Костер потихоньку догорал, народ разбредался по палаткам, и не хотелось думать о грустном. Всем хотелось думать о прекрасном будущем, о возродившейся природе, о мирной, спокойной жизни своей, своих семей, своих детей.
– А вот мне говорили, что и в Южной Америке тоже неплохо. Люди выжили. Вот только одичали там сильнее остальных. Как и в Африке. Дикарями совсем стали, – это Иванов-Вано, очень уж хмурый отрядный автоматчик, пытался продолжить мечтания о счастливых странах на планете.
– Да мало ли где можно было жить счастливо? Если бы не было Катастрофы, то мы бы и здесь счастливо жили. А может быть, мы уже не только бы на другие планеты долетели, но и до других звёзд!
– До звёзд? – несмело переспросил испуганный Койот. – До вон тех маленьких звёздочек в ночном небе?
– Ага. Если бы дураками не были.
– А мы – не дураки, – Койот попытался оправдываться, защищая себя и вместе с собой всех выживших. – Да и вы не дураки. Вы – умные.
– Да мы-то умные. И вы – умные. Все – умные. А вот сами себя загубили. Сами себя уничтожили. – Хозя Кокос явно затаил свою абсолютную злобу за свою загубленную в этих страшных условиях жизнь на тех, кто допустил эту самую Катастрофу. Кто ее не предотвратил. Кто ее спровоцировал. Хотя кто это был, никто на Земле даже не догадывался.
Разговор снова сместился в область слухов и сплетен о том, кто выжил, а кто нет, кто как сохранил прежние знания и развитие, кто кого будет или не будет завоевывать, и как плохо, что вся среднерусская возвышенность была полностью уничтожена. Это было надолго. Дед встал и пошел проверять посты. Такая уж была у него работа.
Как только Дед ушел, Хозя Кокос тут же подмигнул Иванову-Вано и тот не спеша достал из своего рюкзака фляжку самогона, который они совсем недавно выменяли в ближайшей деревне, и быстренько начал разливать по кружкам. Народ довольно закряхтел, повеселел и сосредоточился. Выпивка в отряде во время похода была строжайше запрещена, хотя все эти запреты каждый раз обходились в той или иной степени. Тем более что древняя легенда о том, что водка позволяет выводить радиоактивные вещества из организма, жила и поныне. Ушедшего Деда было, конечно, несколько жаль, но он уж точно не разрешил бы подобное питие. Хотя вполне вероятно, что он каждый вечер и уходил из вот таких вот общих собраний именно для того, чтобы дать возможность своим бойцам несколько расслабиться в неформальной обстановке.
– Ну, за наше здоровье! – произнес тост старшина отряда Хозя Кокос, перекрестился и с чувством выпил.
Все дружно чокнулись, хором повторили тост и быстро выпили драгоценную жидкость.
Жизнь продолжалась. И было бы очень хорошо, если бы она продолжалась на планете всегда. Без катастроф и самоуничтожений.
Липкович. Израиль. Иерусалим.
Конечно, Липкович понимал, что его проект был не единственный. Хотя, возможно, он действительно мог стать основным на каком-то этапе. Ключевым. Самым привлекательным и высокоэффективным. Но – не единственным. Липкович был неплохо ознакомлен и с другими подобными разработками. Хоть и в общих чертах, но знал. Далеко не у всех всё получалось так гладко, как у них. Он был лично знаком, например, с Мартовским Котом, руководителем параллельной засекреченной группы по разработке неких излучений, влияющих на головной мозг определенных типов людей или на людей определенных национальностей. С помощью этих излучений при достаточно большом уровне сигнала можно было тоже, как влиять на человеческое поведение, так и уничтожать людей. Или лишать их разума. Что, конечно, почти одно и то же. Липкович знал, что эксперименты у соседей были страшные, бесчеловечные, с большим количеством жертв. С расходным материалом не считались. Спецслужбы всегда доставляли нужное количество людей для экспериментов во все лаборатории, и точно так же этот расходный материал бесследно исчезал после использования. Об этом им можно было не беспокоиться.
Мартовский Кот достиг больших успехов, его разработки были серьезными и многообещающими. Вот только до решающей стадии дело всё никак дело не доходило. Все попытки разместить их разработанное оборудование на космических платформах и провести оттуда более серьезные эксперименты, приводили к полным провалам. Конечно, все подозревали, что случайностей там не было и быть не могло. Просто спецслужбы других стран, отслеживающие подобные разработки, были начеку. Из десятка проведенных запусков из территории Израиля, часть ракет взорвались еще при взлете, часть спутников были выведены на орбиты, но их сигналы прекращались слишком быстро. Если вообще они подавали признаки жизни. Последний спутник-долгожитель просуществовал на орбите одну неделю, после чего разлетелся на множество осколков, которые быстро сгорели в плотных слоях земной атмосферы или улетели в безбрежные пространства космоса.
Липкович даже улыбнулся, вспоминая о поражениях своего конкурента. Ведь его тоже подозревали в утечке информации. В желании подставить своего конкурента. Но ничего доказать никому не удалось. Его знакомые из местных спецслужб рассказывали, что русское противоспутниковое оружие отработало как часы, и что сбить подобные тайные вещи, зная об их основном предназначении, было для них не слишком сложным.
Да, во всех этих межпланетных соревнованиях по самым различным вооружениям и разработкам Израиль вел себя не слишком порядочно. Точнее, абсолютно непорядочно. Всегда. Пока еврейские агенты влияния во всех странах убеждали всех о недопустимости подобных военных разработок, которые могут уничтожить на нашей планете всю разумную жизнь, и требовали их запрещения, подписания тысяч документов, конвенций, разрешений и проверок, сам Израиль с абсолютной наглостью и невозмутимость не подписывал ни одного подобного документа, не признавал у себя наличия ни одного типа подобного оружия и не признавался в проведении разработок по таким вот разрушительным и смертельным технологиям. Типа, евреи живут после Холокоста и поэтому евреям всегда всё можно разрешить для защиты своего многострадального народа. А если кто-то попадался слишком уж надоедливым, то в ход шли и размышления об еврейской Б-гоизбранности, и о том, что они не такие как все и именно поэтому общечеловеческие нормы не применимы к Израилю и еврейству. И поэтому для своей защиты, охраны и обороны Израиль направлял огромное количество средств. И огромное количество сил тратилось на новейшие, секретные технологии.
В результате всех этих мер в Израиле накопилось огромное количество самых разрушительных и смертельных вооружений и технологий. Начиная от ядерно-водородных и заканчивая изощренными разработками генетически избирательных вооружений, позволяющих уничтожить ту или иную нацию так, что при этом представители иной нации, живущей рядышком с убиваемой нацией, даже не заметил бы этого.
Уж кто-кто, а Евгений Липкович знал про все эти секретные вещи всё, что только можно было знать. Потому что, фактически, и сам был таким же секретным израильским оружием большой разрушающей мощности. Индивидуальным еврейским оружием массового поражения.
Дед брел по ночному лесу.
Лес был наполнен самыми разнообразными шумами всегда, даже самыми темными ночами и самыми длинными, даже ядерными зимами. Лес был живым существом, которое не имело права на отдых и выходные дни. Лес дышал, умывался, кряхтел, жаловался на старость, перегонял с места на место своих коренных обитателей, напряженно прислушивался к посторонним шумам и думал о будущем. В эти страшные дни и ночи после Катастрофы, Лес очищался. Ежеминутно, ежесекундно. На это были направлены бесконечное количество его живых и неживых сегментов. Всё ненужное отмирало, отпадало, сгнивало, уносилось талыми водами куда-то далеко-далеко вглубь земли, размывалось, растворялось на микроэлементы, воссоединялось в новые структуры, прорастало в более свежей и более чистой траве, деревьях, ручьях, птицах и зверях. Природа хотела жить. А Лес был частью Природы. И тоже хотел жить. Помогая себе и другим.
Идя по лесу, Дед чувствовал это возрождение. Кожей своей чувствовал. Своим организмом. Видел это возрождение в каждой травинке, в каждой веточке, в каждой песчинке. Он пил холодную ключевую воду, и это возрождение природы врывалось внутрь него, как ураган. Как бесконечный вихрь неуничтожимой Жизни. Как сама Жизнь.
Вскоре должен был быть ближайший караульный пост. Уленшпигель, один из сегодняшних охранников, был профессионалом. Его не было видно и слышно, а подходившего Деда он засек сразу. Остановил и спросил пароль. Дед остался доволен проверкой. Поговорив с ним несколько минут на темы повышения бдительности, Дед двинулся дальше.
На нескольких иных постах тоже было нормально. Зато на последнем посту Дед всё-таки обнаружил явный беспорядок. Сразу было видно, что на посту стоял разгильдяй. Еще издали Дед учуял запах крепчайшего табака. Курил, ведь, сукин сын! На посту!
