Егор, скрипнув зубами, поднялся на ноги и медленно двинулся по тропе…
Каждый шаг давался ему с трудом, противно и болезненно ныли плечи и икры ног, в ушах безостановочно стучало (сердце?), весь организм опутала предательская слабость, в голове протяжно гудела безысходная пустота – без единого следа мало-мальски разумной мысли. За первой остановкой на кратковременный отдых последовала вторая, за второй – третья…
Иногда между этими мини-привалами Егор проходил всего-то сто пятьдесят – двести метров: взгляд непроизвольно останавливался на удобном берёзовом пеньке, а ноги – также непроизвольно – тормозили около заманчивого седалища. Он обречённо вздыхал и, в глубине души презирая самого себя, присаживался.
После каждого такого отдыха груз заметно тяжелел, пот становился всё солонее, на уровне подсознания всё отчётливее зрело твёрдое решение – незамедлительно и бесповоротно бросить курить…
Но на этом свете, как хорошо известно, всё когда-нибудь заканчивается, вот уже перед глазами спасительно замаячили-закачались светло-бежевые бока трёх стандартных армейских палаток.
«Это, безусловно, победа! Маленькая, но всё же – победа…», – подвёл итог дня внутренний голос, обожающий пофилософствовать в самые неподходящие жизненные моменты. – «И, вообще, чем больше таких маленьких, едва заметных побед, тем скорее придёт и настоящая, большая Победа. Количество – рано или поздно – перейдёт в качество. Надо только проявить элементарное упорство…».
Когда мышцы, наконец, перестали быть ватными, а в ушах больше не шумел настойчивый морской прибой, Егор поднялся на ноги и помог Йохансену обустроить лагерь. Потом они вместе – дружно и слаженно, изредка перебрасываясь ничего незначащими фразами, – приготовили обильный ужин для всего отряда. А, именно, два больших бронзовых казана рисовой каши, щедро сдобренной всякой всячиной: в первый казан мелко накрошили лосиную буженину, копчёную бобрятину и говяжью солонину, а во второй – китовое сало и моржовое мясо.
– Можно сказать, что у нас получилось два полноценных блюда: одно из мяса земных животных, второе – из мяса морских, – довольно и чуть устало усмехнулся драгунский капитан. – Хотя, я думаю, можно было бросать в рисовое варево всё подряд: по-настоящему усталый носильщик готов и сырого слона съесть – вместе со шкурой, хвостом и бивнями. Если же под рукой не окажется слона, то и жирную полевую крысу – вместе с её длинным хвостом…. А для неженок и благородных гурманов у нас имеется специальное предложение: ржаные лепёшки и морские сухари, щедро намазанные нежнейшей икрой нерки. В третьем, самом большом казане мы вскипятим воды и заварим крепкий чай.
Первыми к месту ночлега прибыли, обмениваясь влюблёнными взглядами, супруги Уховы-Безуховы – в сопровождении трёх лохматых псов, которых Айна сразу же освободила от поклажи и накормила крупно нарубленными кусками вяленой – почти без соли – нерки. Собаки радостно махали пушистыми хвостами-баранками и благодарно лизали индианке руки.
«Наверняка, во время кратких остановок наши голубки усиленно практиковались в высоком искусстве поцелуев!», – незамедлительно предположил внутренний голос, любящий различные фантазии с эротической подоплёкой. – «И это – как минимум! А Ванька-то нагружён посерьёзнее, чем шведский Йохансен. Понятное дело, красуется перед молоденькой и симпатичной женой – словно павлин перед павлинихой…»
