Постараюсь осенью. Правда, на дежурствах буду участвовать реже. Разве что в том районе. Мне в качестве общественных нагрузок фотостудию вешают.
«Ага, вот так правильно говорить, чтобы лишнего не дали».
— Все равно любой помощи рады будем.
Я тут же в тоне капитана заподозрил неладное. Черт бы с ней преступностью, но именно эта её составляющая касается лично меня.
— А что так? Ну-ка, давайте, колитесь.
Соколов переглянулся с напарником и по своей старой привычке присел на край стола.
— Да понимаешь, Сергей. На фоне нашего удачного сотрудничества по указаниям свыше дана установка вести постоянную работу с молодежью. Чтобы вот такие банды, как у Хмурого гасить на стадии их развития.
— Но это же хорошо! Вам потом работы меньше будет. Отсекаете от улры набор новых кадров, преступность через несколько лет пойдет на спад.
— Вот и я своему начальству про это говорю. Но кто вопросом будет заниматься? У нас своих дел невпроворот, а Бубакин ждет осенью всплеск преступлений у малолеток.
Я задумался. Вот здесь бы мне точно пригодилось влияние на верха моих товарищей по попаданству. Но где они и где я? В свежем июньском номере «Техники Молодежи» ответа я не увидел, так что еще почти месяц ждать.
— По идее для такого нужен целый отдел, а лучше комиссия при органе власти, где собраны вместе правоохранительные, общественные и партийные работники, отвечающие за это направление.
— Ничего себе, ну ты и загнул студент!
— Правильно говорит Сергей! — внезапно поддержал меня Бубакин. — Одна милиция эту проблему не решит. Сколько мы с тобой, Иван, ловим шпану? И ведь знаем, откуда они берутся. Во что это все выливается. Иногда такое впечатление создается, что воду в решете носим. А ведь уже восьмидесятые годы. Никита Сергеевич обещал, что будем жить при коммунизме.
— Ты это, в политику не лезь! — резко обернулся к напарнику Соловьёв.
Мне же внезапно стало ясно, почему Бубакин до сих пор лишь старший лейтенант. Но он был прав. Сначала следовало изучить проблему беспристрастно и внимательно, а затем решать её в комплексе. Преступниками же не рождаются? И у меня иногда создавалось такое впечатление, что с уголовниками в стране Советов слишком цацкаются. Как можно строить общество будущего, имея за собой подобный багаж? Проблему надо решать быстро и жестко. Я слишком хорошо помню весь тот ужас девяностых, когда ты ощущал себя совершенно беспомощным. Это лишь в кино мстители без страха и упрека мочили бандитов направо и налево. В жизни все было в ровности наоборот.
Тьфу ты, зачем мне эти воспоминания? Хотя нет, злее буду!
Но пока мне не до глобальных проблем. Прощаюсь с милиционерами и бегу на трамвай. Еще в прошлые месяцы я к своему удивлению заметил, что на общественном транспорте попадать везде по городу получается быстрее. Он ходит четко по расписанию и не зависит от пробок. Если бы я ехал на своем автомобиле к Универмагу, то сэкономил бы ну минут пять максимум. Больше светофоров, толкучка из машин. А здесь сел и едешь за три копейки. Разве что комфорта меньше. Хотя эти вагоны здорово отличаются от тех, в моем времени. И сиденья удобней и дизайн какой-то космический. Снова идея из будущего? Впереди висит электронное табло, объявляющее следующую остановку. Если бы еще не толчея в час пик, то лучше транспорта и не найти. Но возьмем вопрос поездки до загородного дома или в турпоход, и тут же возникают сомнения. Не знаю даже, как лучше совместить желаемое с нашими возможностями. Или здесь уже нужен другой уровень общества? Есть о чем подумать.
Так в размышлениях чуть не пропустил остановку. На Поморской уже вовсю идет уличная торговля. Она у нас обычно расцветает летом. Продают первые ягоды, как ни странно, спелые бананы и мороженое. В мое время со всем этим было хуже. Бананы обычно привозили зелёные, и они дозревали на подоконниках.
В начале этой старинной улицы на пристанях еще не так давно находилось главное торжище города. Сейчас там высится угловая башня астрономического кружка с телескопом. В это здание Дворца Пионеров я еще буду в том будущем водить своих детей. Как и в бассейн. И все это было построено при советской власти. Эрефия к тому времени еле вымучила лишь единственный спортивный комплекс, который строился со скандалами и постоянными переделками. Да не будем о грустном! Я здесь и сейчас.
— Привет, Ничка!
— Сережа, почему не позвонил?
— Девушка, мне, пожалуйста, четыре тетради в клеточку.
— Канцелярский клей у вас есть?
— Пробивайте сорок четыре копейки, пожалуйста. Да, клей вон там лежит.
Покупателей в отделе было много, потому говорить приходилось с перерывами. Люди заезжают в магазин после работы, а не бродят бесцельно по огромным торговым центрам, чтобы провести время. Меня всегда бесило, когда случайно попав в такое торжище в будущем, я заставал там толпы снующих туда-сюда людей. В итоге покупка чего-то полезного превращалась в потерю кучи времени. Люди поменяли театры и музеи на фудкорты и дешевые развлечения. Нет, я так не хочу!
— На пять минут подменили.
— Да я только вырваться сумел! Меня с кафедры вызвали.
— Неужели получилось?
— Да, древность находок подтверждена, так что мне педагогическую практику заменили на археологическую.
— Так это же здорово!
Вероника была отчасти в курсе моих дел, и ей откровенно нравился тот факт, что её суженый занимается настоящей наукой. Ученые в этом времени еще уважаемые люди, и их статус ценится. Иметь мужа ученого престижно. Ну да, только не в каком-то занюханном НИИ. Или это уже класс инженеров? Я с этой средой сталкивался редко, так что точно сказать ничего не могу.
— Здорово будет, если мы найдем что-то стоящее!
— Ты обязательно найдешь! — Вероника обвивает мне шею руками и оставляет на моих губах скромный поцелуй.
Из-за прилавков на нас с усмешками поглядывают другие продавщицы. Это явно все напоказ. Она показывает, что я её парень. Почему-то считается, что в этом возрасте уже нельзя без парня или лучше мужа. А Веронике всего-то двадцать недавно исполнилось! Половина моих одноклассниц, вернее, Серегиных, уже замужем. В этой эпохе такое нормально. Рано женились, рожали детишек и в молодости преодолевали бытовые трудности. С одной стороны, ты еще не понимаешь их ничтожность, с другой, не успеваешь осознать, как их уже перепрыгнул.
— Мне надо идти. Я сегодня до семи.
