- Я сделаю все, что ты захочешь, только не лишай меня возможности видеть дочь...
- Вот и отлично, все зависит от тебя.
Через полчаса машина остановилась. Нина уже перестала плакать, лишь изредка всхлипывала и утирала глаза платком. Дверь кузова открылась, и Ян помог супруге спуститься на тротуар. Они стояли в переулке недалеко от Арбатской площади, Нина сразу узнала это место.
- Прощай, - сказал Ян, - до встречи через день.
Машина тронулась, и Нина осталась одна. Она быстро убрала платок в сумку и решительно направилась вверх по бульвару. Ее действительно ждал с докладом полковник Остерман.
Между тем в кузове автомобиля шел такой разговор:
- Как ты думаешь, Ян, твоей жене можно верить?
- Конечно, нет, но дело не в доверии. У нас нет иного пути, чтобы добыть эти данные. Дело в хитрости - кто кого переиграет: мы Остермана или он нас. Вот над этим и нужно думать.
Леонид кивнул. До Самотека, где была конспиративная квартира, доехали без приключений.
3 марта 1942 года
Старая площадь.
- Вы не правы, Вилли, - убеждал полковник Остерман штурмбанфюрера СС Вильгельма Крауха, - никакая идеология не в силах противостоять материнскому инстинкту. Как бы женщина ни была привержена политическим идеалам, неважно, каким - коммунистическим или национал-социалистическим, она немедленно предаст их, как только речь пойдет о ее ребенке. Поэтому я ни на грош не верю нашим коллегам в юбках. Поставьте их в ситуацию выбора, и вы убедитесь в моей правоте.
Карл Остерман был в прекрасном настроении. Первая часть операции "Двуликий Янус" прошла успешно. Нина встретилась с подпольщиками и принесла весьма важную информацию. Теперь им точно известно, что интересует московское сопротивление, а значит, можно поторговаться. И даже визит заклятого друга Вилли не смог испортить радужного настроения полковника.
- А как же ваши собственные сотрудницы, Карл? Нина Рихтер, например? - не сдавался штурмбанфюрер. - Ей тоже нельзя доверять?
- Ей можно. Она не женщина, она - капитан абвера, это совсем иное, - полковник улыбнулся. - Но, как говорят русские, доверяй, но проверяй. Поэтому я постоянно проверяю всех, и ее тоже. Кстати, с чего это вы вдруг упомянули о Нине?
- Просто к слову пришлось. У нее, насколько нам известно, в Москве остались муж и дочь.
- И что из того?
- Только то, что вчера наши сотрудники видели, как она около полудня вылезла из грузового автомобиля "Хлеб" неподалеку от Арбатской площади. Машина показалась нам весьма подозрительной, и наши агенты на всякий случай запомнили номер. А сегодня выяснилось, что фургон с таким номером не занимается развозкой хлеба, следовательно, не должен свободно передвигаться по Москве. Что вы на это скажите?
- То, что у Нины было особое задание, и я пока не могу вдаваться в его подробности. Должны же, в конце концов, быть у нас свои профессиональные тайны!
- Что вы, Карл, я ничуть не покушаюсь на ваши секреты, - усмехнулся Краух. - Я все прекрасно понимаю - у вас своя служба, у нас - своя. Просто я беспокоюсь: не стала ли ваша доверенная сотрудница двойным агентом? Вдруг подпольщики подцепили ее на крючок и перевербовали?
- Не волнуйтесь, Вилли, все находится под контролем. Я благодарен вам за заботу, но, поверьте, волноваться не о чем. Когда придет время я (с разрешения начальства, конечно) все вам расскажу. А пока - извините, ничем помочь не могу.
- Ну, хорошо, Карл, тогда я подожду, - Краух был явно разочарован. - Но кто знает, вдруг в скором времени вам понадобится моя помощь? Обращайтесь, всегда буду рады оказать вам содействие. Хайль Гитлер!
Краух отсалютовал и вышел из кабинета.
"Хитрая бестия, этот Остерман, - думал он, спускаясь по лестнице, - наверняка затеял какую-то свою игру и нас в нее приглашать не собирается. Что же, это его право. Мы, кстати, в подобном случае потупили бы так же".
Штурмбанфюрер вышел на улицу. До задания на Лубянке, где располагалась контора московское гестапо, было семь минут ходу, и он решил прогуляться, благо, погода стояла хорошая. Знаком он приказал шоферу следовать за собой и медленно пошел по улице.
Надо все обдумать и не спешить, решил Краух. Главный вопрос - что затевает полковник? Если попытаться идти сверху, через начальства, то ничего не получится - официально у гестапо нет причин вмешиваться в его работу. А вот если действовать через Нину... Что, если попробовать самому ее расколоть и заставить работать не себя? Нужно только найти ее слабое место и нажать посильнее.
Таким слабым местом, по мнению Крауха, была дочь Нины. Значит, нужно ее найти и использовать в качестве инструмента давления. В результате может получиться отличная "вилка" (Вильгельм был шахматистом-любителем) - под удар попадет и Нина, и полковник Остерман. Заманчиво, очень заманчиво... Если выйдет, можно будет утереть нос коллегам и получить повышение. Что ж, рискнем.
С этими мыслями Вильгельм Краух вошел в резиденцию гестапо и направился в свой кабинет на третьем этаже.
***
От советского Информбюро
2 марта 1942 года на Западном фронте в ходе боев части Красной Армии истребили до 600 немецких солдат и офицеров. Разведывательный отряд Н-ского полка атаковал гитлеровцев и после короткого боя выбил их из села Дегтярево. На другом участке фронта противник пытался провести разведку боем, но был отбит. В течение дня советской авиацией уничтожено или повреждено до 20 немецких танков, более 150 автомашин с войсками и грузами, взорван ряд складов, подавлен огонь 40 артиллерийских и минометных батарей, рассеяно до двух батальонов пехоты. Партизанский отряд, действующий в одном из районов Московской области, совершил налет на железнодорожную станцию. Советские патриоты уничтожили 36 немецких солдат и офицеров. Повреждены железнодорожные пути и стрелки.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Москва
4 марта 1942 года
Дом на набережной
Нина собиралась на службу - сидела возле зеркала и подкрашивала губы. В большой трехкомнатной квартире, где она проживала вместе с секретаршей генерала Зеермана, Ингой Никольсон, было тепло и уютно. Серый, тяжелый, многоэтажный дом на набережной Москва-реки напротив Кремля был одним из немногих, куда подвали горячую воду и электричество. До войны здесь жили известные советские военачальники, ученые и крупные партработники, поэтому у здания имелась собственная котельная и генераторная.
В советское время дом считался весьма престижным и в то же время очень опасным - слишком многих вывезли из него в 1937 году. Освободившиеся квартиры, правда, долго не пустовали - в них тут же заселялись другие генералы и аппаратчики. Близость к Кремлю притягивала многих... Сейчас в доме осталось всего несколько жильцов - остальные успели уехать в эвакуацию.
Нина с Ингой занимали квартиру на третьем этаже. Раньше здесь, видимо, жила целая семья - были детская комната с игрушками и маленькой кроватью, спальня с зеркальным трюмо и трехстворчатым шкафом, столовая с изысканной мебелью, сделанной на заказ. Во всем чувствовался достаток и благополучие.
Квартиру покинули в большой спешке, поэтому вся мебель, посуда и даже белье остались на месте. Вместе с Ниной в ней поселилась Инга - красивая, стройная блондинка с великолепной фигурой. Нина, по праву старшей, заняла спальню, Никольсон досталась бывшая детская. Сейчас Инга тоже готовилась к выходу - из ванной доносился шум льющейся воды.
Прошло два дня после того, как Нина встретилась со своим бывшим мужем. Внешне она казалась совершенно спокойной, хладнокровной и уверенной в себе, но внутри у нее бушевал огонь - материнский инстинкт боролся с чувством долга. Нина убеждала себя, что у нее, как офицера абвера, есть определенные обязательства, от которых она не может отказаться, но встреча с дочерью перевернула всю ее душу. Угасшие было материнские чувства вспыхнули с новой силой. Следовало признать, что свидание основательно выбило ее из колеи.
Если бы ей тогда удалось поговорить с девочкой... Она, наверное, нашла бы нужные слова, смогла убедить Настю, что по-прежнему любит ее... Но такой возможности ей не дали, поэтому приходилось выполнять все требования мужа. Конечно, Нина понимала, что Ян ее грубо использует, что он видит в ней только средство для достижения своей цели, но иначе поступить не могла.
