Тут она замерла вся от жуткой мысли, словно получив удар в солнечное сплетение. Как она могла забыть?! Александр! Что будет теперь с ее возлюбленным??!
Конечно, ее матушке наверняка было бы глубоко наплевать с высокого дерева, даже переспи она со всей командой «Пассата», включая обеих женщин и даже, прости Богиня, Алену (выдумают же такое – виртуальный секс?!). Но вот то, что он стал ее мужем – без монаршего позволения, без положенных формальностей, без всего, что требуется в таких случаях (даже, между прочим, без ее собственного согласия)...
«Только бы он не вступился за меня!» Ей ли не знать, что хуже нет, когда кто-то становится на пути императрицы!
Милисенте уже было безразлично все, даже собственная судьба. Но если что-то случиться с ним... Нет, пусть с ней делают что хотят но ни один волос не должен упасть с головы Александра!
Хотя капитану показалось, что прошло минуты две, на самом деле прошло секунд тридцать.
А потом, со странным напряжением, прорвавшимся в голосе, женщина сообщила.
– Вы, достопочтенный, пока подождите, и подумайте – какую награду хотите попросить у меня. Хорошо подумайте. А я, пока, хотела бы переговорить со...со стажером, наедине. Адъютант, – проводите ее.
И монархиня покинула их.
И одновременно шеренга бойцов в тяжелый скафандрах ненавязчиво отделила Милисенту от Александра.
«Вот и все» – подумала принцесса, обреченно меряя шагами коридор.
– Ты прикинь, сестренка?! – прошептала ей тем временем на ухо молоденькая адъютант штаба. – Ты оцени – тебе аудиенцию сама императрица дает!
Адъютант происходила из какого-то провинциального семейства, и наследную принцессу видела только в нечастой придворной хронике, которую она недолюбливала.
И уж подавно ей не могло придти в голову, что эта худощавая девушка в комбинезоне без знаков различия, с осунувшимся лицом и синими кругами под глазами, имеет иметь какое-то отношение к той румяной юной леди в церемониальном платье, которую она когда-то наблюдала на экранах.
– Говорю тебе, подружка, – не стесняйся: проси баронский титул! Не меньше! Ты учти – сейчас будет до Лилит свободных земель – вся Лига скоро будет нашей! За то, что вы сделали, этого еще мало будет!
Милисента при этих словах, несмотря на всю драматичность ситуации, не смогла не усмехнуться про себя.
Надо же: ей, как бы то ни было, а единственной наследнице престола империи, предлагают просить у своей матери какое-то там баронство?!
Она даже подумала – как это будет выглядеть, если она вдруг решит доиграть в этом театре абсурда свою роль до конца и делая вид, что не узнает мать, и что она – это вовсе не она, старательно измененным голосом начнет плести всякую чушь насчет того, что недурно бы ее вознаградить, пожаловав в баронессы, а лучше в графини; в крайнем случае – в маркизы?
...Милисента переступила порог императорских апартаментов флагмана. Тут она уже была – раза три за всю жизнь.
Адъютант аккуратно закрыла за ней двустворчатую дверь, оставшись снаружи.
Они остались вдвоем. Императрица и наследница. Мать и дочь. Владычица великой державы и беглянка из ее пределов.
Если верить романам и фильмам, в таких случаях им полагалось кинуться друг другу в объятия, со слезами начать просить друг у друга прощения...
Но они просто молча стояли друг против друга, и молчали.
«Я согласна на все, но пусть не трогают Александра!» – хотела сказать она, но промолчала.
Заговорила ее мать. И вовсе не о том, о чем думала принцесса.
– Ты знаешь, девочка моя, я хочу сказать... Тот указ – это была ошибка – я не то хотела сделать... Понимаешь...
Тут же Антонина, ощутив острую боль в душе, запнулась. Как объяснить единственной дочери (и в самом деле – как?) что бумага, из-за которой та решилась на отчаянный побег, была написана ее родной матерью в состоянии приятной рассеянности в мыслях о свеженьком мужике?
– Ты и в самом деле так его любишь? – спросила она минуту спустя.
– Я люблю его мама, – твердо сказала Милисента. Люблю, и мне больше не нужно ничего.
– Ну не нужен тебе гарем – не заводи, живите вдвоем – вот, у Антонины Великой тоже был один муж... – в явной растерянности невпопад произнесла императрица, и вновь запнулась. Хотела сказать еще что-то, но слова так и не слетели с ее губ.
Они долго смотрели друг другу в глаза – молча, но вместе с тем говоря без слов так много... Каждая чувствовала, как рвется что-то в душе. Каждая понимала – по-другому быть уже, скорее всего, не может... В этот момент сердце Антонины мучительно сжалось, в преддверии неизбежной скорой разлуки. Она вдруг словно впервые осознала – как, в сущности, мало уделяла внимание своей единственной дочери, как редко находилось у нее доброе слово и время, чтобы разобраться в том, чем она живет и чего хочет...
Воистину – месть судьбы... Или – просто так было суждено? Где-то в глубине сознания промелькнуло «Задержать... Посадить под арест... обоих...»
– Ты все твердо решила, дочка? – печально спросила Антонина.
– Да, мама, – так же твердо ответила принцесса.
– Ну, хорошо, – про себя ей бы полагалось подивиться бесчувственности и эгоизму дочери – или своей бесчувственности. Но она и этого не сделала.
– Ирина – пусть к шестому шлюзу подгонят мою походную яхту... – сообщила она кому-то, тронув клавишу селектора.
...Они обе проявились в дверях одновременно, заставив Александра совершенно автоматически вскочить, вытянувшись по стойке смирно.
Невысокая женщина средних лет с короткой стрижкой и в неуместном на боевом корабле штатском костюме менеджера средней руки, и стройная, ладная девушка в обычном милитарном комбинезоне – в таких сейчас, кое-где, ходит чуть не половина населения.
Господи-Вседержитель и все духи космоса! Как можно сомневаться что это мать и дочь! Как он мог не понять – он, так тщательно изучивший все, включая лидеров местных государств – на кого похожа выловленная им в космосе особа?
И это с его памятью на лица! Идиот!
Вот, значит, кто такая Милисента... Вот, значит, кого он полюбил.
Вот кого он будет любить, наверное, всю жизнь.
В памяти возник тот миг, когда он впервые увидел ее. Тогда он на руках нес ее в медотсек «Пассата», не зная, что несет на руках свою судьбу – пусть и обретенную, как теперь оказалось совсем ненадолго. Может быть, они были созданы друг для друга, но случай все решил иначе.
Если бы не эта встреча с эскадрой... Впрочем, как видно, и в самом деле так было суждено.
Кот снова уйдет ловить опасных серых крыс по глухим космическим углам, а принцесса останется тут, потому что такова ее судьба. И со временем, эти несколько дней потускнеют в ее памяти, становясь как бы сном, сном из тех, что часто снятся в юности, и хотя и не забываются до старости, но все равно остаются снами.
А он будет помнить ее всегда...
А потом Милисента вдруг поцеловала мать и, резко повернувшись, подошла к нему.
Ее глаза смотрели в его глаза – неотрывно и горячо. Он словно глядел в два живых темно-синих озера.
И он вдруг понял – нет, на этот раз он ошибся, и написанное в сказках и сентиментальных романах тоже иногда может сбыться.
– Ты не пожалеешь? – только спросил он.
Она молча улыбнулась, покачав головой. И от ее улыбки вдруг сжалось сердце у так много повидавшего и совсем не сентиментального капитана Космопола.
А потом она взяла его обеими руками за запястья, и повела за собой, к двери.
Ирина невольно улыбнулась про себя – именно так – мягко но настойчиво и непреклонно, уводили амазонки своих мужей со званных вечеров, когда те слишком увлекались флиртом с чужими женами.
И еще – так в принятом в империи свадебном обряде невеста вела жениха к алтарю.
...А почему ты не сказала мне с самого начала, кто ты такая? – спросил вдруг Александр, когда они устроились в кабине яхты – увеличенной раз в пять копии стоящей сейчас в трюме «Пассата» «Бабочки». – Неужели ты думала, любимая, что я тут же брошу все дела, и помчусь возвращать тебя матери, чтобы получить награду?
– Нет, мой хороший, – ответила Милисента. – Я хотела тебе сказать уже тогда – в первую же ночь... Но подумала... подумала, что ты не поверишь мне, и решишь, что я врунья или сумасшедшая.
Вместо ответа Александр молча прижал ее к себе.
...Проводив взглядом стремительно удаляющуюся яхту на обзорном экране, императрица вдруг расплакалась. Ирэна дернулась было к ней, но тут же замерла, и так и стояла в нескольких шагах от своей повелительницы, на щеках которой слезы оставляли блестящие дорожки. Где-то на дне сознания у Ирэны промелькнуло, что скажи ей еще сутки назад, что Антонина может плакать – не поверила бы ни за что!
Прошло несколько минут, и рыдания смолкли как-то сразу и вдруг.
Секунда-другая – и перед ней уже была прежняя (ну, почти прежняя) владычица Амазонии.
– Значит так. Надеюсь, Ира, объяснять вам, что это все должно остаться в тайне, не нужно. Это раз.
