— Конечно, — хмыкнул Макаров, — никто не захочет возить с собой балласт. Да и ваши пушки, хоть и малого калибра, все равно установлены по этой самой линейно-возвышенной схеме…
— Мал да удал, Степан Осипович, — улыбнулся я про себя, — на Эллиотах, бог даст, мы их вам в деле покажем. Канонерку и вспомогательный крейсер мы именно пушками уничтожили, но кто не видел, тот не поверит. И причем пушками "Трибуца" а не "Быстрого". Да и два отряда японских эсминцев этой ночью тоже ими. Один выстрел в секунду, и дальность в сто тридцать кабельтовых, это вам не воробей чихнул.
— Посмотрим, посмотрим, Сергей Сергеевич. Вы лучше скажите, что вы с господином Одинцовым, дальше делать собираетесь?
— Степан Осипович, детально об этом надо говорить с самим Павлом Павловичем, но, в общих чертах, план таков. Базироваться на островах Эллиот, это раз. Зарегистрироваться вспомогательными крейсерами, это два. Прервать судоходство на японских морских коммуникациях, это три. Помочь вам внести в существующие корабли кое-какие мелкие усовершенствования, это четыре. Это так сказать по моей военно-морской части. По линии майора Новикова, можно было бы попробовать передать опыт двадцатого века частям сухопутной армии, чем он кстати сейчас вполне активно занимается с полковником Агапеевым. Сейчас пока теоретически, а вот вечером будет практический показ скоротечной десантной операции в стиле конца двадцатого века… Нет, вру, Степан Осипович, при крупных десантах они у нас прямо на плавающих боевых машинах десантировались, как вспомню аж мороз по коже. Ну, тогда пусть пока будет малый оперативный десант, все равно кое, что прояснит. Но самый главный вопрос он на господах Одинцове и Иванове. Именно капитану первого ранга Иванову ехать в Санкт-Петербург и прорываться в высшие эшелоны власти, но об этом лучше разговаривать с самим Павлом Павловичем. Если хотите, я попробую вызвать его в рубку?
— Хорошо, Сергей Сергеевич, вызывайте. — услышал я и, закрыв трубку рукой, шепнул стоящему рядом вахтенному лейтенанту, — Пошли кого-нибудь за Одинцовым, скажи — "Макаров на связи, хочет говорить". А Макаров, тем временем, на минуту замявшись продолжил, — Что-то я, Сергей Сергеевич, никак не пойму, кто из вас там командир? У меня как бы в глазах двоится, то получается что вы, а то, что господин Одинцов?
Я вздохнул, — Все очень просто, Степан Осипович, из всех политических приемов я знаю только "апоплексический удар табакеркой", коим побороли не то Павла Первого, не то Петра Третьего. А сии приемы в двадцатом веке нанесут куда больше вреда, чем пользы. А вот общение с Павлом Павловичем, явно пойдет высочайшей фамилии на пользу, тем более что она не исчерпывается государем-императором или, к примеру, генерал-адмиралом. Но подробнее об этом с самим Павлом Павловичем. В то же время он очень мало понимает в военно-морском деле, и пока все идет хорошо, он ни в коей мере не будет вмешиваться в мои распоряжения. ТАМ, в две тысячи двенадцатом, положение было примерно таким же. Команда Тимохина, под руководством Одинцова, осуществляла эксперимент, корабли моей группы и рота морской пехоты были им приданы как транспортные средства и для охраны-обороны. Видите ли, когда существует полное согласие в поставленных целях, то иногда и не важно, кто из нас главный. Я, например, над этим вопросом по большей части даже и не задумываюсь. О, кстати, вот и Павел Павлович идет.
Одинцов взял у меня трубку, — Добрый день, Степан Осипович, я вас внимательно слушаю?
— Павел Павлович, меня смущают слова Сергея Сергеевича, о неких ваших политических планах, при этом он наотрез отказался разговаривать об этом без вас. Можно об этом немного поподробнее?
Одинцов ответил, — Степан Осипович, мои политические убеждения просты и ясны, и я совершенно не собираюсь их скрывать, более того они и есть моя работа. Изложить?
— Будьте любезны, Павел Павлович. — с любопытством в голосе произнес Макаров.
— Ну, значит так, Степан Осипович. — начал Одинцов, — Во первых, анализ всей истории России, как той что известна нам обоим, то есть до начала двадцатого века, так и той, что в нашей истории протекала после этого момента, говорит о том, что наибольших успехов Россия добивалась при сильном правителе с неограниченными полномочиями, который бы ставил стране задачи на десятилетия и на века. Да что там говорить про успехи, при отсутствии этого простого фактора Россию постигали великие потрясения. Так что абсолютная монархия есть наиболее подходящая для нас форма правления. А, то, что государи не всегда соответствуют занимаемой должности, это вопрос особый, ибо обе остальные формы правления в виде различных форм коллегиального управления аристократии, или представительной демократии, ставили страну на грань гибели и обычно назывались Смутой, с большой буквы. Так что, менять форму правления или свергать династию, у меня никакого желания нет, ибо это как раз и вызовет тот Хаос, которого мы и собираемся избежать. По счастью в самой сердцевине династии существуют точка опоры, это вдовствующая Императрица Мария Федоровна. Сейчас она мало вмешивается в политику, но это только из-за недостаточного понимания того, куда все катится. Если ее просветить о мрачных перспективах нынешнего правления, то она сама приложит все силы к исправлению ситуации. А ведь это умная и волевая женщина, которая может собрать в своих руках значительную власть. Но, Степан Осипович, подробности чуть позже и уж точно не по радио. Вот все что касается вопроса власти в России. Есть еще два кита, внешняя политика и экономика… Продолжать?
— Да-с, Павел Павлович, ошарашили вы меня… — протянул Макаров, — Значит, вы не разделяете воззрений наших либеральных мыслителей? Всяких радений о благе народном?
— Степан Осипович, либерализм и народное благо никак не совместимы, даже совсем наоборот, — парировал Одинцов, — эти деятели знают только свое собственное благо, для себя любимых. Ознакомитесь с историей нашей России после одна тысяча девятьсот девяносто первого года, вам тошно станет. Там этих гнид было как блох на бродячей собаке. А вот народное благо оно нормально идет не по разделу власти, а по разделу экономики и промышленности, которые как раз и процветают при сильной и разумной власти.
— Продолжайте, продолжайте, Павел Павлович, весьма интересно… — Макаров закашлялся, — я аж заслушался.
Одинцов подмигнул мне и продолжил, — Степан Осипович, вопрос внешней политики прост как три копейки. И изложил его четко и ясно государь император Александр Третий. У России нет никаких союзников кроме ее Армии и Флота. Для любого иностранного государства союз с нами лишь средство достижения их меркантильных интересов. Когда интерес достигнут, союз выбрасывают на помойку, до следующего раза. Поэтому только политика равноудаленности от различных европейских держав в треугольнике Германия — Франция — Великобритания. Германия, которая могла быть нам хоть отчасти союзной, враждебна нам из-за своего союза с крайне враждебной Австро-Венгрией и проблемы лебенсраум — жизненного пространства. Отчего то некоторым немцам кажется, что найдут они его путем завоеваний на Востоке, но там земля для них есть только под могилы. Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет. У французов к России вполне утилитарный интерес, им надо, чтобы русские солдаты сражались вместо них с Германией. Свое выживание на карте мира они хотят купить ценой русской крови. С Великобританией вообще все просто, им кажется, что мы способны столкнуть их с позиции мирового гегемона. И они тоже хотят, чтобы русские солдаты умирали за британские интересы. А мы способны потеснить их как мировую сверхдержаву, в этом меня убеждает весь опыт двадцатого века. Только вот стране придется напрячь все силы, как при Петре Великом, чтобы привести наши военные, политические, экономические возможности в соответствие с нашим потенциалом. Конечно, я умолчал про САСШ, но их вы можете приравнять к Великобритании, тот же гадский менталитет. Вам все понятно, Степан Осипович?
