— Ты действительно думаешь, что такое возможно? — засомневалась Рубина.
— Я верю в это, и моя вера подкреплена знаниями моих братьев с Земли.
В глазах Вира читалось столько храброй уверенности, что все сомнения девушки улетучились, как туман под порывами утреннего ветра, и в сердце её тоже поселилась радостная отвага.
Дрифтер заходил в залив при сильном встречном ветре, натужно преодолевая гряды плоских волн. Сон Ши старательно обходил полосы отмелей и коралловых рифов, цепко вцепившись в штурвал своего судёнышка. Наконец, «Лидия Ева» выбралась на тёмные воды глубокой впадины, и заскользила над неведомой пучиной, отделявшей остров от остального океана.
Все пятеро путешественников стояли на носу дрифтера, широко расставив ноги, и разглядывали постепенно выраставший на горизонте остров Акашима. Глядя на поднимавшиеся вдали синие горы, Вир вдруг почувствовал щемящую тоску на сердце, словно он уже был здесь когда-то и теперь возвращался в давно знакомые места.
Сон Ши подошёл к нему, сообщил озабоченным голосом:
— Сильный прибой. Нам не удастся пристать к берегу. Придётся идти в южный порт.
— Не нужно. У вас есть спасательные шлюпки?
— Есть парочка.
— Одолжите одну? — Рубина улыбнулась старому рыбаку. — Мы доплывём сами.
— В стороне есть отмель, — указал рукой Сон Ши, оставшись невозмутимым. — Держитесь этого направления. Только вам придётся сделать большой крюк пешком, чтобы выйти на плоскогорье к шахтёрским посёлкам.
— Мы не боимся расстояния, — снова улыбнулась Рубина, и старый рыбак сокрушённо покачал головой.
— Эх, молодёжь! Удачи вам тогда.
— И вам всего хорошего, Сон Ши! Спасибо за помощь, — поблагодарил его Вир.
— Чего уж! — махнул рукой старик. — Берегите себя. Вижу, хорошие вы все ребята и дело хорошее задумали. Может за вами вернуться? — неожиданно предложил он. — Скажите только когда.
— Не нужно, — покачал головой Чад. — Мы пойдём вглубь острова, чтобы выйти к вулкану Юньцзянь.
— Далёкий путь, — понимающе кивнул старик. — Ну что ж, бывайте тогда!
Он повернулся и громко крикнул двум своим сыновьям:
— Эй, Тьен, Нагис! Спустите-ка шлюпку по правому борту!
Мутные, белёсые волны громоздились на отмели, переливаясь тяжёлыми грохочущими каскадами. Ближе к побережью беспорядочная толчея волн крутила песок и пену, набегая далеко на отлогий пляж.
— Искупаться бы! — заметив его, ленно потянулась Рубина и озорно блеснула глазами.
Но под шлюпкой всплыл из глубины склон отмели, и удивительно ровное дно необычного зелёного цвета оказалось уплотнённым илом, который расплывался огромными клубами взбаламученного осадка за кормой шлюпки.
— Ну как, полезешь теперь в воду? — усмехнулся Нат, показывая на дно. — Как тебе такое купание? Увязнешь здесь с головой, доставай тебя потом!
Рубина лишь недовольно фыркнула в ответ на его слова.
Чад и Юл навалились на вёсла, вокруг закипела муть, и шлюпка с размаху бросилась на прибрежный вал песка и мелкой гальки, как неосторожная рыба, выброшенная на берег стремительной волной. Люди выбрались на безлюдный пляж и тревожно огляделись по сторонам.
— И куда нам идти? — озабоченно спросил Нат, задирая голову и глазея на прибрежные скалы, сплошь заросшие густым лесом.
— Я знаю куда, — уверенно заявил Вир. — Давайте, за мной следом! Не отставать!
— Он знает. Скажите, пожалуйста! — проворчал Нат, закидывая тяжёлый рюкзак за плечи.
* * *
Уже вскоре после похорон Менара Белла и его сподвижников горняки во всех окрестных посёлках стали стихийно создавать вооружённые рабочие отряды. Они патрулировали местность, давали отпор полицейскому произволу и террору боевиков из охранки Хамомото Хейсайо. Оружия у горняков оказалось предостаточно: от обычных охотничьих карабинов, до трофеев из захваченных полицейских складов.
К концу лета представители объединённых рабочих комитетов организовали в Четджи массовый митинг на котором Рун Хо передал губернатору Сю Фэну список социальных и экономических требований, но губернатор даже не стал рассматривать их. Рабочие закипели ещё больше, тогда перед ними с горячей речью выступил Рун Хо.
— Никаким мирным путём мы их победить не сможем! — говорил он, яростно сотрясая кулаком воздух. — Законы на острове не работают, потому что все законы направлены против простых людей, против народа Гивеи. Наши властители разорвали в одночасье прежний социальный договор, а, значит, мы тоже теперь можем не соблюдать все их преступные законы, мы им больше ничего не должны! Нам теперь нужно создавать свои законы и защищать своё право на жизнь и свободу силой оружия. Только так, и никак иначе. За нашими спинами наши жёны и дети, наши матери и отцы. Не время сейчас думать каждому только о себе. Наша сила в нашем единстве, только вместе мы что-то да можем, а порознь нас уничтожат. Всех! Ведь мы для них — мусор, стадо скотов, пыль под их ногами. Но разве мы их рабы? Разве мы не рождены свободными людьми с неотъемлемыми правами? Нет, мы — не рабы! И лучше умереть, сражаясь за свою свободу, за счастье и будущее наших детей, чем жить на коленях с покорно опущенной головой. Никому из нас не отмерено вечной жизни, так чего же нам боятся потерять её теперь, если такая жизнь хуже ада?
Речь главы рабочего комитета вызвала бурное одобрение и вскоре горняки пошли маршем по всему острову, чтобы освободить заключённых шахтёров и членов рабочего комитета. Но поход этот оказался непростым. Чтобы добраться до северной оконечности острова, шахтёрам нужно было пересечь горный хребет в районе вулкана Юньцзянь. С другой же стороны хребта отставной полковник Тао Тэ, нанятый Хамомото Хейсайо за огромные деньги, уже готовил свою армию. Тао Тэ удалось собрать крупнейшее на острове частное войско, общая численность которого насчитывала три тысячи хорошо вооружённых армейских отставников, наёмников с континента, боевиков из «Паксинг» и просто разношёрстных, жадных до денег искателей удачи. Это войско начало усиленно копать траншеи и загораживать дороги завалами. Через какое-то время к этой армии присоединились сотни бандитов из охранных агентств, а так же полицейские, прибывшие из Четджи по приказу губернатора острова.
Через две недели пять тысяч вооружённых шахтёров пришли в город Синьжень, расположенный в предгорной долине. До вулкана Юньцзянь оставалось всего пятьдесят километров. Рун Хо с тремя ближайшими соратниками отправился по окрестным посёлкам агитировать рабочих присоединиться к протестному движению, и как раз в это время в Синьжень прибыл представитель губернатора острова Лен Ган. Тот сообщил горнякам решение Сю Фэна о том, что их поход будет расцениваться, как государственная измена, если шахтёры не сложат оружие и не вернуться по домам. В тот же день несколько членов рабочего комитета, запуганные угрозами, дали шахтёрам команду возвращаться. Несколько десятков горняков послушались их приказа и повернули назад, но уже через пару дней на них напала полиция и безжалостно застрелила пятерых рабочих. Узнав о предательстве в рабочем комитете, Рун Хо пришёл в бешенство. Соглашателей выгнали из рабочего комитета, а разъярённые убийством своих товарищей шахтёры снова двинулись к горе Юньцзянь и их ряды начали только расти. Когда шахтёры встали лагерем около небольшого посёлка в десяти километрах от цели, их численность уже составляла пятнадцать тысяч человек.
Именно в это время их наконец-то нагнали Вир и его команда, немало поколесившие по острову. Высадившись в безлюдной гавани на востоке Акашимы, Вир уверенно повёл своих товарищей на северо-запад. Через три дня они вышли к отдалённым шахтам, принадлежавшим компании Хамомото Хейсайо, и горняцкому посёлку. Всё здесь казалось Виру до боли знакомым, будто он прожил в этих местах не один год своей жизни. Он вёл друзей за собой, интуитивно угадывая дорогу. В памяти вспыхивали и тут же гасли обрывки воспоминаний. Он видел какой-то дом, в котором жила невысокая женщина с двумя детьми, девочками лет пяти и двенадцати. Эти девочки — черноглазые и черноволосые, как и сама женщина — вызывали в сердце Вира странную тревогу смешанную с нежной теплотой. Потом видение дома, в котором жила женщина с детьми, сменялось мрачными картинами тесного узкого помещения с синими стенами, лишённого окон, и другая женщина в жёлтом медицинском халате склонилась над Виром, светя фонариком ему в зрачки.
