Рукавишниковым и Елисееву удалось при помощи советов конструкторов с Земли установить перемычку, с её помощью открыть замок и извлечь штырь «Союза». А так неизвестно, можно ли было бы потом к станции пришвартовываться.
— Это я понял, считай, что в этом вопросе я твой союзник. Что во-вторых?
— А во-вторых… Вы же знаете, Юрий Владимирович, как у нас некоторые руководители любят себя показать. Читаете в прессе или слушаете по радио, как какой-нибудь завод к такой-то дате выпустил, допустим, тысячный холодильник или пылесос. Все похлопали, премии получили, а кто-то и на грудь себе что-то повесил. А что в итоге? Холодильник вместо холода наоборот греет, а пылесос ломается через полчаса работы. Штурмовщина, мать её! Так и тут получается. Станцию не успели к началу съезда запустить. На десять дней опоздали, хоть и работали в три смены. И что в итоге? Сбой идет за сбоем. Поломки, нештатные ситуации… А там в космосе ремонтных бригад нет. Ребятам самим приходится исправлять недочеты.
Андропов снов водрузил очки на нос, строго глянул на посетителя.
— Ясно… Трудно мне тут что-то возразить. Тут вопрос, скорее, политический. Впрочем, у нас все вопросы, которые космоса касаются, политические. Ещё есть что?
— Кхм, — Каманин уставил куда-то в пол. — Знаете, Юрий Владимирович, я тут серьёзно подумал... Наверное, пора мне с этой должности уходить в отставку. Уже не тяну. Мне эта подковёрная война с Мишиным[1] уже поперек горла. Да, не знаю как, но пропустили наши медики наличие у Кубасова туберкулеза легких. Так зачем же всю тройку менять? Понимаю, что так принято. Ну тут можно было бы исключение сделать! Полетел бы вместо него Волков, а Леонов так и остался бы командиром. Нет, Мишин устроил скандал и приказал всю тройку менять. Поменяли, и что в итоге? Ни Добровольский, ни Пацаев ещё в космос не летали. Только Волков. Опыта у ребят практически нет. Черток мне рассказывал, как Леонов с Мишиным чуть не подрался, когда узнал о смене всего экипажа! Да и Колодина жалко, столько готовился... В общем, на моё место молодежь надо двигать.
— Вы, Николай Петрович, мне попозже составьте ещё подробную записку о том, как происходила замена экипажа. Попробую своими силами разобраться. А насчёт твоей отставки… Торопиться тут не надо. Не думаю, что это своевременно. Так, — он посмотрел на часы. — Давайте-ка закругляться. Вы мне приготовили список сотрудников, которые были привлечены к работе над спускаемым аппаратом?
— Да.
Каманин достал из портфеля папку:
— Тут все, даже уборщики и подсобные рабочие.
— Спасибо, вы нам очень помогли. А что касается штурмовщины в космосе… Попробую с Леонидом Ильичом этот вопрос обсудить.
— Могу идти?
— Да, всего доброго!
Каманин тяжело поднялся, пожал протянутую руку и двинулся к тяжёлой дубовой двери. Но, не дойдя до неё пары шагов, обернулся и спросил
— Извините, Юрий Владимирович, а всё же откуда к вам пришла информация про этот чёртов клапан?
Андропов усмехнулся самыми уголками рта, поднял глаза к потолку:
— Оттуда, Николай Петрович, оттуда…
[1] Василий Павлович Мишин — конструктор ракетно-космической техники. один из разработчиков «Салюта» и «Союза».
Глава 9
Кабинет Председателя КГБ СССР Юрия Владимировича Андропова.
— И что, Константин Михайлович, так никто и не видел момента закладки этой посылки в ячейку?
— Опросили всех сотрудников, включая уборщиц. Увы… Сержант, который обязан находится рядом с камерами хранения, на несколько минут отлучался в туалет. По инструкции ему не надо на время недлительного отсутствия оставлять себе замену. Возможно, именно в этот момент и произошла закладка.
— Понятно… Вернее, ничего не понятно. Ладно… Что делается для предотвращения авиакатастрофы?
— Вы разрешите, Юрий Владимирович?
Посетитель кивнул на большую карту СССР, шторки по бокам были раздвинуты, давая возможность окинуть взглядом 1/6 часть суши от Калининграда до Сахалина.
— Да, пожалуйста.
Генерал Константинов подошёл к карте и взял указку.
— Рейс сам по себе достаточно сложный. Маршрут идёт вот таким образом: Одесса-Киев-Челябинск-Новосибирск-Иркутск-Хабаровск-Владивосток. Причем, до Новосибирска летит один борт, а там его меняют на новый. Экипаж так же меняется. В сообщении указано, что авария произойдет при посадке. А именно в результате потери скорости самолета, которая возникла при совокупности ошибочных действий экипажа при пилотировании самолёта в сочетании с неправильными, а именно завышенными из-за возможного нарушения герметичности динамической системы питания пилотажных приборов показаниями указателей скорости в условиях дефицита времени на малой высоте в сложных метеоусловиях.
— То есть виноват экипаж?
— Не только. Тут ещё приборы могли барахлить. В общем, мы связались с Главным управлением гражданской авиации. Сказали, что возможны нештатные ситуации при посадке этого рейса в Иркутске 25 июля. Порекомендовали более тщательно подготовить самолет в Новосибирске и обратить внимание на состояние экипажа.
— Не интересовались они, откуда у нас столь внимание к этому рейсу?
— Ну как же, первым делом стали вопросы задавать. Им ответили, что есть данные о возникновении нештатных ситуаций. Откуда информация — не их дело, так как не имеют необходимого допуска.
— Лихо выкрутились, — прищурился Андропов.
— Ну а как ещё говорить? — положив указку обратно, Константин Михайлович вернулся на место. — Ещё и предупредили, что, если авария все же случится, отвечать будут по полной программе.
— Хорошо, — покивал председатель КГБ. — Будем надеяться, что всё обойдется… Теперь ко второму вопросу. Вы ознакомились с письмом, которое мне адресовано?
— Конечно, — вновь подобрался Константинов. — Предлагается перейти на несколько иной способ общения, вариант которого будет изложен в письме на имя Абрама Семёновича Гмурмана, отправленного до востребования на Главпочтамт.
— Узнали, кто это такой Гмурман?
— Нашли одного, полностью совпадают имя, отчество и фамилия. Гмурман Абрам Семенович, родился в 1898 году в Одесской области в семье портного. Был четвёртым ребенком из пяти. В 1909 году семья перебралась в Одессу. С детства проявил недюжинный талант музыканта, обладая практически идеальным слухом. Играл в местных кабаках на скрипке и фортепьяно. В 1921 году женился на Софье Моисеевне Либерман. Через два года они перебрались в Москву. В 1923 году у них родился сын Иосиф. Сам Гмурман работал музыкантом в различных ресторанах, но два года спустя получил серьезную травму кисти и про исполнение музыкальных произведений пришлось забыть. На своё счастье встретил знакомого, который работал в консерватории и по его протекции был туда устроен в качестве настройщика. Где и работает по сей день, несмотря на достаточно солидный возраст. Слух-то у него по-прежнему идеальный. Там на него буквально молятся, Юрий Владимирович!
— Дальше-то что?
— Ну а дальше… Сын с музыкой не задружился, стал технарем. Окончил сначала училище, а потом ВТУЗ при заводе
