– Все видели, как надо стрелять! Теперь я посмотрю, на что вы способны?
Я посмотрел на дорогу, на немцев. Они пятились задом, ожидая новых выстрелов. Они пятились по дороге, как от гремучей змеи, которая жалила насмерть, выбирая себе новую жертву.
А что они собственно могли? Они были на открытом месте. Если они разбегутся и попадают в снег, то это будет их роковая ошибка. Нас не видно. Мы за пушистыми кустами. Посмотреть на причудливый иней – неописуемая красота! Если они будут спокойно лежать, я перебью их всех по одиночке. Прицеливаюсь я точно. Стреляю не торопясь. Но по бегущей назад мишени точно не выстрелишь, торопиться начнёшь.
– Рота! Приготовиться к бою! Прицел двести метров! Целиться под пояс! Стрелять не торопясь! Внимание! Огонь!
Затрещали выстрелы. Полоснул пулемет. Немцы мгновенно развернулись и бросились бежать, оставив на дороге троих убитых. Пулеметчики били, солдаты стреляли и ни одного из бегущих никому не удалось подстрелить. Немцы рысью добежали до деревни и скрылись между домами.
– Дело плохо! – сказал я сам себе. Полсотни стрелков, ручной пулемет, и ни одного попадания. Страшно то, что это уже не первый раз.
– 48 – Потерять уверенность в себе можно с первого раза. Солдаты чувствуют свою неуверенность и отводят глаза. А на ходу этому не научишь!
– Противно смотреть! – говорю я громко, отворачиваюсь, качаю головой и театрально сплевываю в снег.
– Простого солдатского дела сделать не могут!
– С котелками около кухни горазды. Куда! Вот бог послал солдатиков! – не унимался я. Но ругал я их беззлобно, так для порядку, проводя воспитательную работу. Когда меняется обстановка, время летит быстро. Не успели мы с рассветом на станцию войти, посидеть с котелками около кухни и пострелять с полчасика, как уже и вечер навалился. Небо стало [быстро] темнеть. Я расставил солдат роты по круговой обороне и приказал в оба смотреть.
– Не исключено, что немцы могут нас ночью попробовать. Насчёт захвата кухни я начальству умышленно не доложил. Кухня, это чистый наш трофей, и раззванивать о ней нет никакого смысла. Они и так едят за счет стрелковых рот [по горло и всегда сыты]. Едят в три горла! И совести нет %%! И всё же солдаты четвертой роты разнюхали, что наши едят немецкие макароны с мясом и запивают вишневым компотом. Семья не без урода! Нашлась двое трепачей, они решили похвастаться и почесать язык. "Вот мол какие мы сытые!" Солдаты четвертой роты, оставленные в обороне на насыпи выделили инициативную группу и послали к нам на переговоры насчет кухни узнать. "Узнаете что и как! Нельзя ли съестным разжиться?" Послание взяли с собой котелки и напрямую было подались к кухне. Но часовые, стоявшие в круговой обороне, вздёрнули затворы и приказали стоять. Что, что, а насчёт этого солдаты сразу сообразят.
– Дальше ни шагу!
– Чего надо?
– Куда толпой прёте?
– Поворачивай и дуй к себе в лесок. Свежий воздух нюхать!
– Тут вам делать нечего!
– Не нужно было на боку лежать. А в атаку надо было идти и станцию брать! %%%%
– При первых выстрелах от станции попятились раком?
– Пятая за вас должна воевать?
– Налейте хоть супу! – просит один из пришедших солдат.
– Иди, иди! Пятая рисковала своей шкурой. Вот и набивает её как следует изнутри!
– Катись отсель, и так обойдёшься!
– Ну зачем солдата обижаешь? – сказал подошедший из ельника солдат.
– Давай браток котелок и крышку давай!
– 49 – Сейчас всем взводом %%%%%%% тебе набуровим. Не беспокойся! До крышки нальём! Солдат, вышедший из ельника, забрал котелок, ушел. Стрелок из четвертой роты говорит часовому:
– Ты вот орал на меня, а он сразу видать человек душевный! Там в ельнике у душевного парня сидят дружки. Они свободны от вахты, разговаривают, курят и сплёвывают в снег. Теперь из ельника слышится их дружный хохот. Вскоре оттуда выходит душевный человек. Он протягивает солдату наполненный котелок и скороговоркой добавляет
– Смотри, только крышку не открывай, а то прольёшь всё. Солдат четвертое роты потирает руки.
– Неси осторожно! Смотри, не пролей!
– Теплый ещё! – замечает солдат, ощупывая котелок голой рукою.
– А ты как думал! Всем взводом старались!
– Ну ступай, ступай!
– Спасибо браток!
– Хлябай на здоровье! Солдат четвертой роты уходит.
– Что-то я не пойму тебя! – говорит часовой душевному человеку.
– Кухня там, а вы ему из ельника вынесли. Душевный человек вытягивает шею, наклоняется к часовому и что-то шепчет ему на ухо.
– Ну это вы зря! – говорит пожилой солдат, часовой.
– А, если наш ротный узнает?
– А кто ему скажет?
– Найдётся, кому сказать! [А если те в батальон пожалуются?] И действительно. К вечеру я узнал эту историю. Но рассказал мне её не кто-нибудь, а сам душевный солдат.
– Не хочу, товарищ лейтенант, чтобы про меня вам другие докладывали.
– Я догнал его сам тогда. Остановил и сказал:
– Дай-ка сюда! Открыл крышку и вылил.
[- На вот, этот получи! А то мы котелки перепутали. Я отдал ему свой. Со своей [порцией макарон с мясом] хлебова, что старшина нам принес. Вроде я как сам с собой пошутил! Он так и не узнал, почему я догнал его и сменил котелки!]
– Я другого, товарищ лейтенант, боялся. У нас у солдат после сытной еды озорство и разные шуточки! А на деле коснись? Потому как, если в полку узнают, опять припишут нашей пятой роте моральное разложение. У вас неприятности будут. А нам то что? Нам солдатам ничего! С нас солдат взятки гладки!
– Ладно, забудем про это! – сказал я.
– Хорошо, что ты сам всё осознал! Я отпустил солдата и позвал ординарца.
– Беги по взводам, передай Черяневу и Сенину, пусть заберут с кухни все продукты и раздадут солдатам на руки. И скажи, что я лягу спать! Я [мы]третьи сутки не сплю [с тобой не спали]! Вернёшься, тоже ложись!
– 50 – Ординарец убежал. По дороге он тоже решил пополнить свои запасы. Забежал на кухню, сказал [о распоряжении ротного часовому] часовому, что ротный велел продукты раздать, сунул ему и себе по банке компота и побежал по взводам. Он мог бы взять и ещё. Но он ко хотел таскать в мешке лишнего груза. Хватит нам по банке с ротным. Наступила ночь. С кухней было покончено! Как и нужно было ожидать, с наступлением ночи меня вызвали на КП батальона. Комбату не спалось, он ещё до ночи выспался. От железнодорожного переезда до пруда, где стояли постройки совхоза Морозово, идти не далеко.
– Вот! – сказал комбат, когда я к нему явился.
– Из полка посыльный прибежал, приказали вызвать тебя. Там, говорят, у вас есть грамотный москвич, ночью по карте ходить умеет.
